Читаем без скачивания Рыцаря заказывали? - Людмила Сурская

А тогда, проводив адъютанта, на какое-то время немного успокоился. Потом наползла тревога и двояким чувство сжало грудь: — "Только сейчас простился с ними на крылечке и тело сохранило ещё их тепло и милые, родные голоса держат в плену сердце, а я уже тоскую…"

Юлия потёрла виски. В голове плавало это тревожное утро до мелочей. Последние полгода жили в ожидании грозы. С этим чувством ложились и вставали. Уже тогда на душе было неспокойно, хотя мир обнимало солнце. Тревога всем до чёртиков надоела. Она вязала все по рукам не давая в полную силу жить. Никак не хотелось думать о плохом. А как же иначе, всех купало в цветах и красках лето. Было много планов. Жизнь несмотря ни на что, была прекрасна и удивительна. На календаре 21 июня. Подумала, что необычный день- самый длинный день в году. День Солнца. День слияния воды с солнцем. Почему-то пришло на ум- если Гитлер начнёт войну то после этого дня. Ведь он помешен на оккультизме. Тут же одёрнула свой язык.

Солнце ради своего праздника палило во всю силу. Юлии даже показалось что их было два. Опять подумала, что не к добру. Всё живое искало тень и радело воде.

День клонился к вечеру. Она ждала. Его не было целый день. Он в последние дни совсем не жалел себя. Работал, бывало что без сна, без отдыха, по- сумасшедшему. Устал сам, загонял людей. Приходили тревожные сообщения, и он трудился на износ. Стараясь исправить сразу всё, что было упущено за 30-е годы. Муж скрывал от неё истинное положение вещей, но она всё равно догадывалась. Военный городок. Двухэтажные милые домики с широкими светлыми окнами на два подъезда. Зелёный: берёзы, акации, ивы, тополя двор. Рукой подать — штаб. Солидное здание похожее на замок. Очень приличный, построенный в 35 году, Дом офицеров. С многочисленными колоннами и массивными лестницами, гнутыми перилами, он тоже напоминал средневековый дворец. Адуся не вылезала из него. Художественная самодеятельность, кружки. Напротив него через дорогу школа. Понятно, что все варятся в одном котле. Планировала поход в кино, но… Она вышла на крыльцо, ожидая его. Дома не сиделось. Возбуждённая предстоящим мероприятием Ада, чтоб не проспать поездку, улеглась рано спать. Она собиралась на воскресенье, с подружками-участницами самодеятельности, давать концерт в подшефной части. Это недалеко, при въезде в город. Их должны были отвезти на грузовике.

Отчего-то было не по себе: в душу закралось неприятное предчувствие. Оно не просто там сидело, а скреблось. Может быть это из-за того, что перепланируемый сто раз вечер испорчен. Сорвался поход на новый кинофильм с актрисой Серовой, "Девушка с характером". Предполагала показать Костику свою обновку, шифоновую кофточку. Но он занят. Юлия никак другие женщины, ни в обиде. Она слышала, как кричала за стеной соседка: "Опять занят, всегда занят!" Просто знала, если Костик сказал — занят, значит, оно так и есть и нужно подождать. Уже темно, а Кости всё не было. Ждать в квартире не было сил. Спустилась вниз. Глаза зацепились за небо: "Странно, ночь какая-то светлая. Звёзды, точно искорки, луна — пожар". Возвращаются, переговариваясь, офицеры, желают ей спокойной ночи и расходятся по своим семьям. Значит, скоро появится и Костя. Военный городок- это большая семья, все про всех как на духу. Она заметила его ещё издалека. Как его пропустишь: рост под два метра, ширина плеч ой-ё-ёй… Увидел её одиноко стоящую на крылечке, удивился: — "Люлю, ягодка, ты чего не спишь?" Она, вдруг подхваченная каким-то порывом, прижалась к его груди:- "Костя…". Он осторожно прижал к себе: — "Ну-ну, что ты, малышка? Всё будет хорошо". Она верит и не верит. Сегодня он вдруг отказал ей в походе на просмотр фильма в Дом офицеров. А ведь так любит кино! Опять же с выходным непонятно. То едем, то не едем… Костя хотел провести его на своей любимой рыбалке, но почему-то в последний момент передумал. Ни день, а сплошные загадки. Она не стала спрашивать, возможно, уже догадываясь на бабьем уровне об истинных причинах. Но не желая их признавать гоня их от себя. Покормила ужином, постелила постель, хотела повозиться ещё на кухне, приготовить Аде с собой паёк на дорожку, но он не дал. Его: "Люлю, я соскучился", — решило всё. Была чудная ночь, они открыли окно. Блюдце луны прыгало перед глазами… И только уговаривая друг друга уснуть, действительно уснули, как около четырёх часов утра, прибежал дежурный офицер по штабу и дубасил в дверь до тех пор, пока не поднял не только их, но и Аду. "Если б она знала, если б она только знала что их ждёт, не сомкнула б глаз ни на минуту…" В руках дежурного телефонограмма. Вид — взволнованный. Скрыть не успел. Обычно, как бы не был он взволнован, на губах его мягких и добрых всегда играла улыбка и прочесть что-то можно было только по глазам, в которых гнездилась тревога. Лишь по этому несогласию губ и глаз, Юлия научилась определять истинное его настроение и положение вещей. Она, кутаясь в халат, содрогнулась от торжественности слов, какие солдат чеканил: — "Товарищ генерал! Только что получена срочная…" Он говорил, а у Юлии леденела душа. Вроде ничего необычного, но голос… Она, словно заворожённая, не сводила с Кости глаз. Чересчур спокоен. Больше для неё. Только женщину не обмануть. В глазах гнездится тревога. Она знает его, как свои пять пальцев. Волнуется, и это волнение передаётся ей. Только одно могло заставить скрывать перед ней его и не скрыть — война. Понимая, содрогается: "Опять разлука!" "Всех офицеров в штаб!" — хмурится Костя, провожая с наказом посыльного. По её телу прошла дрожь. Она помнила это состояние нервного нетерпения: так было во время его ареста в 37- ом и тогда во времена борьбы с бандами. Страх, который ворочался в желудке мельницей, она не могла не узнать. Всё вроде бы налаживалось, но судьба злодейка опять распорядилась по-своему. Она мысленно возвела глаза к Богу: "Что же это за наказание такое?!"

