Читаем без скачивания Катастрофа на Волге - Йоахим Видер

Генерал считал роковым то обстоятельство, что командование 6-й армии с самого начала чересчур оптимистически расценивало возможность обеспечения частей продовольствием, боеприпасами и горючим, а с другой стороны, при решении вопроса о прорыве из окружения было слишком сковано боязнью риска. «Позднее нам случалось перехватывать некоторые донесения командования армии вышестоящим штабом, и у нас нередко создавалось впечатление, что оно своими нарочито оптимистическими формулировками стремится скорее создать видимость благополучия, чем правдиво изобразить все переживаемые армией чудовищные невзгоды»{192}.

В начале декабря командование LI корпуса сочло даже своим долгом сделать начальнику штаба армии специальное представление относительно чересчур приукрашенных докладов в высшие инстанции. «Из-за этого произошло столкновение между начальником моего штаба полковником Клаузиусом и генералом Шмидтом. Результатом явилось изменение шифровального кода, после чего мы больше не могли подслушивать»{193}.

Аналогичная история произошла и с майором фон Цитцевицем. Этот майор отнюдь не был соглядатаем командования вермахта, а серьезно относился к своим обязанностям. Главное командование сухопутных сил направило Цитцевица в Сталинградский «котел» для получения от него непосредственной информации. Донесения Цитцевица по радио просматривались генералом Шмидтом, который визировал их. Но когда однажды начальник штаба смягчил формулировку одного донесения, не оставлявшего сомнений в серьезности создавшейся обстановки, со ссылкой на то, что делать столь пессимистические выводы еще рано, Цитцевиц, договорившись с начальником оперативного отдела штаба армий, в дальнейшем направлял свои важнейшие донесения на собственный страх и риск без согласования с начальником штаба{194}.

То, что Зейдлиц имел основание критиковать поведение начальника штаба армии, подтверждается целым рядом других свидетелей, соприкасавшихся в то время с генералом Шмидтом. Когда в начале битвы в окружении прикомандированные к штабу армии авиационные командиры тщетно старались втолковать Шмидту, что транспортная авиация не в состоянии обеспечить достаточное снабжение армии, тот заявил: «А вот нужно суметь! И, кроме того, у нас в „котле“ еще много лошадей, которых можно съесть!»{195}. Посланные Манштейном в «котел» для личного ознакомления с обстановкой представители командования группы армий – начальник штаба генерал Шульц и начальник оперативного отдела полковник Буссе – после возвращения доложили о создавшемся у них общем впечатлении. Они сказали, что «командование 6-й армии при условии достаточного снабжения по воздуху не расценивает положение своих войск и возможности дальнейшего сопротивления как неблагоприятные»{196}. В решающие декабрьские дни, когда деблокирующие части приближались к «котлу», генерал Шмидт заявил представителю штаба группы армий «Дон» майору Эйсману, что армия в случае улучшения снабжения «могла бы удерживать свои позиции даже дольше, чем до пасхи», тогда как прорыв из окружения представлял бы собой «аварийную меру»{197}. Об этом же убедительно свидетельствует и бывший квартирмейстер капитан Тепке, который в то время поддерживал постоянную связь не только с главным квартирмейстером 6-й армии майором фон Куновски, но и с начальником штаба Шмидтом. Тепке ярко рисует подавленность, охватившую штаб армии в рождественские дни, после того как операция по прорыву из окружения, в подготовке которой он сам принимал деятельное участие, была отменена. Он воспроизводит также некоторые разговоры с генералом Шмидтом, показной оптимизм которого ему тогда особенно бросился в глаза, «Не будем отчаиваться, – заявлял начальник штаба армии после провала деблокирующего наступления. – До сих пор ведь всегда находился выход, найдется он и на этот раз. Вспомните, что прошлой весной там, на северном участке фронта, II корпус тоже долго находился в окружении и снабжался по воздуху, пока не подоспела выручка»{198}.

Эти слова подтверждают, насколько прав был в своих опасениях генерал фон Зейдлиц, боявшийся, что командование армии может ухватиться за прецедент с Демянским «котлом». В представленной им памятной записке Зейдлиц, основываясь на своем собственном опыте, энергично предостерегал против подобной ошибки. Об этом примере вспоминали и в отделе главного квартирмейстера, но, разумеется, не в той плоскости, как начальник штаба. Тепке свидетельствует: «Куновски и я как-то вновь обратили внимание, что Шмидт любит проводить аналогию с судьбой II корпуса. Мне же такое сравнение казалось более чем рискованным. Ведь наше положение коренным образом отличалось от того, которое существовало тогда. Уже одно расстояние от баз воздушного снабжения было у нас намного больше. Вместе с тем деблокирующая группа отстояла от нас значительно дальше, а это соответственно требовало значительно больше времени для проведения операции»{199}.

Что касается предпринимавшейся в декабре попытки деблокирования и намечавшегося тогда прорыва армии из окружения, то Тепке сообщает любопытные подробности подготовки этой операции, проводившейся в западной части «котла», главным образом на участке 3-й моторизованной пехотной дивизии. Штабы корпусов получили тогда лишь самую общую ориентировку, поскольку Паулюс, не желая будоражить части, не хотел преждевременно раскрывать своих намерений, и прежде всего время начала операций{200}. Критикуя такое поведение командования армии, окутывавшего свои действия завесой таинственности, генерал Зейдлиц, корпус которого, правда, не имел непосредственного отношения к подготовке прорыва, пишет: «Весьма своеобразный свет на поведение командования армии проливает тот факт, что в те декабрьские дни, когда решался вопрос, состоится или не состоится операция „Зимняя гроза“, мы получали из штаба армии до странности скудную информацию. Мы уже не могли больше понять, к чему идет дело. Не было заметно даже никакого признака форсированных и целеустремленных приготовлений к операции „Зимняя гроза“, которых мы, вообще говоря, ждали. Ведь именно теперь, когда приближалась последняя возможность вырваться из окружения, мы думали, что командование армии захочет обсудить с нами предстоящие действия и постарается морально подготовить наши части к этому решающему часу»{201}.

Сравнивая тогда между собой обоих руководителей армии, командующего и начальника его штаба, Тепке дал им характеристики, которые подтверждаются и некоторыми другими, хорошо знавшими их людьми, в частности генералом фон Зейдлицем. «Шмидт был главной движущей силой. Вне всякого сомнения, именно он непрестанно подогревал в Паулюсе решимость сопротивляться до конца. Каких-либо сомнений в правильности приказов Гитлера для него не существовало. Ему не приходило даже в голову, что нас могли загнать в такое положение ради каких-либо престижных соображений или из-за бездарности верховного руководства. Поскольку Паулюс советовался с ним по всем делам, его взгляды не могли не оказывать соответствующего воздействия на решения командующего{202}.