Читаем без скачивания Фея Семи Лесов - Роксана Гедеон

Нам, фрейлинам, приходилось выстаивать в спальне до самого последнего, ожидая, кому королева предоставит честь зажечь у ее кровати ночник. Выбор пал на тощую принцессу де Роган, которая исполнила свою задачу с ангельской улыбкой на устах. После этого королева сделала знак рукой, и фрейлины, прощаясь, сделали реверанс. Какой музыкой шуршали многочисленные юбки дам, пока последние покидали покои Марии Антуанетты…

Чувствуя ужасную усталость, я поспешила к себе и еще успела заметить, как в боковой галерее замка промелькнула грузная фигура Людовика XVI, облаченного в шелковый халат, – в сопровождении пажа, державшего свечу, король следовал к королеве.

Теперь, когда время близилось к полуночи, в Медоне наступало царство любви. Ни утомительная охота, ни день, полный скачек, дрожания на холоде и беспокойств не мешали версальским придворным предаваться изучению этой нежной науки. Я до сих пор втайне удивлялась, откуда берутся у них силы для этого. Даже после безумного, утомительного дня аристократы находили возможность изменять друг другу. А изменяли здесь все, измены царили между супругом и супругой и даже между любовниками. Любая измена, лишь бы не пресыщение! Адюльтер был в порядке вещей, и ни одно из развлечений не пользовалось такой популярностью, как это. Супружеская верность высмеивалась и считалась старомодным недостатком. Подобные обычаи установились во Франции еще со времен Людовика XIII, но если в те времена женщина, изменив мужу, утром бежала в церковь к исповеднику и каялась, то нынче на дворе был век восемнадцатый, век просвещенный, и в Бога не верил никто.

Маргарита помогла мне одеться на ночь: легкий муслиновый пеньюар, отделанный кружевом, был наброшен поверх жакета из белой тафты с оборками из белых и розовых лент и белой муслиновой юбки с воланами того же цвета, что и жакет; из-под жакета выглядывала блузка из розовой тафты с розовыми бантиками, на голове – прозрачный чепец, сквозь кружево которого, как в дымке, угадывались черты лица.

– Завтра крещение господне и святое богоявление, – сказала Маргарита, – вы помните, что утром будет месса в часовне? Я приготовила вам платье к завтрашнему дню.

– Да-да, я помню. Оставь меня в покое, пожалуйста.

Маргарита ушла спать – не знаю куда, может быть, к служанкам. Я осталась одна. В соседней комнате слышался игривый смех и звон бокалов: там принцесса де Ламбаль принимала своего любовника. Мне даже показалось, что я слышу ее голос, произносящий шутливую молитву всех версальских аристократок: «Пресвятая дева Мария, зачавшая без греха, разреши мне согрешить, не зачавши…»

Я села на постель, тяжело вздохнула. Жизнь при дворе, конечно, интересна, но слишком утомительна. Чересчур много сплетен и флиртов. У меня было такое чувство, что целый мир вокруг меня абсолютно ничем не занимается, ничего не делает, если не считать любовных романов и болтовни. Я не могла сказать, нравится мне это или нет. Во всяком случае, теперь я знала, что в Версале, как и везде, полно людей невежественных и ограниченных. И еще я подозревала, что на такое праздное времяпрепровождение нужны огромные деньги. Достаточно вспомнить некоторые мои сногсшибательные туалеты… Откуда берутся на это средства?

Мне не хотелось об этом думать. Туалеты есть, и это главное. А еще главнее то, что я в них красива и соблазнительна…

На миг мне показалось, будто кто-то тихонько пытается повернуть ручку двери. Сердце у меня замерло от гнева. Конечно же, это граф д'Артуа! Пришел за продолжением… Черта с два он его получит! Теперь, когда я была у себя дома, я ничего не боялась.

Я опрометью подлетела к двери и повернула ключ в замке раньше, чем дверь была открыта. Человек за дверью на мгновение замер, затем снова покрутил ручку, потянул дверь на себя и раздраженно топнул ногой. Я стояла, затаив дыхание.

