Читаем без скачивания Огонь неугасимый - Абдурахман Абсалямов

Оказывается, из-за того, что литейный задержал детали, возникла опасность остановки поточных линий в механическом. А в литейном цехе не хватало шихтовых материалов, — транспортники не справлялись с их перевозкой. Машин не хватало.

— А где остальные машины? — резко спросил Муртазин у начальника транспортного цеха, еще молодого, с вьющейся шевелюрой и острым птичьим носом человека, в полушубке и шапке набекрень. — Почему не выслали их по разнарядке?

— Машины товарищ Зубков распорядился направить в лес.

— В лес? Зачем? — удивился директор.

Начальник забормотал что-то невнятное. Муртазин приказал снять машины с других участков и немедленно бросить на транспортировку шихты.

— Прямо на хозяйственный двор, без всякой задержки! — крикнул он вслед. И, обернувшись к Азарину, начальнику литейного цеха, сказал: — А где ваш страховой фонд? Почему работаете без страхового фонда?

— Хасан Шакирович, меня же всегда держат на голодном пайке…

— А вы разве забыли, что не имеете права трогать страховой фонд?

— Не забыл, но товарищ Зубков…

— Зубков, Зубков! — передразнил директор. — Кто отвечает за литейный цех? Вы или Зубков?.. Идите и за всеми процессами извольте следить непосредственно сами. А материалы будут.

Муртазин закурил. В холодном воздухе закурчавился папиросный дымок. Редкие снежинки падали на серую каракулевую шапку директора и на такой же воротник.

К ним торопливо подошел, тяжело дыша, плотный Хисами Ихсанов, заведующий центральным складом.

— А Зубков где? — нетерпеливо набросился на него Муртазин.

— К телефону не подходит, товарищ директор. Говорят, отдыхает, — произнес оробевший Ихсанов.

Муртазин вырвал изо рта папиросу и, сломав пополам, шмякнул оземь. Но тут же стиснул зубы, не давая себе распалиться, и сказал как можно более ровным голосом:

— Позвоните-ка ему еще раз. Если через десять минут не появится, я ему покажу, как отдыхать.

И Муртазин бросил такой взгляд на Ихсанова, что тот попятился и быстро-быстро зашагал к себе. Муртазин опять закурил.

— Зариф, — обратился он к Гаязову, — вас прошу зайти в транспортный. Вот. — Он взглянул на часы. — Уже десять минут прошло, а ни одной машины пока нет.

— Хорошо, иду.

— Заодно побывайте и в механическом. Пусть не паникуют. Я иду к Азарину.

У гаража, занимавшего дальний угол обширного заводского двора, Гаязов встретил начальника транспортного цеха. Полушубок на нем по-прежнему был расстегнут, шапка все так же залихватски заломлена.

— Зариф Фатыхович, — доложил он почти по-военному, — три машины пошли в хоздвор. Я их с ходу повернул. Две машины должны вот-вот подъехать. Их тоже отправлю немедленно же туда.

— Хорошо, — одобрил Гаязов, оглядывая пустой гараж, пропитанный едким запахом бензина и масла. Потом, взглядом измерив начальника с головы до ног, внушительно сказал: — Застегнись. — И уже другим голосом спросил: — Зачем машины поехали в лес?

— Не знаю, Зариф Фатыхович, товарищ Зубков потребовал дать машины в его распоряжение.

— И частенько так?

— Бывает… иногда, — неуверенно протянул начальник транспортного цеха.

Вернувшиеся машины они с Гаязовым направили за шихтовым материалом.

Гаязов постоял, пока полуторки и трехтонки, урча моторами, не выехали за ворота, и тогда пошел в механический.

Залитый светом, полный гулом сотен станков, цех жил своей жизнью. Быть может, оттого, что Гаязов когда-то сам был токарем, он больше всего любил этот цех. Здесь все было в непрестанном движении, грубый металл получал здесь форму, изящество, блеск.

У поточных линий, наблюдая за точной автоматической работой станков, в черном длинном халате стоял Назиров, как всегда с открытой головой. Гаязов подошел к нему.

— На сколько еще хватит запаса?

— Примерно на час-полтора.

— Как же это получилось, Азат Хайбуллович? Почему не предусмотрели?

— Не предусмотрел!.. Если бы не предвидел, давно бы отдыхал дома. Скоро восемь, а я, как видите, торчу в цеху… — Раздражение переливалось в голосе Назирова.

Разговаривая, они двигались меж станков.

— Чтобы цеха работали без перебоя, Зариф-абы, мало нажимать на них, — сказал Назиров, — надо весь аппарат завода подчинить графику. А наш аппарат управления, особенно отдел снабжения, работает по старинке. По-нашему это называется работать на натянутых нервах. Что мы будем делать после реорганизации механического цеха? Неужели и тогда придется выходить из положения на натянутых нервах? Это очень беспокоит нас, Зариф-абы.

