Читаем без скачивания Будни и праздники императорского двора - Леонид Выскочков

3 февраля (1839):

«Вчерашний маскарад у гр. Левашова был столь же роскошен, сколько блистателен. Сначала между толпами кавалеров и дам в разноцветных костюмах явилось несколько дам в масках, которые по обыкновению интриговали мущин. Мы все были в цветных фраках, без масок, но и без лент, в домино, дававшем нам вид немецких пасторов или каких-нибудь Дон Базилиев, с круглыми шляпами, которых, однако, никто не надевал. Военные были тоже все в домино, и в этом виде оставались мы целый вечер – и танцующие, и играющие, и простые зрители. После первой французской кадрили музыка заиграла вдруг опять польское, и явилась главная императрицына кадриль. Императрица шла в великолепнейшем новогреческом (албанском) костюме, в предшествии восьми пар, одетых в такой же костюм, все без масок. Пары эти составляли, сверх великой княжны Марии, фрейлины и молодые камер-юнкеры и камергеры. В этом полуфантастическом наряде с распущенными волосами, с фесками, в коротких платьях, с обтянутыми ножками, залитые золотом, жемчугом и драгоценными каменьями, все казались красавицами и красавцами… Смешались с толпою, и танцы продолжались от девятого часа до третьего. Ужин для мущин был в прелестной оранжерее, чудесно освещенной, где играл особый хор музыки. […] Государь со мною не говорил, но много говорил великий князь Михаил П[авлови]ч, которому крепко надоела пустота и утомительность теперешней нашей жизни и который на может дождаться Великого поста» [947] .

П. Ф. Соколов. Е. К. Воронцова. Акварель. Около 1820-е гг.

22  февраля (1843):

«Ряд масленичных празднеств заключился вчера блестящим маскарадом у князя Петра Михайловича Волконского в доме удельного министерства. Балы эти в техническом языке нашего большого света называются «bals des apanages» (франц. «балы уделов». – А. В.) и прежде повторялись каждую зиму; но в последнее время их не было уже лет семь или восемь. Князь Волконский дает им только свое имя на пригласительных карточках и потом играет роль хозяина, но в существе все делается на казенный счет, т. е. и угощение, и освещение, и музыка, и прислуга, которая, хотя является в ливрее Волконских, но сделана тоже за казенный счет двора. Вчера одна только комната убрана была самим хозяином, именно уборная [императрицы], где даже цветы были взяты не из придворных оранжерей, а с Ки-киной дачи, принадлежащей теперь невестке Волконского.

Во время оно в этом доме живал тогдашний министр финансов и вместе уделов граф Гурьев (отец графини Нессельрод), и он 364 дня в году бывал полон гостей, потому что Гурьев принимал всякий день, кроме только одной Страстной субботы. Теперь он стоит всегда пустой и остается лишь для подобных особых употреблений… звано было 500 человек. Жарко!

[…] Мы были званы к 8-ми часам, сперва в домино и масках, но потом это отменилось, и те, которые не участвовали собственно в маскараде, явились в обыкновенной бальной форме. Самый маскарад состоял из шествия всех костюмированных в польском, которое заключали [все] великие княжны, вел[икая] княгиня Елена Павловна и, наконец, сама имп[ератри]ца. Это польское прошло несколько раз по залам, и потом начались танцы, впрочем, не характерные, а обыкновенные, и не по кадрилям, pele-mele (франц. как попало. – А. В.), тут были кадрили и индейцев, и маркизов, и швейцарцев, и всякой смеси, все, разумеется, только в костюмах, но без масок. Имп[ератри]ца, вел[икая] княгиня и вел[икие] княжны были в богатейших костюмах средних веков, осыпанные бриллиантами и жемчугами. Из кавалеров участвовали в маскараде только статские, потому что военным нашим общий порядок запрещает костюмироваться. Впрочем, Государь и наследник были тоже в полукостюме, если не прямо маскарадном, то, по крайней мере, невиданном для них, т. е. первый – в красном жупане линейных казаков (собственный его конвой), а последний – в красном же с синим жупане казаков черноморских. Оба младшие вел[икие] князья были одеты пажами средних веков и участвовали тоже в характерном польском, вместе с несколькими другими мальчиками, точно так же одетыми. Таким образом, из всей царской фамилии в обыкновенном своем костюме были только вел[икие] князья Михаил П[авлови]ч и Константин Н[иколаеви]ч: первый – в артиллерийском, а последний – в уланском мундире.

Танцевали в двух смежных залах, но в каждой был особый оркестр. Сверх того, в сенях перед лестницей стоял еще третий оркестр военной музыки, который принимал и провожал императрицу.

