Читаем без скачивания Профессия – первая леди - Антон Леонтьев

Огнедар рутинно перечислял страшные подробности.

– Скандал начнется на Западе, думаю, где-нибудь в Скандинавии, там Гремислава особенно часто критикуют. И критика перерастет в революцию! Президент или сам уйдет в отставку, или до такой степени обострит отношения с заграницей, что у нас, патриотов, не останется другого выхода, как сместить Бунича и найти ему достойную замену! Народ изберет себе нового главу государства!

– И почему-то я не сомневаюсь, что им станете вы, – простонал Дусик.

Рая Блаватская запричитала:

– Почему вы сказали о том, что отправной точкой всего станет смерть Фимы и…моя. И Дусика! Мы же живы-здоровы и умирать не собираемся!

– Это легко поправимо, – уверил дуру Раю Сувор-младший. – Конфуций говорил, что невозможно найти в темной комнате черную кошку, особенно если ее там нет. Так вот, мы найдем в темной комнате любую кошку – несмотря даже на то, что ее там и в помине нет!

Я похолодела, услышав это циничное высказывание. Раздались мягкие шаги. В столовую вошел невысокий блондин в темном костюме. Увидев его, Дусик затрясся мелкой дрожью, как Василиск после случайного купания летом под шлангом.

– Это он, он охотился за мной…

– Знаю, – сказал Огнедар. – Это один из моих самых ценных кадров. Ты, Дусик, умудрился дважды избежать смерти, tertium non datur[10], не так ли, Серафима Ильинична? Он так и рвался убить тебя, но когда я понял, что в дело вмешался отец, то решил изменить стратегию. Сначала я хотел, чтобы ты умер и не успел разболтать никому о том, что видел Сергия Бунича около трупа в галерее, это могло бы повредить моему плану. А теперь я понимаю, оно и к лучшему, что ты остался в живых. Впрочем, ненадолго. Отец прав: свидетелей необходимо всегда уничтожать! Ваша смерть станет началом великолепной драмы! Жаль, что вы не сможете насладиться ее финалом! Через некоторое время ряд иностранных СМИ сообщат о том, что вас убили по личному приказу президента Бунича. А потом… слухи и неопровержимые факты, как вышедшая из берегов горная река, сметут Гремислава Гремиславовича. Президент ведь безгранично мне доверяет, он вообще доверят всем нам, из спецслужб. А зря!

– Ты знаешь, что делать, – сказал киллеру директор КГБ. – Постарайся, чтобы все выглядело натурально и впечатляюще.

Убийца достал из кобуры под пиджаком тяжелый пистолет. Я посмотрела на дядю Браню.

– Отец, нам пора, – произнес Огнедар и посмотрел на часы. – О том, что я был в гостях у госпожи Гиппиус, никому не известно.

Браня рванулся к киллеру и вырвал у него пистолет. Завязалась короткая борьба, которая завершилась поражением моего жениха.

– Отец, оставь этот театр юного зрителя, – поморщился Огнедар. – Попрощайся со своей Фимой.

Браня подошел ко мне. Он ласково посмотрел на меня. Я не держала на него зла, и как я могла ненавидеть человека, которого любила.

– Фима, – проронил он, – помни: я тебя любил!

Рая Блаватская завыла и брякнулась в притворный обморок. Я заметила одинокую слезинку, которая скатилась по щеке генерала. Он поцеловал меня в лоб, и я почувствовала, как дрожат его холодные губы.

Суворы – отец и сын – удалились. Киллер, дирижируя пистолетом, сказал:

– Все в подвал!

– Я никуда не пойду, не хочу, вы не имеете права! – стенала Рая. Убийца легко согласился:

– Вам лучше знать, что тогда вы умрете здесь и сейчас.

Блаватская живо подскочила на ноги. Мы, две женщины, и Дусик с загипсованной ногой не могли ничего противопоставить матерому убийце. Во дворе затарахтел мотор. Я поняла, что пошли последние минуты моей жизни.

Мы гуськом (я впереди, за мной Рая, колонну смертников замыкал Дусик) спустились в мрачный и темный подвал. Убийца завел нас в небольшую комнатку.

– Ave, Caesar, morituri te solutant![11] – пробормотала я, вспомнив Светония. Мне и Дусику пришлось поддерживать под белы руки Раю, снова упавшую в обморок.

– Желаю вам веселого времяпрепровождения, – цинично произнес киллер. – Передавайте пламенный привет Толкиену и Брамсу. – И, наставив мне на голову пистолет, без колебания спустил курок.

«…Я с нетерпением ждала визита Нади в Гамбург. Мне представлялось, как мы вместе снова гуляем вокруг Альстера, сидим в кафе, я даже согласна была на утомительные походы по магазинам. Но какое-то неведомое чувство подсказывало мне, что этому не суждено сбыться.

