Читаем без скачивания Трикстер, Гермес, Джокер - Джим Додж

Дэниел подхватил свой узелок и набросил его на плечо. Карл аккуратно припрятал двести долларов в бумажник.

— А если эта инспекто-проверка придет, а кто-нибудь как раз пролил кофе на все бумаги? Циферки-то расплывутся, и что тогда?

— Тогда инспекция, или проверка, доложит в контрактное ведомство. Ведомство обратится в суд. Суд назначит прокурора и адвоката. Мы заведем судебное дело. Мы владеем небольшой пиццерией в Рено, так что мне есть с чем сравнить: все ваше заведение едва покроет десятую часть судебных издержек. Поймите, мистер Роббинс, в моем случае это вопрос принципа, а не денег. Миллионом больше, миллионом меньше, вы же понимаете.

— Это здесь не написано! Даже и думать забудь. Я отказываюсь. Тут пахнет жареным.

— Поздно, — прощебетал Дэниел, подхватывая сумку для боулинга.

Роббинс, матерясь, начал вставать:

— А ну стой, долбаный уе…

— Он прав, — оборвал его Карл. — Я видел, как вы это подписали. Вы сами этого хотели.

— А ты, безмозглый ублюдок, что, вздумал рот открыть? Иди на кухню и делай там то, за что тебе платят. Работай, понял? И сними этот дебильный кроличий костюм, ты в нем вылитый гомик, Багз Банни хре…

— Мистер Роббинс, — начал Карл срывающимся голосом, — я действительно гомик, и именно поэтому я сейчас сниму свой дебильный костюм, аккуратно сверну его и засуну вам в задницу.

Роббинс осел на стул, точно ему дали в челюсть. Он уставился на Карла; бешеный взгляд отлично гармонировал с багровой окраской лысины и всей физиономии вплоть до прыгающей челюсти. Дэниел уже хотел вмешаться, но Роббинс, видимо, уловив намерение Дэниела, и не взорвался, но улыбнулся. Он поднял правую руку, помахал толстыми пальцами и сладко пропел:

— Пока, Карл. Ты уволен.

— Эй, — одернул его Дэниел, — вы не можете уволить Карла. Он наш свидетель.

— Свидетель, значит, — кивнул Роббинс. — Подпись, значит, стоит. А теперь пусть этот ублюдок свалит отсюда немедля, не то я позову копов!

— Что это с вами, Роббинс? — удивился Дэниел. — Вы хоть когда-нибудь держали в руках свод законов? Существует три вида свидетелей по договору: подписавшие — вы, вероятно, думаете, что таковым является Карл; фактографические, документирующие указанный перенос фактов, а не само подписание контракта; и, наконец, личные — и к ним-то относится Карл — являющиеся также участниками договора на правах представителей lock sito, что по латыни означает «постоянно присутствующий», и следящие за соблюдением прав другой стороны. Если вы уволите моего свидетеля, вы потратите на суды последующие десять лет жизни и все заработанные деньги до последнего пенса.

— Что? Я не могу уволить этого гомика? Никогда? Что за дерьмо? А если он начнет трясти своим ого-го перед стойкой? А если он припрется на работу в бабском лифаке? Иди ты в задницу, парень. Пусть меня ведут в суд.

Дэниел покачал головой:

— Вы безнадежны. Разумеется, он может быть уволен — если он будет обвинен в уголовном преступлении. Но поскольку деньги закончатся раньше, чем дело дойдет до суда, это сомнительный вариант. Другим выходом для вас может стать ВОС.

— Если б я еще знал, что это за хрень.

— А полезно было бы знать. Это выкуп оспариваемого свидетеля. Если вы не можете поладить с личным свидетелем, вы можете заплатить ему две тысячи долларов неустойки и заменить его другим, при условии одобрения этого другого второй стороной.

Роббинс не поверил:

— Я должен заплатить этому мудососу два куска, чтобы он провалил с глаз долой?

— Именно так. Эта сумма может быть изыскана из административной при условии извещения об этом инспекторов.

— Вот дерьмо. Какой-то развод, как пить дать. А, наплевать, все равно это твои деньги.

Роббинс отсчитал две тысячи и швырнул их Карлу:

— Проваливай, ублюдок.

Карл улыбнулся Дэниелу:

— Теперь-то я заведу себе новый костюмчик. А тебя, Макс, я всегда буду обожать, — сказал он с чувством. — С того дня, как я тебя увидел, я знал, чего и как тебе хочется. Но ты из тех жалких, жалких трусов, которые даже себе боятся в этом признаться.

Карл развернулся на пятках и пустился к служебному выходу, дико хохоча и на ходу срывая кроличьи уши.

Пока Роббинс смотрел Карлу вслед, Дэниел шутки ради исчез и прошел через соседнюю стену.