Раздался стук – сначала тихий, потом более требовательный. Граф рванул дверь сильнее, потом так сильно, что это уже попахивало скандалом и могло привлечь внимание соседей.

– Черт побери, Сюзанна! Открывайте, это я! Ни за что не поверю, что вы уже спите!

Он наклонился и заглядывал в дверную щелку, но, поскольку я стояла, прижавшись к двери, то граф мог увидеть только пустую комнату.

– Тысяча чертей, хватит прятаться! Он сказал это так громко, что я испугалась. Слева послышались еще чьи-то шаги.

– Монсеньор, говорите тише, иначе, честное слово, вы и себя, и ее скомпрометируете, – сказал чей-то голос. Я догадалась, что он принадлежит герцогу д'Эстергази.

– Плевал я на компрометацию! Меня сейчас больше занимает то, что эта красотка куда-то улизнула из своей комнаты!

– Может быть, она у королевы?

– Черта с два! У Туанетты я был, Сюзанны там нет. Ты точно знаешь, что это ее комната?

– Да, монсеньор, я сам видел, как она сюда заходила.

– Чудесно! Эта свеженькая прелесть становится ловкой шлюхой. Не иначе как она убежала к какому-нибудь своему ухажеру, решила, что два любовника – это лучше, чем один. А я еще думал, что в нее можно влюбиться…

Я была готова распахнуть дверь и вцепиться этому негодяю в физиономию: меня удерживало лишь желание поскорее избавиться от сегодняшнего графского посещения.

– Да, я был глуп, полагая, что она какая-то особенная. Все женщины – потаскухи, д'Эстергази. Даже такие юные прелестницы, как эта…

«Ага! – подумала я, дрожа от гнева. – Я, значит, потаскуха! А ты-то кто?»

– Монсеньор, неужели вы думаете, что кто-то из аристократов осмелился бы, зная, что именно вы заняты с этой дамой, перейти вам дорогу?

– Еще бы! Поклонников ее красоты сколько хочешь… Я разогнал их, как мог, но разве уследишь за всеми? Я знаю, в это дело вмешался герцог де Шуазель, этот сопляк… Я видел, как он поглядывал на нее и как она строила ему глазки.

Мне хотелось расхохотаться. Герцога де Шуазеля я вообще сегодня не видела… Поистине, как глупы мужчины!

– Пойдем, д'Эстергази, здесь мне уже ничего не добиться. Черт возьми, придется эту ночь провести у жены.

– Ваша супруга будет очень рада, монсеньор. Ей редко выпадает такая честь.

– Бр-р, еще бы я бывал у нее часто! Эта исплаканная фурия! Чего бы я ни дал, чтобы она была менее требовательна к тому, как я исполняю свои обязанности!

Они ушли, и я могла перевести дыхание. Конечно, мое поведение можно назвать трусливым, но я всего только женщина. И, к тому же, главной своей цели достигла: граф убрался восвояси. Жаль, конечно, что я не смогу всегда поступать таким же образом…

Я погасила ночник и легла в постель, накрывшись одеялом до подбородка. Занавески на окне не были сдвинуты, и печальный лунный свет лился в комнату. Золотисто-дымчатыми кварцами мерцали на небе звезды – звезды, по-рождественски яркие и многочисленные. Серебристо-белое сияние наполняло непроглядную темноту ночи, и исходило оно от глубокого снега, устлавшего двор замка Медон. Вдалеке слышался женский смех, визги, со двора доносилось всхрапывание лошадей, бренчание снимаемой упряжи и брань конюхов. В комнате пахло лавандой и душистыми китайскими шелками… Опьяненная этими легкими запахами, я уснула, вспомнив напоследок, что завтрашний день начнется с праздничной мессы, и для меня все так же будет продолжаться обычная версальская жизнь – балы, приемы, карты, развлечения и пикники…