Читаем без скачивания Удачливый крестьянин - Мариво

Очень важным было для Мариво знакомство с актером и драматургом Луиджи Риккобони (1675–1753), руководителем молодой итальянской труппы, обосновавшейся в Париже в мае 1716 г. Итальянские актеры давали свои представления в Париже еще со времен Генриха III. Генрих IV и Людовик XIII любили этот театр и покровительствовали ему. Иначе к нему отнесся «король-солнце»: какое-то время он терпел итальянских актеров, но в 1697 г. изгнал их из столицы.

После смерти Людовика XIV итальянские актеры были вновь приглашены в Париж герцогом Орлеанским и начали давать спектакли в старейшем театральном здании столицы, так называемом Бургундском отеле. Молодой итальянской труппе пришлось на месте создавать новый репертуар. Из посетителей театра итальянского языка почти никто уже не знал, а попытки ставить пьесы Реньяра и Дюфрени не увенчались успехом: воспитанные в иной манере, итальянские актеры не были приспособлены к классицистическому репертуару, особенно к стихотворным пьесам, исполнение которых требовало особого речевого мастерства, весьма специфической дикции и интонационной манеры. Игра итальянцев характеризовалась другим: динамичностью, богатой мимикой, выразительным жестом, порой смелой импровизацией, остро-буффонными образами слуг – наследников традиционных масок итальянской народной комедии дель арте.

Мариво прекрасно понимал, что театр – это искусство позы, жеста, движения. Но также – и искусство слова. Соединение обоих этих искусств писатель нашел как раз в театре Итальянской комедии и надолго связал свою судьбу с этой труппой. Мариво работал в самом тесном творческом общении с Луиджи Риккобони, исполнявшим под именем Лелио роли первых любовников. Особенно прочной и плодотворной была творческая связь Мариво с Дзанеттой-Розой-Джованной Беноцци, по мужу Балетти (1700–1758), под именем Сильвии игравшей все главные женские роли в комедиях Мариво. Писатель нашел в ее лице идеальное воплощение своих героинь. Большинство женских ролей в своих комедиях Мариво написал специально для Сильвии.

Сохранился забавный анекдот о их первой встрече. После одной из премьер (в тот вечер шла, кажется, комедия Мариво «Сюрприз любви»), кто-то из друзей привел драматурга, не называя его, в уборную Сильвии. Во время непринужденной беседы актриса сказала, что играла бы еще лучше, если бы сам автор прочитал ей свою пьесу. Тогда Мариво как бы случайно взял у нее из рук тетрадку с ролью и начал читать. После первой же страницы Сильвия воскликнула: «Сударь, вы или сам дьявол, или автор!» С той поры Мариво всегда проходил с ней все написанные им для нее роли. Непринужденность, легкая грация, веселость, остроумие, сдержанное кокетство и чувствительность – все эти качества героинь Мариво необыкновенно соответствовали актерским данным Сильвии. Актрисы театра Французской Комедии, даже знаменитая Адриенна Лекуврер, не имели в пьесах Мариво подобного успеха.

Собственно, первоначально Мариво не собирался становиться писателем-профессионалом, роль талантливого любителя его вполне устраивала. Читать свои произведения в салонах и затем выслушивать строгие суждения знатоков было куда приятнее, чем обхаживать издателей и обивать театральные пороги. Впрочем, жить в то время литературными заработками было трудно. «У писателя перед глазами всегда должны быть три слова – свобода, правда и нищета», – шутил Даламбер. Например, Лесаж, первый настоящий писатель-профессионал, жил и умер в нищете, постоянно борясь с нуждой. Декрет об авторском праве был принят лишь в 1777 г., до этого же издатели и театры платили авторам сколько хотели, иногда не платили вовсе. С декретом 1777 г. все, конечно, значительно изменилось. Вот два красноречивых примера. За комедию «Сюрприз любви» Мариво получил в 1727 г. 341 ливр, Бомарше же в 1784 г. «Севильским цирюльником» заработал уже 41199 ливров. «За „Нескромные сокровища“ издатель заплатил Дидро в 1748 г. 50 ливров, в то время как за вполне рядовую книгу „Инки“ Мармонтель получил в 1777 г. 36 000 ливров.

В июле 1717 г. Мариво женился на Коломбе Болонь, перезрелой девице, уроженке Санса, принесшей в семью неплохое приданое. В апреле 1719 г. умирает отец писателя, и Мариво получает небольшое наследство. Он решает выгодно поместить капитал и покупает акции Государственного банка, во главе которого стоял тогда Ло. В июле 1720 г. этот предприимчивый англичанин окончательно запутывается в делах и бежит за границу, а держатели акций теряют все свои сбережения. Потерял свое состояние и Мариво. Отныне участь его была решена – из праздного посетителя великосветских литературных салонов, из любителя и дилетанта ему пришлось стать писателем-профессионалом. Он был уже автором нескольких романов и журнальных очерков, первый успех его пьес на сцене окончательно решил дело в пользу театра.

