Читаем без скачивания Счастье по наследству (СИ) - Грушевицкая Ирма "Irmania"

Дед встречает меня на крыльце и, привычно хмурясь, наблюдает за тем, как я паркуюсь. Он не любит мою машину, называет её хламом и при каждом удобном случае пеняет на то, что я крохоборка.

Для меня машина — всего лишь средство передвижения. Конкретно эта не хуже и не лучше любой другой. Ходовые качества у «бьюика» отличные, расход топлива приемлемый, довольно неплохой экстерьер плюс компактность — одно из главных преимуществ в непростых условиях уличной парковки.

Машину я купила два года назад и исключительно из соображения временной экономии. Дорога на работу и обратно на общественном транспорте забирала у меня до четырёх часов в день — по два в одну сторону, а с машиной, пусть и в ежевечерних пробках, этот путь сократился вдвое. Да и к Сеймуру мы стали выбираться чаще, хотя Лекс очень любит пригородные электрички.

В пять он стал бредить поездами. Создатели мультсериала «Чаггингтон» и сопутствующей продукции здорово обогатились за мой счёт.

Мы спим на паровозиках, едим из них, надеваем на себя и в них же живём. Комната Лекса — одно большое паровозное депо с преобладанием красного цвета — по окрасу главного героя сериала, паровозика-стажёра Уилсона. Когда мне хочется сделать сыну приятно, я зову его стажёр.

Белобрысая макушка стажёра маячит в окне второго этажа. Я позвонила с полпути, и к этому времени вещи Лекса должны быть собраны. Мальчишка он организованный, думаю, обошёлся без помощи Сеймура.

Я заглушаю двигатель и выхожу из машины. Дед неодобрительно качает головой, пока я выгружаю из багажника пакеты с подарками.

— И опять без зонта.

— Не ворчи. Не задерживаются они у меня.

— Я же тебе в прошлом месяце в машину три подбросил?

— Да? — удивляюсь я и оборачиваюсь к машине, словно три подброшенных зонта должны материализоваться в её окне.

— Посмотри на заднем сиденье, — говорит Саймон и забирает из моих рук пакеты.

— Окей. То есть, спасибо.

Мы не приветствуем друг друга, не обнимаемся — не в наших это привычках. Сколько бы дней или недель не прошло с последней встречи, мы всегда продолжаем общение, будто кто-то из нас только что вернулся из соседней комнаты. Дед и я из той породы людей, кому вербальное и тактильное проявление любви совершенно необязательно. О том, что мы дороги друг другу, красноречиво говорят такие вот подброшенные зонты.

А вот семилетнему урагану, что едва не сбивает с ног, стоит мне зайти в дом, нужно всё — крепкие обнимашки, поцелуи в щёки сжатыми губами и громкое сопение в ухо:

— У меня зуб утром выпал, представляешь?!

— Я тоже по тебе соскучилась, Лекси.

— Ну, хватит жаться, — кряхтит в дверях дед. — Всего-то два дня не виделись.

Всего-то два дня, но и за два часа, что мы возвращаемся домой, сын едва успевает рассказать обо всех своих приключениях в доме прадеда. Начал с пятницы, когда тот заехал за ним в школу и произвёл фурор своим жёлтым «камаро».

Бамблби против безымянного «бьюика» — ну, ещё бы!

Это была вторая мечта Сеймура, которую он осуществил, переехав за город — яркая спортивная машина. В Сиэтле она ему была не нужна: квартира, в которой они жили вместе с бабушкой, находилась как раз над его баром.

Цветник и скоростная тачка. Как говорится, первые семьдесят пять лет в жизни мальчика самые сложные. Мы с мамой и сестрой жили на соседней улице. В год, когда Николь сбежала из города, умерла бабушка. Мать тогда пропала на месяц, уехала «залечивать душевные раны» на Барбадос, и дед окончательно забрал меня к себе.

Чёрт! Вот снова.

Виски начинает ломить. Слишком часто за последние сорок восемь часов прошлое возвращается в мою жизнь. Знаю, психология — дискомфорт душевный перерастает во вполне ощутимую мигрень. Но единственное лекарство — никакой долговременной памяти и жизнь в сегодняшнем дне. Чтобы унять нарастающую боль, я сосредотачиваюсь на болтовне Лекса.