Хлопнула за дежурным дверь, и Юлия отмерла. Немедленно помочь ему собраться, накормить и приготовить с собой паёк. И всё же: пока он брился, мылся и одевался, она носилась по дому, полусонная дочь помогала. Шустрая Адуся впервые была в растерянности. Время от времени до них долетает её канючки: — "Пап, а как же поездка к шефам с концертом?" Он, наконец, замечает её и, понимая, что не отвертеться, обнимая, говорит: — "Адуся, ложись спать. Утром разберёмся". У Юлии всё валилось из рук, а Костя спокоен. Чем бы она сейчас не занималась, её глаза следовали за ним: "А вдруг вижу последний раз? У этого проклятого Гитлера огромная силища. Подгрёб под себя всё, дотопав, до наших границ". Наверное, тот страх был нарисован чёрными крестами на её лице, она совсем не владела собой, только он подошёл, поцеловал в её широко раскрытые глаза, долго обжигал держа в плену губы, так что Адка отвернулась и, прощаясь, как маленького ребёнка, погладил по голове: — "Не волнуйся, всё будет хорошо. Главное, помни: всё будет хорошо! Береги Аду!" Нежность, с какой он говорил и обнимал, полоснула по сердцу. Она не выдержала и повисла у него на шее. Потом вдруг поняла, что ему будет нелегко так уходить. У него нет и так уверенности в ней, маленькая росточком, тихая, хрупкая, выросшая в своё время в достатке и неге, в его понятии она всегда была ребёнком. В один миг взяла себя в руки, выпрямила спину и улыбнулась: — "Не волнуйся, мы выстоим. Бей их. Аду ни на шаг не отпущу от себя". Костя ушёл, а они, естественно, больше не уснули. Ада поругивала себя за то, что часто повторяла, мол, поздно родилась и всё героическое давно произошло без неё. Тогда бы её жизнь была хоть и короткой, но прекрасной. Вот болтала, болтала и доболталась — накаркала. Юлия даже не могла улыбнуться её такой ерунде. Чуть свет Ада, наскоро проглотив завтрак, всё же понеслась к Дому офицеров, где по плану их должен был ждать грузовик. На полпути ей встретился отец, торопящийся домой. Он велел возвращаться немедленно. Его слова: — "Война, дочура, война", — вернули её в действительность. Он забежал всего на несколько минут проститься. Они ещё раз обнялись. На всякий случай. Вдруг что-то пойдёт не так, и война затянется на неделю или месяц и он нескоро попадёт к семье. О его гибели она даже думать не хотела. С её Костей не может такого случиться. По старому обычаю, как полагается, посидели на дорожку. Они редко расставались. Только по большой необходимости. Это второй случай. Тогда в 37, когда его арестовали, и он просидел три года в "Крестах" и вот сейчас. Быть от него далеко — было мучительно. Видела, чувствовала, знала: ему тоже не легко и для него эта разлука тяжела. Поэтому не испытывая судьбу была всегда рядом. Нежный душой, он очень тяжело переносил одиночество. К тому же рано осиротев, ценил семейный уют и тепло домашнего очага. Дорожил друзьями, но семья была на главном месте. Им было всегда хорошо вместе. И вот прощаясь, он крепко обнимал, а она не чувствуя силы его рук растворяясь в нём, не желала отлепляться от груди. Её душа рыдала. Он опять безумно целовал. Адка, уже не обращая внимания на их "телячьи нежности", как критически любит укорить она, просто обнимала их обоих и молчала. Юля шептала: