Читаем без скачивания За линией Габерландта - Вячеслав Пальман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что нам оставалось делать? Срубили высокие, тонкие деревья, подкопали нижний венец бани, и к вечеру злополучного дня наш дом поднялся на аршин от земли на деревянных кладках.
Вода текла еще двое суток. Под домом образовался ледяной бугор с рваным кратером посредине, откуда, журча, струился ручей. Потом мороз все-таки сковал его, кратер замерз, и мы дружно, за три вечера, смастерили в своей баньке новый пол из протесанных плах.
Статус-кво был восстановлен.
Глава девятая. Разговор в служебном кабинете. Зубрилин едет по совхозам. След Конаха в долине Май-Урьи. Конец преступника
Виктор Николаевич Зубрилин не забывал, что является заместителем капитана Омарова по политической части. Вместе с Омаровым он нес ответственность за снабжение работников треста по всему краю. Но он также прекрасно понимал, что Омаров не хочет видеть его рядом с собой, избегает разговоров, под разными предлогами не является на партийные собрания и всем своим поведением дает понять, что вместе им больше не работать. История с освобождением арестованных больно ущемила самолюбие Омарова, и теперь он хотел оттеснить Зубрилина от всяких дел. Как говорится, не мытьем, так катаньем.
Зубрилин решил поговорить с капитаном начистоту. Застав его в кабинете одного, замполит сказал:
— Я вижу, что вы избегаете меня.
— Вы не ошиблись, — холодно сказал Омаров и прищурил злые глаза.
— История с агрономами?
— Не только. Но и она тоже. — Омаров был откровенен.
— Что же дальше? — спросил Зубрилин, чувствуя, как неприязнь к этому жестокому себялюбцу заполняет его.
— Я не могу освободить вас от работы, Зубрилин. Это дело политического управления. Но вы должны сами понять...
— В отставку я не пойду, — сказал, начиная злиться, Зубрилин. — Скорее, вы.
— Как угодно, — равнодушно ответил Омаров. — Я вам поручил Май-Урью. Может быть, вы уедете туда? Зимой в управлении не так уж много дела для вас.
— Зимой я буду в совхозах, капитан, — сказал Зубрилин. — Судьба снабжения во многом зависит от их работы. Не миную, конечно, и Май-Урью, побуду там. Но позже мы еще вернемся к этому разговору. Мне многое не нравится в вашей работе, в вашем поведении, в отношении к людям. Вы совсем забыли, что служите у народа, для народа.
— Представьте, мне тоже многое не нравится в вас. Интеллигентская мягкотелость, потакание либерализму. И это в военное время!
Он замолчал, давая понять, что разговор окончен.
Зубрилин ушел, помрачнев. В тот же день он направился в политуправление треста и рассказал о своих отношениях с капитаном Омаровым.
— Что думаешь делать? — в свою очередь спросили его, не вдаваясь в разговор о личности Омарова. Капитана хорошо знали.
— Поеду по совхозам, — сказал Зубрилин.
— Правильно, помоги людям на месте.
— Прежде чем уехать, я хочу попросить вас... У меня есть некоторые подозрения. Я имею в виду Дымова, Дмитрия Степановича Дымова. Проверьте, пожалуйста. Дело в том, что...
В ту метельную и злую зиму Виктора Николаевича Зубрилина видели в Катуйске, Мылге, Айчане, Ильгене. На машине, на лошадях, оленях и собаках ездил он по бескрайним просторам Колымского нагорья, изучал работу совхозов, помогал директорам готовить технику, людей, материалы, чтобы встретить весну.
Вместе с ним, надолго простившись с кабинетом, всю зиму колесил агроном Руссо. Сперва он с трудом переносил тяжелое путешествие, охал, жаловался на неудобства, но потом втянулся в жизнь на полозьях и даже обнаружил в этом свою прелесть. Он тоже работал, помогал агрономам опытом, эрудицией, проводил в совхозах курсовые занятия, консультации, рассказывал об опыте других хозяйств. Словом, нашел себя в этом путешествии.
В конце февраля автомобиль довез Зубрилина и Руссо до самого отдаленного пункта трассы. Они покинули теплый кузов машины и пересели на хрупкое сооружение из полозьев и планок, запряженное девятью лохматыми собаками.
— Куда теперь? — спросил агроном. — Кажется, дальше пути уже нет.
— Есть. Оленеводческий совхоз, — ответил Зубрилин и засмеялся.
Руссо растерянно смотрел на него. Шутит?
— Бог мой, это же две сотни верст! Что мы там будем делать зимой? — спросил он.
— Есть одно дело, Константин Федорович. Правда, оно довольно далекое от агрономии, но касается все-таки нашего брата. Да и вам, как агроному, дело найдется, обследуем новые места.
В мартовскую пургу два потяга притащили смертельно усталых людей на центральную усадьбу совхоза. Директор вытаращил глаза: зимой, из города?.. Он даже испугался, не случилось ли чего, но Зубрилин успокоил его:
— Мы попутно, можно сказать. Обогреться, помыться, посмотреть ваше хозяйство.
Директор недоуменно пожал плечами. Странно. Но он не стал расспрашивать, устроил командированным баню, обед и приготовился к любым неожиданностям.
Зубрилин, едва отдохнув, пошел к главному бухгалтеру.
— Что нового? — спросил он. — Как отчет? Где наш ревизор?
Бухгалтер выложил свои соображения, начал подробный рассказ. Зубрилин перебил его:
— Ревизию закончили?
— Нет еще.
— А где Конах?
Он сделал перерыв на десять дней.
— Зачем?
— Хотел поохотиться, отдохнуть. Взял упряжку оленей и уехал в тайгу.
Зубрилин закусил губу. Поохотиться? Ему была известна одна такая охота. Катуйский выстрел, вспоротая телогрейка. Неужели?..
— Куда уехал?
— Не сказал. Знаю, что в сторону хребта.
Виктор Николаевич хлопнул планшеткой, вынул карту и заинтересованно уткнулся в нее. Хребет Черского... Гористое нагорье километров в тридцать шириной. Какая там охота! Голые промороженные скалы и лед. А что же за хребтом, по ту сторону? Чем привлекает Конаха дикое место?
Узкая черненькая ленточка брала свое начало в самом центре гор и, причудливо петляя, уходила на юго-восток. Вдоль ленточки написано: «Река Май-Урья».
— Черт возьми! — громко воскликнул Зубрилин. — Ведь там Зотовы!..
В тот же день они с агрономом Руссо на двух новых собачьих упряжках рванулись в сторону мрачных гор, окутанных дымкой непрекращающихся метелей. Удивленному директору Зубрилин сказал:
— Мы проверим дорогу к новому совхозу. А потом вернемся.
На сердце у замполита было тревожно. Он боялся за Петра Николаевича Зотова. Охотник все тот же, что и в Катуйске.
По дороге Зубрилин рассказал своему спутнику о подозрениях. Руссо перезарядил ружье картечью и заявил:
— Дело действительно серьезное.
Будь у них ненадежные каюры, ни за что бы им не прорваться зимой через мрачные горы. Но директор совхоза знал, кого посылать в такую ответственную поездку. Два молодых парня, пастухи-оленеводы, не один раз бродили со стадами оленей по этим горам и знали их достаточно хорошо. На третий день они миновали голый перевал и увидели внизу черное мелколесье долины. Еще через день они спустились прямо к истокам Май-Урьи.