Читаем без скачивания Новый Мир ( № 11 2006) - Новый Мир Новый Мир

Анна Сафронова. В одном СИЗО с Данилкиным. Все хуже и хуже: литературная жизнь все больше напоминает коммунальную. — “Взгляд”, 2006, 2 августа <http://www.vz.ru>.

“„Парфянская стрела” [Льва Данилкина] — это не критика, это стройная система оккупации мозгов, возможно, самим автором не до конца осознанная”.

Грэм Свифт. “Роман не слишком современная вещь”. Беседу вела Юлия Идлис. — “ПОЛИТ.РУ”, 2006, 6 июля <http://www.polit.ru>.

“Знаете, роман вообще не слишком современная вещь. Чтобы написать роман, нужно время, и чтобы прочитать его, нужно время. Я пишу роман два-три года; за это время мир вокруг меняется. Поэтому то, что я пишу, не может быть современным. Современная вещь — это журналистика, она буквально занимается сегодняшним днем. А роман делает нечто более важное: отражает сегодняшний день, помещая его в контекст времени, истории. Современная культура говорит: ты существуешь здесь и сейчас. Но человек никогда не существует только „сейчас”: у всех есть прошлое, с годами его становится все больше, и роман это прекрасно показывает”.

Сергей Сергеев. Пришествие нации? Полемические заметки. — “Москва”, 2006, № 6.

“В начале 1920-х годов респектабельные английские газеты щедро цитировали „Протоколы сионских мудрецов”, а во время Первой мировой войны и вовсе доказывали, что евреи, будучи германскими агентами, „подрывают мощь Британии при помощи проституции и венерических заболеваний”. В 1917 году пять тысяч лондонцев приняли участие в самом настоящем еврейском погроме. Английский фашист Арнольд Спенсер Лиз, выступавший за решение еврейского вопроса с помощью „камер смерти”, в 1924 году победил на выборах кандидата от лейбористов. Я уж не говорю о том, что с конца XIII и до середины XVII века евреи и вовсе были изгнаны из Англии, или о том, что наиболее яркие и полнокровные образы евреев-злодеев созданы именно английской литературой: шекспировский Шейлок и диккенсовский Фейджин. В той или иной мере расизм был свойствен таким классикам английской культуры, как Уильям Теккерей и Джон Стюарт Милль, Джон Рёскин и Герберт Спенсер, Альфред Теннисон и Бернард Шоу. Но гораздо важнее то, что расистские и шовинистические настроения широко и прочно захватывали самую толщу английского народа”.

Ольга Славникова. Моя любовь к мисс Марпл. Российский детектив утратил объем и стал монотонным. — “Московские новости”, 2006, № 27, 21 июля.

“Полки книжных магазинов забиты детективами, но детективных романов у нас в стране сейчас никто не пишет. <…> В книгах Дарьи Донцовой — и Серовой, и Поляковой, и Устиновой, и даже Бориса Акунина — категорически не соблюдается благородный детективный принцип: необходимо и достаточно. <…> Обратимся к классике жанра: книгам Агаты Кристи…”

См. также: Алла Латынина, “Когда Достоевский был раненный и убитый ножом на посту” — “Новый мир”, 2006, № 10.

Лев Тихомиров. Из дневников 1915 — 1916 гг. Публикация и вступительная статья Александра Репникова. — “Наш современник”, 2006, № 4, 5.

1916 год. “ 17 авг[уста] <...> А уже на фронте — круглый нуль. Как только пришли немцы и забрали в свои руки австрийцев, так все наше наступление сразу прекратилось. Это замечательно. Мы, по-видимому, совершенно не способны побеждать немцев. Я был лучшего все-таки мнения о нас. Да и англичане с французами в таком же положении. Вообще ясно, что немцы по организации, культурным средствам — и, очевидно, по страстному патриотизму — выше всех народов Европы. Это обидно. И надо же было этим болванам сойти с ума и начать всемирную резню! Теперь — безвыходное положение для всех. Нельзя же не победить их, хотя бы дойдя до полного истощения. Да и им нельзя не сопротивляться. Вот и истощили всю Европу, вроде как 30-летняя война Германию. А по-видимому — если не 30 лет, то еще года 2—3 придется резаться. Хватит ли сил у нас на это? С другой стороны — что делать? Этого проклятого Вильгельма решительно сам сатана свел с ума. Да, впрочем, он не один. Тут какой-то национальный психоз. Но только нам от этого не легче. Каков бы ни был исход войны, а мы — кроме истощения да разведения внутренних Польш, Армений и т. п. — ничего не получим. Замечательно разрушительная эпоха”.