Дорога домой, уроки, пицца на ужин, психованный соседский пёс — то самый, что на следующий день пометил кусты рододендрона, завтрак, прогулка, снова домашнее задание — о ночных картах ни слова. Умный мальчик, знает, что мне это не понравится. Но и Сеймура я не сдам. Благодаря его стараниям, в том числе и таким вот ночным бдениям, я выросла в нормального человека. Никакого комплекса по поводу неполноценной семьи. Сеймур — мой дед, бабка, мама и отец. Последнего, к слову сказать, я видела всего раза три в жизни.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Рот Лекса не закрывается ни на минуту. Думаю, это гены прабабки-библиотекаря — из парня реально может получиться неплохой сочинитель романов. Ну, или сюжетов для компьютерных игр.

Периодически я поглядываю на сына в зеркало заднего вида и всякий раз едва сдерживаю улыбку, когда вижу его щербатый рот. Сегодня ночью зубная фея придёт за верхним резцом. Соседний выпал две недели назад, и на его месте уже хорошо виден белый краешек коренного зуба.

На будущей неделе надо записать Лекса к стоматологу. Да и самой сделать профессиональную чистку. Тогда перед Шоном я кривила душой: стоматологическая страховка у меня самая лучшая. Не экономить на походах к дантисту — ещё одна истина, которой меня обучила Николь.

— Лечить всегда дороже, чем поддерживать в хорошем состоянии. Дантисты и зелёные яблоки — главный секрет идеальной улыбки.

Опять чёртовы воспоминания!

Так, что там вещает радио с заднего сидения?

— А причиндалы, мам, это яйца.

Дома первым делом я бегу в подвал, чтобы посмотреть, не увеличилась ли протечка. Водогрей достался мне в наследство от прежних хозяев, и я ругаю себя, что вовремя не озаботилась его заменой. Протечка в подвале могла привести к короткому замыканию, а я очень боюсь всю эту связанную с электричеством тему. Нет, перегоревшую лампочку я заменить в состоянии, но вот что касается проводки в доме, здесь традиционно обращаюсь к профессионалам.

Сиэтл — дорогой город для жилья. Этот дом в районе Лейк-Сити понравился мне сразу. Небольшая гостиная, кухня, две спальни наверху, гараж, лужайка перед домом и крошечный задний двор. К тому же приличная школа, довольно милые соседи и умеренная рента. Хотя последний пункт честнее было бы перенести в начало списка.

В подвале сухо. Заплатка, которую поставил муж моей соседки Полин, держится. Есть шанс на горячую ванну для Лекса и душ для меня.

На ужин у нас тушёное мясо с овощами по фирменному рецепту Сеймура. Вкусно, ароматно и сытно. Дед любит возиться на кухне. В отличие от меня, времени на это у него предостаточно. Обычно мы едим полуфабрикаты, и лишь в выходные я могу себе позволить провести время на кухне. Как все мальчишки, Лекс любит наггетсы, гамбургеры, хлопья и арахисовую пасту, но с удовольствием ест мои блинчики, овощную запеканку и курицу. Кое-что из этого я даю ему в школу. Вот и сейчас, пока сын ест, я собираю ланч-бокс — завтра утром на это не будет времени. Чтобы мне успеть на работу к десяти, мы с Лексом выезжаем из дома в восемь.

После ужина я мою посуду, пока сын наверху складывает школьный рюкзак.

— Мам, я в пятницу штаны порвал на занятии. Вот!

Серые спортивные штаны возникают перед моими глазами. Одна штанина разорвана прямо на коленке. Вторая моментально намокает, попадая в раковину с растворённым в ней моющим средством.

— Лекс, осторожнее!

Я выхватываю из рук сына брюки и недовольно качаю головой.

— До завтрашнего утра не высохнут.

— Ну прости.

Лекс поджимает губы и обиженно смотрит на меня исподлобья.

— Ладно. Повесь их на спинку стула.

— А в чём мне завтра на физкультуру идти?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пойдёшь в шортах.

— В шортах только девчонки бегают.

— Тогда надевая мои велосипедки.

— Они же розовые! — возмущается сын.

— Ну, зато у тебя есть выбор.

— Всё равно придётся покупать новые штаны. Эти же рваные.

Следующие пять минут у нас идёт воспитательный процесс. Я объясняю Лексу важность бережного отношения к вещам. Вообще-то это лишнее. Парень он аккуратный, в чём-то даже щепетильный, но никогда не будет лишним об этом напомнить. Затем я предлагаю вместе зашить порванную штанину.