У открытых дверей центрального склада толпился народ. Гаязов увидел Муртазина и Михаила Михайловича и подошел к ним.

— Как наступили на хвост — забегали — зло усмехнулся Муртазин. — Здесь, Зариф, нам придется навести крепкий порядок. Иначе они подведут нас похуже, чем сегодня.

Втроем зашли в литейный цех. Азарина не было, он принимал шихтовые материалы.

— Ну, теперь, кажется, можно и домой, — сказал Гаязов. — Уже девятый час.

— Нет, давай еще механический проведаем. — И Муртазин направился к воротам.

Собираясь домой, Гаязов вспомнил, что заказал в библиотеке несколько книг, нужных ему для теоретической конференции, и попросил шофера завернуть в клуб.

Поднимаясь в библиотеку, Гаязов заглянул в спортивный зал. На кольцах, подвешенных на длинных канатах к потолку, кто-то делал упражнения, взлетая ласточкой. Когда ловкая, изящная гимнастка спрыгнула на пол, Гаязов узнал в ней Гульчиру. А она, увидев Гаязова, спряталась за подруг, застеснявшись, что он застал ее в спортивном костюме. И Гаязова вдруг кольнула в сердце мысль о поразительном сходстве ее с молодой Ильшат.

Вздохнув, он зашагал на второй этаж. У длинного стола по одну сторону прохаживался дедушка Айнулла, по другую сидело человек пятнадцать, и все они с задумчивой сосредоточенностью уставились на шашечные доски. Вокруг вилась гурьба болельщиков.

— Даем сеанс одновременной игры, товарищ парторг, — важно проговорил дедушка Айнулла. — В шахматном мире из нашего брата есть Рашид Нежметдинов. А вот в шашечном мире, как луна, всплывает Айнулла Иртуганов… Дамка, сердечный мой, смотреть надо. — И он сковырнул разом три шашки с доски какого-то веснушчатого парня.

В читальном зале Гаязов остановился возле Карима и Басыра, — как козлы, уткнувшись лбами, они разгадывали кроссворд и настолько были увлечены своим занятием, что не заметили Гаязова.

— Десятый по вертикали. Род мушмулы… Карим, что это за мушмула?

— Из скольких букв? — спросил Карим, хотя и не знал, что значит мушмула.

— Из пяти.

— Из пяти… э?

— По-моему, Карим, мушмула — это рыба.

— Ну, что ты, рыба!.. Это какой-то военный термин. Помнишь, в прошлом номере был вопрос о роде войск?

Гаязов, с улыбкой слушая их спор, снял с полки том энциклопедии на букву «М» и подал им.

— Ну-ка, загляните в эту книжицу…

На улице Гаязова охватило чувство удивительной легкости. Мягкий, пушистый снежок падал неторопливо, и всё — деревья, палисадники, машины и даже люди, — всё окутано было как бы легчайшим лебяжьим пухом.

Он уже сидел в машине, когда ощутил вдруг как бы ожог на затылке: кто-то смотрел на него сзади. Обернувшись, он встретился взглядом с юркими глазами мальчугана, который озорно смотрел на него через заднее оконце.

Гаязов велел шоферу остановить машину и быстро открыл дверцу. Но мальчишка уже исчез.

«Вот стриж! Чей это?..» И тотчас Гаязову вспомнились ребятишки Самариной. На Гаязова будто кто прутом замахнулся — он непроизвольно закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока машина не остановилась.

Дома Гаязов нашел в шкафу очерки Эренбурга, стал перелистывать.

«Я часто думаю о близких, друзьях, которые не вернулись с войны, — прочел он. — Вспоминая рассказы, душевные признания, услышанные на фронте, говорю себе: эти уже не смогут описать, как они жили, сражались, умерли».

Гаязов замер, уставившись на черное окно. Книга в его руке едва заметно дрожала.

Гаязов вышел на улицу. Снег перестал, но небо все еще было затянуто низкими черно-серыми тучами, чуть подсвеченными снизу — от зарева бесчисленных городских огней.

Райком был недалеко. Гаязов шел мимо дворников, сгребавших снег, мимо мальчишек, веселой гурьбой катавшихся на санках. Он всматривался в одного, в другого: который же из них прицепился к его машине?

Вот и двухэтажное белое здание в саду. В окне Макарова свет. Судя по движущейся ломкой тени, прохаживается, должно быть, по комнате. Вон из окна смотрит на улицу.

Увидев входившего Гаязова, Макаров шагнул навстречу и, не отпуская руки, усадил его в кресло около стола, сам сел рядом. Закурили. Гаязов рассказал о бюро, о поведении Пояркова, о Зубкове, угнавшем зачем-то в лес все машины и оставившем завод без шихтовых материалов.