Читаем без скачивания Новый Мир ( № 11 2006) - Новый Мир Новый Мир

Феликс Филипп Ингольд. Литературное Эльдорадо. Перевод Сергея Ромашко. — “Русский Журнал”, 2006, 20 июля <http://www.russ.ru>.

Статья швейцарского слависта, поэта, переводчика, публициста в “Нойе цюрхер цайтунг” <http://www.nzz.ch/index.html>. Цитата: “Российский „Журнальный зал”, которому Западная Европа со своей стороны не может предъявить не то что эквивалента, но даже ничего похожего, свидетельствует не только о разнообразии современного литературного процесса, но и подтверждает высокое качество отдельных (по большей части недавно созданных) изданий, которым за короткое время удалось снискать уважение и за рубежами России”.

Интервью Ирины Дудиной с Марусей Климовой. — “Топос”, 2006, 27 июля <http://www.topos.ru>.

Говорит Маруся Климова: “Иногда, просыпаясь по ночам, я открываю американскую „Энциклопедию серийных убийц”, которая всегда лежит на столике рядом с моей постелью. И это чтение немного меня успокаивает, помогает избавиться от преследующих меня кошмаров…”

Дмитрий Ковальчук. Сладкая революция. — “День литературы”, 2006, № 7, июль.

“Исаак Бабель — один из русскоязычных писателей ХХ века, чье творчество вызвало бурные споры и получило немало неверных, искаженных оценок, сопровождаемых массой недоговоренностей и мифов. Один из них — причисление писателя к русской классической литературе…”

Андрей Кончаловский. “Иногда монархия лучше, чем демократия”. Беседу вела Веста Боровикова. — “Новые Известия”, 2006, 31 июля <http://www.newizv.ru>.

“Я предложил бы провести плебисцит на тему замены тюремного заключения телесными наказаниями. Как в Сингапуре. Экономно и эффективно. И, главное, провинившийся может вернуться домой, кормить родителей или семью”.

Дмитро Корчинский — Алина Витухновская. “У революции нет задачи…” — “Завтра”, 2006, № 31, 2 августа.

Говорит Дмитро Корчинский: “Вот я не знаю, когда Сталин был счастливее — где-нибудь в 1950 году, в Кремле, где он видел соратников, которыми можно было помыкать, но при этом он имел отношение только к бумагам, или же когда брал Тифлисский банк…”

Сергей Костырко. Шорт-лист как текст. Известный литературный эксперт рассуждает о смысле премий “Большая книга” и “Национальный бестселлер”. — “Взгляд”, 2006, 16 июля <http://www.vz.ru>.

“Список этот [„Большой книги”] можно читать и как некую инвентаризацию литературных писательских индивидуальностей, литературных стилей и тенденций, а можно и как перечень читательских аудиторий, активно (или не слишком) направляющих сегодня литературу. Аудиторий разных, часто просто непересекающихся”.

Геннадий Красников. И одна в поле воин… — “Москва”, 2006, № 6.

…И это — Новелла Матвеева.

Игорь Красновский. Катынь: если каяться, то перед Богом. — “Москва”, 2006, № 7.

“Не лежит ли разгадка тайны гибели поляков именно в тайне Красного бора — Гнездова — Катыни и так называемого „бункера Гитлера”? Почему Йозеф Геббельс выбрал для своей „политической бомбы” именно Катынь, а не, например, Медное? Почему эта „бомба” получила само название „Катынь” — название места, весьма удаленного от Козьих гор, где находятся могилы поляков? Что реально искали (или прятали?) в Катынском лесу сначала немцы, а потом люди из ведомства Лаврентия Павловича Берии? Только ли (и столько ли?) неистлевшие кости пленных польских офицеров их интересовали? Или что-то совсем иное, а вся история с трупами поляков была лишь шумным отвлекающим маневром? Одна из самых больших загадок Катыни, которая почему-то напрочь выпала из поля зрения исследователей трагедии: почему вслед за комиссией Бурденко Козьи горы вдоль и поперек пробороздил мощный экскаватор из ведомства Лаврентия Павловича? Совершенно очевидно, что он не сбрасывал в текущий рядом Днепр кости польских офицеров. В Катыни, как можно предположить, люди из ведомства Берии упорно искали что-то очень важное, возможно, оставшееся там после немцев. Что? Нашли или нет? И почему этот экскаватор, заснятый немецкой аэрофотосъемкой, сильно заинтересовал ЦРУ США, когда снимок попал в руки американской разведки? Почему фашистское командование, несмотря на неотвратимо приближающуюся агонию, с маниакальным упорством вплоть до мая 1945 года посылало в район Катынского леса один самолет-разведчик за другим? Их сбивали наши зенитки, а они все летели и летели, словно мотыльки на гибельно манящий огонек... Почему первыми словами в телефонном отчете руководству Польши от профессора Марьяна Глосека, эксгумировавшего „ямы смерти” в 1995 году, была сказанная с нескрываемым удивлением и радостью (если, конечно, это определение чувств уважаемого профессора подходит к данной ситуации) фраза: „Они здесь! ”? Неужто поляки в 1995 году не рассчитывали найти в Катыни останки своих офицеров? Или, возможно, с подачи своих американских друзей они морально были готовы найти здесь нечто совсем иное, а не истлевшие кости своих соотечественников? Почему и по прошествии шести десятилетий тема Катыни остается, давайте уж говорить прямо, одной из приоритетных в деятельности на территории России не одной польской, но и других западных разведок? Только ли исключительно по идеологическим соображениям? Почему оказалось, что из 183 томов „катынского дела” 116 содержат сведения, составляющие государственную тайну, и только 67 открыты, в том числе для передачи польской стороне? Почему, наконец, все, кто действительно серьезно занимался темой Катынского леса, говорят о том, что это страшная тема? Страшная не только в смысле человеческих трагедий тех, чьи кости здесь лежат... Подобных вопросов можно задать еще немало. А вот внятных ответов на них, увы, раз-два и обчелся. Что ни говорите, но тайна Катынского леса не в одних могилах польских офицеров на очень небольшом пятачке этого лесного массива в 95 га под Смоленском. И интуиция, да и элементарная логика подсказывают, что связана она не с 1940 годом, как утверждают „правдолюбцы”, а именно с периодом оккупации советской территории фашистами. А история вокруг расстрела несчастных поляков, как ни шокирующе это звучит, — лишь следствие настоящей тайны Катыни. Если хотите, дымовая завеса из идеологических страшилок о вампирах из НКВД. Завеса, изначально просчитанная в ведомстве Геббельса как очень точный отвлекающий маневр от чего-то другого. Того, что еще, быть может, заставит содрогнуться мир...”

Петр Мамонов. Тьма — это отсутствие света. Проповедь, прочитанная на сочинском пляже нынешним летом. Записала Лариса Малюкова. — “Новая газета”, 2006, № 55, 24 июля <http://www.novayagazeta.ru>.

“Я ничего не вещаю. Делюсь собственным опытом. Такой же я — слабый, немощный. Такой же всякий. Но у меня появилась алчба. Мне надо позарез, аж в горле пересыхает. Истину”.

Игорь Манцов. Не надо рая! — “Русский Журнал”, 2006, 11 июля <http://www.russ.ru>.

“Я же не случайно нахваливал картину „Мне не больно”, там это хорошо сделано: начинается попыткой сюжета и жанра, евроремонтом и томными позами великосветской львицы Ренаты Литвиновой, а кончается полями, лесами, палаткой и шашлыком. Смертельной болезнью.

Кстати, раньше всех это начала делать Кира Муратова. Всем посмотреть, скажем, „Познавая белый свет” от 1979 года. Скромно, но страшно.

И все-таки Балабанов. Не случайно его герои — „архитекторы” и „дизайнеры”! Типа „щас сделаем модное-премодное жилье”. Перестройка, ага! Потребительский рай. А после?

А после, так сказать, реал. Лесополоса. Водка из железных кружек. Короче, „держись, геолог, крепись, геолог...”, то есть за пределы идей шестидесятников действие никак не выходит. Начинается идеей бутика, идеей интересненького западного сюжета, но кончается идеей лесостепи, идеей теплого сплоченного мычания и идеей смерти. Идеей все того же советского коллективного тела .

Мне выражали устные недоумения по поводу неумеренных восторгов в адрес балабановской картины. А я повторяю вновь и вновь: великое кино, великое. Эпохалка. Нас уже не будет, а оно, это кино, будет! Ничего лучшего, ничего более внятного здесь и сейчас сделать все равно нельзя. Нет языкового ресурса. Через много лет и „Брат-2”, и „Мне не больно” будут, безусловно, канонизированы и историей искусств, и социальной историей”.

Ирина Медведева, Татьяна Шишова. Троянский конь ювенальной юстиции. — “Наш современник”, 2006, № 5 <http://nashsovr.aihs.net>.

“Используя защиту детей от насилия в качестве демагогического прикрытия, „агенты изменения” (формулировка западных спецслужб, обозначающая тех, кто приходит на смену „агентам влияния”; „агенты влияния” готовят почву, а „агенты изменения” на этой подготовленной почве уже созидают новую реальность по планам „заказчика”) пробивают две главные инновации: 1) предоставление детям юридически и административно обеспеченного права подавать в суд на своих родителей, воспитателей, педагогов и прочих взрослых; и 2) создание отдельного ведомства, которое возьмет на себя всю работу с детьми и подростками группы риска. Поскольку пагубность этих реформ не лежит на поверхности, стоит рассмотреть их поподробнее…”