Теперь в течение двух десятилетий единственные биографические материалы, которыми мы располагаем, – это сообщения о выходе новых книг Мариво, королевские разрешения на их издание, даты театральных премьер, журнальные рецензии. Писатель работает увлеченно и неутомимо. Каждый год он пишет по одной-две пьесы, издает журналы, работает над романами. Его друзья несколько раз пытались провести Мариво в Академию, но в этой цитадели классицизма у писателя было больше врагов, чем доброжелателей. Однако в 1742 г. старания г-жи де Тансен и Фонтенеля увенчались успехом: Мариво оказался избранным единогласно и занял кресло третьестепенного литератора аббата Уттевиля.

Избрание в Академию является как бы рубежом в жизни и творчестве Мариво. Активность его резко снижается. Выхлопотанный друзьями небольшой королевский пенсион обеспечивал писателю очень скромный, но надежный достаток. Мариво старательно посещал скучнейшие «сеансы» в Академии – за это академикам полагалось небольшое вознаграждение.[139]

Последние годы жизни Мариво прошли почти в нужде и в полном одиночестве. Один за другим умирают близкие друзья – г-жа де Тансен, Фонтенель, с другими слабеют дружеские связи. В литературу, в общественную жизнь приходят новые люди – энциклопедисты, и Мариво с его тонким анализом человеческой психики несколько отходит на задний план, хотя его продолжают и издавать, и читать.

Одинокая старость писателя очень поэтично и взволнованно описана М.-Ж. Дюрри, разыскавшей и последнее жилье Мариво – и немногие свидетельства о его последних днях.[140] Умер писатель 12 февраля 1763 г., оставив лишь стопку книг, старую мебель, да небольшую сумму денег, которая целиком пошла на оплату аптекаря и могильщиков. За его гробом шло лишь несколько соседей. Журналы и газеты той поры не потрудились сообщить о его кончине. Могила Мариво затерялась.

Начал писать Мариво в провинции и начал с подражания модным галантно-авантюрным романам так называемого «прециозного» направления. Эти первые опыты встретили горячее сочувствие в кружке г-жи де Ламбер. В эти годы вновь возник старый «спор о древних и новых авторах», начатый еще в прошлом веке Шарлем Перро и Буало, и салон маркизы де Ламбер сгруппировал вокруг себя основных сторонников «новых» во главе с Фонтенелем и Ударом де Ла Моттом. Борясь с эпигонами классицизма, друзья Мариво в известной мере пытались опереться на традиции галантно-прециозного направления в литературе, характеризующееся изысканностью языка, усложненностью сюжета, повышенным интересом к любовным переживаниям героев. Мариво использовал эти традиции по-своему. Он отвергал слепое преклонение сторонников классицизма перед античностью; в прециозных романах его привлекали необузданность фантазии, неожиданные повороты в развитии сюжета, элементы психологических характеристик героев, языковая утонченность.

Но уже в своем раннем творчестве, то есть в произведениях, созданных до 1720 г., Мариво очень скоро избавился от безжизненных прециозных штампов, прокладывая себе дорогу к естественности, к реализму, но не к приземленному реализму ряда плутовских романов прошлого века, а к реалистически-правдивому раскрытию изменчивой и противоречивой человеческой психики.

К раннему творчеству Мариво относятся три его больших романа, написанные, очевидно, частично еще в провинции, – «Удивительные действия взаимного влечения» («Les Effets surprenants de la Sympathie»), «Фарзамон, или Новые романические безумства» («Pharsamon, ou les Nouvelles Folies romanesques») и «Телемак наизнанку („Télémaque travesti“), повесть „Карета, застрявшая в грязи“ („La Voiture embourbйe“), пародийная поэма „Илиада наизнанку“ („L'Iliade travestie“) и ряд очерков и эссе, печатавшихся во „Французском Меркурии“.

Все эти книги и журнальные очерки завершены и частично опубликованы в первое пятилетие парижской жизни Мариво – между 1710 и 1716 гг. Для начинающего любителя это было немало; в эти годы Мариво проявил и усидчивость, и завидную легкость пера. Впрочем, писал он по готовым моделям, что, несомненно, облегчало задачу.

Сюжет и стиль «Удивительных действий взаимного влечения» подсказан писателю нескончаемыми галантно-авантюрными повествованиями Ла Кальпренеда, Гомбервиля и мадемуазель де Скюдери. Композиция романа крайне сложна, она как бы подобна русским матрешкам: в основное повествование вклиниваются вставные новеллы, внутри которых оказываются новые вставные истории. Действительно, героиня, рассказывая Кларисе свою жизнь, подключает к ней рассказ своего отца, который в свою очередь приводит историю Пармениды и ее родителей, куда вклинивается рассказ о приключениях некоего Мервиля. Да и основные сюжетные линии достаточно запутаны: Клариса страстно любит Клоранта, но тот не любит ее, он влюблен в Калисту, но судьба мешает счастью влюбленных; Клариса любима Тюркаменом, но бежит этой любви… и так далее. Основные сюжетные линии все время переплетаются с второстепенными, побочные сюжеты часто уводят повествование в сторону, занимая порой многие десятки страниц. Как заметил Марсель Арлан,[141] пересказать содержание книги труднее, чем переписать весь роман от начала и до конца.