«Катласс» был окружен четырьмя машинами, две из них освещали прерывистым светом мигалок движения людей, кишащих вокруг «катласса». Невидимый, Дэниел прошел сквозь одну из машин. Из динамика неслось описание его футболки для боулинга. Не сказать, чтобы это была хорошая новость, но и напрягаться по этому поводу не стоило.

Двое полицейских прошли прямо сквозь него по направлению к пиццерии. И вот тут уже следовало напрячься. Они конфискуют деньги, снимут отпечатки пальцев с кейса. Дэниел прикинул в голове все последующие события. Никаких бесплатных лошадок для детей. Никакого представления о том, чьи еще отпечатки пальцев, помимо его собственных, окажутся на кейсе. Дэниел вернулся к пиццерии и прошел сквозь стену как раз в тот момент, когда полицейские постучали в дверь.

От смеха Дэниел чуть не воплотился обратно. Макс Роббинс в панике разыскивал кейс — Дэниел забыл, что тот исчезнет вместе с ним. Кейс лежал на столе, там, где Роббинс его и оставил — только невидимый, в то время как хозяин пиццерии отчаянно ползал под столом. Когда он услышал стук в дверь и голос: «Откройте, полиция», его красная физиономия стала белой, как дохлая рыбина.

Дэниел закрыл кейс, забрал со стола контракт и прошел через заднюю стену. Невидимым он прошагал кварталов двадцать до города, потом повернул на дорогу промышленного значения, прошел немного к северу, затем снова свернул на восток в темный, безлюдный тупик. В самом конце его обнаружился деревянный склад, о котором нельзя было даже мечтать — надпись у входа гласила: «Т. Н. Хотман. Театральный реквизит». Дэниел прошел через ближайшую стену и огляделся. Восемьдесят процентов пространства занимал сам склад — ряды коробок с костюмами и стоек, разделенные узкими проходами. За перегородкой был скромный закуток-офис, ванная с душевой кабиной и крошечная комнатка с крепкой кроватью и узким столиком, на котором устроился тринадцатидюймовый переносной телевизор. Дэниел включил его — узнать, есть ли о нем что-нибудь в новостях.

Было — хотя и не прямо. Ранним вечером на одном из частных ранчо были обнаружены тела Элвуда и Эммета Тинделлов, известных международных торговцев наркотиками. Они были застрелены наемным убийцей в близлежащей местности. Неназываемые источники предполагают, что братьев «заказал» за долги кокаиновый картель «Коламбия Пискато».

БЛОКНОТ ДЖЕННИФЕР РЕЙН

апрель? (понятия не имею, где)

Я знаю правду, и она проста: жизнь прекрасна. В полночь, семь часов назад, мы с Мией покинули кафешку, — а теперь я сижу здесь: с кучей денег, под кайфом, удовлетворена и морально, и физически. Может, девчонки получше меня достойны лучшей участи, но я-то своей вполне довольна.

И все это благодаря Ди-джею. (Впрочем, нет, замените «ди-джей» на «змеиный глаз» и «товарный вагон», замените его на «госпожу Удачу», «кураж», на «великана кантри и вестерна Дальнеплауна, для которого закон не писан», который теперь мирно спит в соседней комнате, после того, как весь его рассудок, по его собственным словам, «сбит с толку и пустился в пляс». Замените это на слово «скачок». Замените на слово «молния».) О, как прекрасны перемены. Вейтесь, реки. Катайтесь, игральные кости.

Я вышла из кафешки в полночь и направилась в город. Я решила, что на деньги, которые оставил мне Билли, куплю билет на автобус до восточного Вайоминга (туда, где могила Джима Бриджера), или докуда хватит денег.

Я еще в кафешке нашла в телефонной книге адрес автобусной станции, но когда я туда пришла, ее там не оказалось. Ее снесли, чтобы построить новое казино. Забавно, я не помню, как оно называлось, но помню, что неоновая вывеска пульсировала, как выставленное напоказ сердце. Загипнотизированная этим ритмом, ослепленная разноцветным светом, я пыталась понять, что это означает. Знак того, что я должна рискнуть и сыграть, или просто искушение, которое зовет ему поддаться, несмотря на вопли разума?

Я все еще раздумывала — поверьте, нелегкий выбор — когда парень в невообразимом красном пиджаке с золотыми кантами и гигантскими эполетами больно ухватил меня за руку и прошипел мне в ухо:

— Свали куда-нибудь в другое место, красотка. Здесь уже все места заняты, а тебя я не знаю. Если хочешь перепихнуться, твое дело; но отсюда свали, а если не свалишь, боюсь, тебе разонравится твоя мордашка, потому что здесь ее так изукрасят, что она и никому больше уже не понравится.

Он думал, что делает мне доброе дело, объясняя, как все устроено. Заметив, что я его слушаю, он выпустил мою руку.