Читаем без скачивания Куб со стертыми гранями - Владимир Ильин

Я машинально попятился к выходу. Потом сел на кстати подвернувшийся стул.

— Мама? — повторил эхом я вслед за дочкой. — Да, пожалуй… Наверное, я бы и впрямь хватался бы даже за соломинку, чтобы вернуть ее. Но это в том случае, если бы она… словом, если бы с ней что-то случилось… А так — по-твоему, ее можно было как-то вернуть?.. Но как? Не дать ей встретиться с тем придурковатым спортсменом, который ее увел от нас? А ты уверена, что вместо него не нашелся бы кто-нибудь другой? И вообще, как можно пытаться изменить то, что было обусловлено многими годами предыдущей жизни? Или ты предлагаешь мне прожить свою жизнь заново?

— А почему бы и нет? — спросила Кристина. К моему удивлению, она выглядела уже такой спокойной, словно мы с ней вели диспут во время какого-нибудь публичного ток-шоу. — Или ты считаешь, что прожил ее правильно?

Этим она окончательно вывела меня из себя.

— А почему я должен ее считать неправильной? — воскликнул я, срываясь на крик. — Почему?!.. Потому, что от меня ушла жена? Потому, что я не стал богатым и знаменитым? Или потому, что так считает моя единственная и все-таки любимая дочь?..

Кристина вдруг вскочила, и я впервые заметил, как она резко повзрослела за последнее время.

— Да! — тоже крикнула она. — Да!.. Что ты раскричался тут, как обиженный попугай?.. Он, видите ли, не хочет менять свою жизнь!.. А обо мне ты подумал? А о маме ты подумал?.. Почему ты не знаешь, что именно надо было бы изменить, чтобы вернуть ее?.. Это ведь так просто!..

В голосе ее уже явственно звучали слезы.

М-да, хорошенький денек сегодня намечается.

Я протянул руку к дочери и мельком отметил, что пальцы мои дрожат, как обычно у Коньяка в понедельник утром.

— Кристина, — сказал я, стараясь говорить обычным своим тоном. — Давай на этом наш разговор прикроем. Лады?.. Ты не убедила меня, а я не убедил тебя — что ж, значит, в споре не родилась истина. И бог с ней!.. Тем более, что не вижу никакого повода для спора… Ведь так называемого регра все равно не существует в природе… Включи, пожалуйста, перед уходом посудомойку.

И, не давая дочери открыть рта, повернулся и направился к выходу. Лишь у самого порога я назидательно сообщил через плечо:

— А если бы этот самый регр и существовал — у нас все равно не хватило бы денег, чтобы купить его!..

Уже оказавшись в турбокаре, я немного посидел, отходя от всплеска эмоций, а потом взял комп-кард и набрал шифр секретной связи.

— Это Нож-двадцать один, — сказал я, когда мне ответили. — Есть данные об утечке информации о Корректорах… По-моему, стоит проверить… Юлия Ершова, четырнадцать лет, и ее родители… Запишите адрес…

Глава 3

Видимо, этот день и впрямь уготовил мне одни сплошные сюрпризы, причем весьма неприятные.

Явившись в Пенитенциарий, я решил обмозговать тактику решающей беседы с ученым маньяком Кином Изгаршевым. Как шахматисту перед очень важной партией, мне следовало иметь множество разных “домашних заготовок”, определяющих генеральную линию психолингвистического воздействия на реэдукируемого.

Самым простым может быть вариант, который предусматривал бы эксплуатацию присущих каждому человеку чувств по отношению к своим родителям, детям, братьям и сестрам и прочим близким людям. Что-то вроде классического диалога из одного старого фильма, название которого, равно как и сюжет, я уже не помню: “— У тебя мама был? — Был. — А папа был? — Был. — Так почему ж ты тогда такой злой, а?”… Конечно, применительно к Кину этот вариант должен был бы иметь более сложное наполнение, но суть заключалась бы именно в этом: внушить подопечному, что если у него есть родители, которых он любил или любит; следовательно, он ничем не отличается от нормальных людей, а значит, вполне способен, как все нормальные люди, не убивать и не насиловать — и так далее, в том же ключе…

Вторая методика воздействия может основываться на искреннем заблуждении Изгаршева относительно того, что, убивая отдельных людей, он якобы обеспечивает выживаемость человечества. Можно вступить с ним в теоретический спор, чтобы доказать несостоятельность данной теории. Это будет, конечно, трудновато, учитывая пристрастие Кина к демагогическим, псевдофилософским разглагольствованиям, но зато, в случае успеха, прочно гарантирует, что он никогда больше не испытает стремления “помочь” людям столь страшным способом…

Потом я последовательно перебрал в уме уже частично испробованные ранее варианты типа “равнодушный наблюдатель” (“Если ты решил досрочно угробить свою молодую жизнь, то пожалуйста, это твое личное дело, и я мешать этому не собираюсь, поскольку меня это вовсе не трогает, я и время-то трачу здесь с тобой лишь потому, что мне за это платят должностной оклад”), “восторженный дурачок” (“Я вами так восхищен, Кин Артемьевич, вы такой наукоемкий человек… в том смысле, что у вас имеется большая научная перспектива… и если вы когда-нибудь реализуете свои теоретические изыскания в виде большой научной работы, то премия Академии Всех Наук вам обеспечена!.. Вот только жаль, что этого не произойдет по той причине, что изверги-лоботомисты превратят вас в ходячий манекен!”) и другие, несть им числа…

И уж на самое последнее место в этом списке я ставил попытку запугать подопечного болевыми ощущениями. Чтобы воплотить в жизнь свои сокровенные желания, так сказать… Пусть Кин думает, что я — тоже маньяк, только, в отличие от него, действующий под прикрытием закона. В этом случае следует дать этому умнику пару раз по морде, встряхнуть как следует за грудки и со страшной физиономией прошипеть в расширенные, ошарашенные глазки: “Ну вот что… Лоботомия проводится под наркозом, и боли от нее ты не почувствуешь, но я считаю, что ты такой почести не заслужил, и постараюсь прямо сейчас выдать тебе причитающуюся тебе порцию сполна!..”… Потом потрясти перед носом у Изгаршева каким-нибудь страшненьким хирургическим инструментом типа кетгута или пилки Фродля и в сладострастном предвкушении мук своего подопечного закатить глаза… Как ни странно, но иногда даже такой абсолютно дурацкий метод оказывался эффективнее самых продуманных и логически безупречных увещеваний.

Потом я решил посмотреть, как себя чувствует мой извращенец перед завершающим сеансом воспитательной работы, и переключил экран своего головизора на его ячейку.

И тут же оцепенел.

Было чему удивляться: ячейка Кина Изгаршева оказалась пустой!..

Первой моей мыслью было предположение, что этот придурок умудрился совершить побег из Пенитенциария, и рука моя машинально потянулась к “тревожной” кнопке, которой за всю бытность мою эдукатором еще никто никогда не пользовался. Однако я вовремя отдернул руку… Никто еще не сбегал из нашего заведения, это было просто нереально. Выйти из своей ячейки сквозь решетку силовых линий заключенный мог бы только в том случае, если бы его генетический код совпал бы с кодом какого-то лица из обслуживающего персонала, что гораздо менее вероятно, чем, скажем, непорочное зачатие Девы Марии… Либо в случае, если бы по каким-нибудь невероятным причинам отключилась аппаратура, создающая охранные силовые поля — но тогда в Пенитенциарии воцарился бы хаос.