Читаем без скачивания "Новый Михаил-Империя Единства". Компиляцияя. Книги 1-17 (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

После шоу миссис Вильсон, Президент, доктор Грейсон, секретарь Тумалти и корреспондент обсудили обед и более легкие фазы текущих событий. Аппетит у президента оказался очень хорошим, и он был в веселом настроении и даже начал сочинять лимерик.

"Визит" к людям.

Интервью с Президентом, в ходе которого мы обсудили широкий круг тем, носило характер "визита" с его стороны к народу страны. Это было организовано в соответствии с предложением, чтобы президент позволил себе (через "Нью-Йорк уорлд" и "Пост-депеш") посетить граждан Соединенных Штатов для обсуждения тех интимных и личных тем, которым нет места в официальных документах, с помощью которых он ведет дела нации. Первоначально дата была назначена на первое июня, но ее перенесли на прошлый вторник.

Встреча с Президентом была назначена на 10:30. Сопровождающий провел корреспондента под длинной решетчатой беседкой, примыкающей к официальному саду, буйной в брызгах благоухающих магнолий, гортензии, роз герцогини де Брабант, японских вишневых деревьев и цепляющихся за кусты роз Дороти Перкинс и Каролины Тестаут.

Президент и миссис Вильсон ждали встречи на южном балконе, выдающимся полукругом из особняка, имеющим глубину 30 футов, ширину 50 футов и выходящим на впечатляющую полосу бархатистой лужайки, окаймленной магнолиями, японской айвой, еловыми соснами, величественными кленами и приземистым кизилом.

Две фигуры вырисовывались силуэтами на краю балкона на фоне открывающегося вида. Одна из этих фигур стояла. Это была миссис Вильсон, первая леди страны, нежная в облике, очаровательная в позе и приветливо улыбающаяся. Другая фигура была Президентом, сидящим в офисном кресле. Миссис Вильсон стояла, положив левую руку на спинку этого кресла, а правой раскладывая какой-то документ в квадратную настольную корзину.

Платье миссис Вильсон было из белого фуляра с рисунком, и на ней не было никаких драгоценностей, кроме обручального кольца. Отдав дань уважения улыбающейся хозяйке Белого дома, я повернулся к президенту. Он протянул правую руку и крепко пожал мою, сказав:

"Сейболд, я очень рад тебя видеть. Было мило с твоей стороны приехать и навестить меня. Присядьте на минуту или две, пока я разберусь с этими вещами, а затем мы нанесем визит в страну. Доктор Грейсон и миссис Вильсон считают, что мне пока не следует бродить по округе, и, конечно, я должен подчиняться их приказам".

Президент возвращается к Своей Работе.

Затем Президент извинился и перешел к рассмотрению некоторых официальных дел. Пока он занимался этим заданием, у меня была очень хорошая возможность изучить его с близкого расстояния и мысленно отметить его систему работы.

Миссис Вильсон достала из корзины документы, требующие внимания Президента. Господин Тумалти придвинул стул к офисному столу, за которым сидел Президент, и дал пояснения по документам и обстоятельствам предмета, когда его об этом попросили…

Президент быстро диктовал свои выводы или распоряжения, и в этом не было и намека на нерешительность. Позже, когда Президент продиктовал более 20 писем объемом от трех строк до 400 или 500 слов, он обратил свое внимание на расположение документов, которые уже были сокращены до машинописного текста, и поставил свою подпись. С расстояния шести футов было видно, что президент писал твердо и без труда, оставив на лежащем перед ним документе, ту же подпись на медной пластинке, которую можно найти на большем количестве официальных документов, вероятно, чем когда-либо подписывал любой человек, живущий сегодня. Он поставил свою подпись с величайшей тщательностью и без малейшего следа смущения…

Президент сделал только одно упоминание о долгой болезни, через которую он прошел. Именно тогда я поздравил его с выздоровлением и выразил надежду, что улучшение, проявившееся в его внешности, будет продолжаться. Он обратил на меня свои добрые глаза и сказал с удивительной храбростью:

"Нельзя отрицать, Сейболд, что мне пришлось нелегко. Я пренебрег неумолимыми законами природы, слишком сильно задействовав свои физические ресурсы, которые были недостаточно сильны, чтобы выдержать такое напряжение. Я, конечно, сожалею об этом, но я сделал это ради дела, которое было ближе всего моему сердцу и которое я не мог игнорировать. И я бы сделал это снова, хотя знание о том, что со мной произойдет, всегда было передо мной. Я привел в себя в уже хорошую форму и мог бы сделать гораздо больше вещей сейчас, если бы миссис Вильсон и доктор Грейсон были бы любезны время от времени смотреть в другую сторону. Я полагаю, что такая нежная бдительность оправдана, но теперь я могу сказать вам, что в этой спокойной обстановке я делал больше, чем раньше, когда проводил свои дни в офисе, принимая всевозможных людей по всевозможным поручениям».

ЛУИС СЕЙБОЛД,

штатный корреспондент

"Пост-Депеш" и "Нью-Йорк Уорлд".

САСШ, Нью-Йорк, Грамерси. Ирвинг-Плейс, 52. 19 июня 1920 г.

В свои холостяцкие апартаменты на верхнем этаже первого высотного многоквартирника в Гремерси Михаил Скарятин поднялся только к трем часам ночи. Полностью оборудованная студия давала всё для спокойного отдыха. Въехав сюда по прибытии в Нью-Йорк, Михаил даже испытал ощущение, что попал в будущее. Широкие окна, быстрый лифт, горячая и холодная вода, электрические освещение и кухонная плита, ватерклозет, ванная, паровое отопление… Даже радио и граммофон были предусмотрены для одинокого скитальца. Рядом имелись здания и повыше, но обставлены они были хуже, и наличие радиоприемника с отдельной антенной на крыше было по настоящему решающим обстоятельством для русского егеря Двора.

Михаил сварил кофе. Добавил в него коньяка. Сделал глоток и, сняв с полки «Ветхий Завет», открыл «Премудрость Соломона». Он не первый раз уже удивился продуманности своей службы. Эта часть Священного писания не входила ни в православный, ни в иудейский канон и предположить, что кто-то кроме пославших его откроет этот текст для чтения посланий было трудно. Тем более, что писать он будет на арамейском. Да и найдя ключ или эту книжицу, не сразу заподозрят в передаче православного. Эта часть работы ему нравилась. Он мог для дела оживлять любимые им мертвые языки. Энель уже убедился в пользе конспирации. Но в Экспедиции Службы Егермейстера Двора явно перебирали с маскировкой своего дела. Впрочем, не ему судить. Во всяком случае, агенты ЭСЕД ещё ни разу не прокололись.

Он открыл тетрадь. Записал краткий отчет. Зашифровал его по второй странице выбранного текста. Кофе кончилось. Он прислушался. На этаже было тихо.

Подойдя к радио, он отключил его, переключив антенну к изъятому из расположенного в комоде саквояжа более мощному устройству — передатчику. Как ему объясняли его передача будет отражаться от атмосферы и достигнет хоть Буэнос — Айреса, хоть Константинополя, но может и не дойти. Потому где-то недалеко есть станция, которая примет и усилит сигнал. Но кода, адресата и адресанта там знать не будут.

Ещё раз убедившись, что окна зашторены, а дверь закрыта Энель приступил к передаче.

ЦЕНТР

БАСКУ

ОХОТА ПРОШЛА УСПЕШНО. ПОЙМАЛИ КУГУАРА

БУР

Используя этот позывной, он указывал что будет вторая шифровка, уже со следующей страницы «Премудрости Соломона» и без условностей. Если бы Лафоллеты не приняли бы камешки, то было бы «ПАТРОНЫ ПОДОШЛИ.» с обязательной конечной точкой. Но фортуна была в это раз экономна к знакам препинания.

АРЧИБАЛЬДУ

ВСТРЕТИЛ НИНУ КРУЗЕНШТЕРН. БОРИС ПРЕДЛОЖИЛ УСТРОИТЬ ЕЁ К ОДИНОКОМУ ВОЛКУ НАСТАВНИЦЕЙ ИЗАБЕЛЬ В КОНСТАНТИНОПОЛЬ. ПРОШУ СКОРЕЙШЕЙ ПРОВЕРКИ И РЕШЕНИЯ О ВОЗМОЖНОСТИ. ЗАВТРА ИДУ В ТЕАТР.