…Государь и все члены царской фамилии казались чрезвычайно веселыми. Чтобы не танцевать в Пост, Государь во время уже бала [вдруг] приказал переставить все стенные часы часом назад, таким образом, подали ужинать в половине 12-го и начали разъезжаться в начале 10-го, но в существе все кончилось часом позже, и мы объедались чудесным скоромным ужином, и музыка гремела… – en plein cateme (франц. в полную силу. – А. В.). Для ужина открыт был проход в смежное здание удельного училища и, сверх того, столы были накрыты в нижнем этаже, так что все 500 человек ужинали сидя» [948] .

Оставил М. Корф и зарисовку, связанную с появлением на бале-маскара-де французского художника-баталиста Ораса Верне (Horace Vernet): «Во время уже разгара [бала] он вдруг явился в оригинальном привезенном им из Египта костюме тамошнего солдата, с намазанным лицом и шеею, с ружьем, трубкою, манеркою и провизиею лучинок, хлеба, моркови и пр.» [949]

На балах и раутах послов

Наиболее пышные балы давались чрезвычайными послами иностранных государств, которые прибывали для принесения официальных поздравлений. Чрезвычайное английское посольство на коронации Николая I в 1826 г. возглавлял Уильям Спенсер Кавендиш, 6-й герцог Девонширский (1790–1858). Чрезвычайное французское посольство – маршал Мармон. В августе 1826 г. в Москве произошло неофициальное состязание между французами и англичанами. Находившийся в составе французской делегации писатель Франсуа Ансело, отдав должное англичанам, все же пальму первенства присудил соотечественникам, устроившим бал во дворце бывшего посла в Париже Алексея Борисовича Куракина (1752–1829) на Басманной улице.

Вот как он описывает этот бал в сентябрьском письме: «Вдоль лестницы стояли пятьдесят лакеев в сияющих ливреях, слуги и метрдотели. Офицеры в богато расшитых мундирах выстроились в прихожей, а в следующей зале кавалеры посольства встречали дам, вручали им по букету цветов и провожали на заранее отведенные для них места. Когда пробило девять часов, фанфары возвестили о прибытии императора. Он вошел в сопровождении всей семьи, и начался бал – за чинным полонезом последовал вальс и французские танцы.

Присутствие государя, благосклонное выражение его лица и ласковые слова, которые он обращал к каждому, с кем говорил, оживили веселость танцующих. […] Два часа пронеслись незаметно, и вот уже, по распоряжению императора, г. маршал подал сигнал, и распахнувшиеся двери явили восхищенным взорам гостей огромный шатер столовой. Свет трех тысяч свечей играл на оружии, украшавшем стены своим воинственным великолепием; стол для императорской фамилии возвышался над остальным пространством, где за тридцатью шестью столами блистали четыреста дам. Аромат корзинок с благовониями, блеск бриллиантов, радуга цветов и переливы света в хрустале – эта волшебная картина невольно уносила зрителя в один из волшебных дворцов, созданных воображением поэтов. Когда дамы, вслед за царской фамилией, направились в бальную залу, в руках у каждой было по маленькому хрупкому букетику – произведению кондитера, совершенно неотличимому от творений природы.

С необычайной быстротой стол был накрыт снова и позволил мужчинам, до того окружавшим своим вниманием дам и предупреждавшим их малейшие желания, в свою очередь ознакомиться с чудесами наших современных Вателей (то есть поваров-виртуозов. Франсуа Ватель – метрдотель министра финансов Людовика XIV, Н. Фуке, а затем принца Конде, великий гастроном. – А. В.). Они должны были признать, что никогда еще московские гурманы не встречали такой тонкой изысканности в сочетании с таким изобилием.

Император удалился в три часа ночи, но праздник продолжался до пяти часов утра, и танцы скончались с первыми лучами солнца» [950] .

Наиболее подробно «дипломатические балы» описаны у супруги австрийского посла, внучки М. И. Кутузова, Долли Фикельмон. Особенно важным для создания общего мнения был первый бал, и хозяйка его была в напряжении. Но все прошло хорошо, и Долли записала в дневнике от 12 февраля 1830 г.: «Наконец-то мы дали первый бал в Петербурге. Он получился удачным, и я в восторге. Императрица как никогда веселилась и смеялась. Император даже исполнил со мной пупурри, хотя обычно никогда его не танцует. Бал впервые здесь продолжался до 5 часов утра. Молодые люди развлекались от души, дамы тоже. Зала была хорошо освещена и умеренно натоплена. В этот наш первый вечер я волновалась за тысячу мелочей. Теперь буду совершенно спокойной за следующие» [951] .