Виктор Топоров. Живой. Ужасы жути. — “Взгляд”, 2006, 14 июля <http://www.vz.ru>.

“Проханов — живой писатель, жутковатый, но живой; и чем дальше он, пусть и опираясь на реалии, отрывается от реальности, чем безвкусней, чем низкопробней, чем вопиющей становится его пародийное визионерство, тем очевиднее чуткому читателю: так, как Проханов, описывать современную действительность нельзя. Но по-другому — нельзя тем более”.

Людмила Улицкая. “Наше общество от невроза вины не погибнет”. Беседу вела Ольга Мартыненко. — “Московские новости”, 2006, № 28, 28 июля.

“Книга, которую я сейчас закончила, острая. Это удар в очень болезненное место нашего мира. С другой стороны — я совершенно спокойна, потому что я сделала то, о чем и не мечтала. <…> Гладко эта книга не пройдет. Если она пройдет гладко, это будет означать, что она плохо получилась. <…> Он имеет подзаголовок — „По следам документов, переведенных с польского, немецкого, английского и иврита”. В центре — католический священник, еврей по национальности, служивший в молодые годы в гестапо переводчиком, партизанивший, принявший католичество после войны. Монах-кармелит, убежденный сионист, приезжает из Польши в Израиль, увлеченный идеей восстановления церкви Иакова. То есть церкви, построенной по образу первой иерусалимской церкви, возглавлял которую Иаков, брат Господень. Это была церковь, в которой богослужение проходило еще на языке Спасителя. Речь идет об иудеохристианстве, о том христианстве, которое зародилось в недрах иудаизма, о том, что исповедовал Иисус и которое заменилось сто лет спустя несколько иным, сформулированным апостолами. В некотором смысле это было христианство уже не Иисуса, а апостолов Петра и Павла, вариант христианства для язычников. Герой моей книги, совершавший свои антифашистские подвиги во время войны, вступил в зрелые годы в духовную брань. Ему было чрезвычайно важно ответить на вопрос: во что веровал мой Учитель? На этом пути герой начинает отсекать все то, что ему кажется излишним, обусловленным исторически, этнографически. Он ищет „минимального” христианства. И его ответ — не так важно, во что именно вы веруете, какова система догматов, как то, как вы себя ведете. То есть — не „ортодоксия”, но „ортопраксия”. Мне эта мысль представляется чрезвычайно важной в наше время”.

Елена Фанайлова. Русский Букер и все-все-все. — “Критическая масса”, 2006, № 2.

“Неизбежное предуведомление: данный текст не является обзором деятельности Букеровского комитета, Букеровского жюри, авторитетным рассмотрением какой бы то ни было политики Русского Букера. Это всего лишь скромное описание некоторых внешних черт публичного функционирования премии, нечто вроде скетча или, точнее, комикса, к тому же нарисованного недружелюбною рукою, поскольку автор этого текста не уважает современную русскую прозу. Не то чтобы он ее сознательно и активно отвергал и вообще испытывал какие-либо сильные эмоции на ее счет; просто она автору совершенно неинтересна и не нужна для нормального функционирования — ни биологического, ни артистического, ни медийного его тела”.

Стивен Фрай. Неполная, но окончательная история классической музыки. Фрагменты книги. Перевел с английского С. Ильин. — “Иностранная литература”, 2006, № 7 <http://magazines.russ.ru/inostran>.

Напечатано в рубрике “Ничего смешного”. Так оно и есть.

Валерий Черешня. Ровным счетом 37. — “Стороны света”, 2006, № 3 <http://www.stosvet.net/3>.

“Положение женщины — отчаянное. Любого человека треплет переменчивая лихорадка желаний, приводящая к краху, независимо от того, осуществляются эти желания или нет. Но если мужчина имеет дело со своим желанием, то женщина — еще и с чужим. В этой вдвойне безнадежной ситуации только отчаянная глупость и страсть к лицедейству помогают сохранять оптимизм”.

“В метро мать — девочке, которая молча глотает слезы: „Сейчас же вытри слезы, а то получишь по морде”. Замечательная метафора жизни, лозунг каждого дня для стоика”.

“У русской поэзии одна молодость, один источник подлинной силы — 18 век. И когда приходит время, она обращается к нему, словно вынимает грубый варварский камень из-за пазухи. Так поступал Бродский, так поступают все, кто обладает чувством здорового отвращения к заигранной форме и блужданиям в тупике”.