– Знаешь, я не удивлюсь, если следующим президентом Герцословакии станет Гремислав, – огорошил меня признанием Петер. – Он именно тот человек, который сейчас нужен этой стране.

…А в начале сентября позвонила Надя. По ее голосу я поняла: что-то случилось. Неужели неприятности с детьми? Или Гремислав снова потерял работу?

– Марилена, – сказала Надежда, – я специально позвонила тебе, так как не хочу, чтобы ты узнала об этом из газет… Указ уже подписан, но обнародован он будет только завтра. Гремислава назначили директором Комитета герцословацкой безопасности.

– Президентского дворца? – спросила я, думая, что Гремислава неожиданно понизили в должности.

Надя упорно молчала. Я высказала другое предположение:

– Экареста?

Пауза затянулась. Наконец Надя по слогам выпалила:

– Герцословакии!

Я пыталась собраться с мыслями, бормотала поздравления. Надежда продолжала:

– Он сказал, что я больше… что мы больше не можем видеться и переписываться. Боже, Марилена, как я не хочу, чтобы он снова работал в этой организации. Но Гремислав уже все решил!

Она заплакала, я постаралась утешить Надежду.

– Но я все равно приеду в Гамбург, – упрямо говорила она. – Никто не может запретить нам оставаться подругами. Я позвоню тебе на следующей неделе, мы согласуем сроки…

…Она не позвонила. Я не виню Надю и Гремислава в том, что они так неожиданно прервали с нами контакт. Через одиннадцать месяцев мир облетела новость – новым премьер-министром Герцословакии назначен директор КГБ Гремислав Бунич.

А еще через три с половиной месяца, в самый канун Нового года, Благояр Никлотович ушел в отставку, и его преемником стал Гремислав.

Мы с Петером направили ему поздравления, но, к моему огорчению, получили стандартный ответ от одного из помощников Гремислава. Я поняла, что мы бесповоротно стали частью их прошлого.

…Гремислава и Надю я регулярно вижу на фотографиях в газетах, почти в каждом выпуске новостей речь идет о политике президента Бунича. Они дружат с немецким канцлером и его семьей, а недавно Герд Шрайнер усыновил мальчика из Иоаннграда, и, как говорят, Гремислав оказал своему немецкому коллеге в этом вопросе неоценимую помощь.

…Я вспоминаю наши застольные беседы и поражаюсь: Гремислав претворяет в жизнь все то, чем делился со своими немецкими гостями как несбыточными планами и неисполнимыми фантазиями.

…Герцословакия, усвоила я мысль Нади, это страна, где чудеса являются обыденностью, а обыденность иногда представляется очень многим чудом. Надя изменилась – бутики, даже самые дорогие, остались в прошлом, теперь ее одевают лучшие экарестские модельеры. Загадочная и похорошевшая, Надежда всегда находится в тени мужа, явно не желая разделить судьбу Раисы Горбачевой.

Я не знаю, какое будущее уготовано Наде, Гремиславу, их детям и Герцословакии. Я не знаю, кто определяет это будущее – звезды, математическая случайность, мы сами или бог. Некоторые аспекты политики Гремислава меня пугают, кое-что вызывает одобрение, очень многое – вопросы. Я убеждена, что он любит свою страну, свою жену и детей.

В любом случае я не жалею, что у меня была когда-то герцословацкая подруга по имени Надя, которая помогла мне хотя бы немного понять эту непредсказуемую, не подпадающую ни под какие определения, не подчиняющуюся законам здравого смысла, формальной логики и рыночной экономики, пугающую, загадочную, такую маняще-чарующую «зазеркальную» страну чудес под названием Герцословакия.

И я уверена, что смогу сказать об этом Наде, если когда-нибудь снова встречусь с ней и Гремиславом».

Серафима Ильинична Гиппиус

23 сентября

Раздался металлический щелчок. Затем еще один и еще. Осмелев, я приоткрыла глаза. Убийца в изумлении тряс пистолет.

– Чертов старик! – закричал он. – Он вынул обойму!

Браня спас меня! Пока убийца чертыхался, я схватила вилы для навоза, стоявшие в углу. Дусик завладел секатором, а Рая Блаватская вооружилась десятилитровым оцинкованным ведром.

– Ну что, милейший, – процедила я. – Хочешь убедиться на своей шкуре, что булыжник – это орудие пролетариата? У тебя есть такая возможность! Вперед, робяты, на штурм Бастилии!

Дусик Стрешневич

1 октября

Андрюсик в сорок пятый раз облобызал меня. Из брюнета-стервеца он превратился в златокудрого и непоседливого мальчика-амурчика. Он снова давал вечеринку, посвященную выписке из больницы. Чествовали не сколько самого Андрюсика, сколько меня.