Читаем без скачивания Рассказ о брате - Стэн Барстоу

Артур покачал головой.

— Нет. Вообще мне кажется, мало кто об этом думает, и потом мне жаль таких людей.

Им нужно было перебраться по ступенькам через живую изгородь, Артур шел впереди, он остановился на мгновенье, оглянулся назад и сказал с легкой, насмешливой улыбкой в глазах:

— Некоторые люди всю жизнь только и думают о том, чего у них нет, а я думаю о том, что у меня есть и что мне здорово повезло.

— А знаешь, Артур, ты счастливый человек.

Тот хмыкнул: понравилось, что в нем видят своего рода образец.

— Наверно. Я об этом особо не раздумываю.

Чувствуя некоторую растерянность перед человеком, к которому всегда относился с легким презрением, Уилф решил вернуться к прежней шутливой манере разговора.

— Чему вы приписываете свой блестящий жизненный успех, мистер Райдер? Прошу вас, поделитесь с публикой своим опытом и пониманием жизни.

Артур задумался и через минуту серьезно сказал:

— Мне кажется, дело тут не только в деньгах. Все зависит от того, как смотреть на мир. Так сказать, склад ума.

— Ну да, — серьезно ответил Уилф, — ты попал в точку. Значит, всем нам нужен психиатр, чтоб он сделал из нас довольных слюнтяев.

В восемь вечера Уилф пошел к Уордлам — они жили неподалеку, в стандартном двухэтажном доме, парадная дверь выходила прямо на тротуар. Внутри так громко вопил приемник, что можно было даже различить отдельные слова. Уилф постучал и, прекрасно понимая, что быстро не достучится, отошел назад, засунул руки в карманы и взглянул на длинный ряд освещенных окон. Вдали сияла вывеска магазина, непрерывно открывалась и закрывалась дверь за посетителями — покупают хлеб, бекон и корнфлекс на завтрак, выпивку не берут: жители Алберт — стрит не очень‑то любят пить дома. Зачем тащить питье домой, когда прошелся сто метров — и вот тебе шум, гам и компания.

Он сжал руку в кулак и со всей силы ударил в дверь. Через минуту послышался грохот задвижки, выглянул коренастый и слегка кривоногий мужчина в рубашке с коротким рукавом. Уилф поздоровался.

— Глайнис дома?

— А, это ты, Уилф. Ну как же, дома. Проходи, проходи.

Уилф последовал за мистером Уордлом. Он закрыл дверь и с трудом выбрался на свет, запутавшись в тяжелой занавеске. В семействе Уордлов поклонялись огню, зайдешь к ним в холодный вечер, вот такой, как сегодня, и непременно увидишь три спины, три пары ног на медной решетке и три лица, поджаривающихся под ярким пламенем широкого камина. Во всех домах в этой части поселка центральное место в общей комнате занимал камин, но для Уордлов то был поистине алтарь, а все остальное помещение было всего лишь территорией, куда они в случае крайней жизненной необходимости изредка совершали краткие набеги. Занавеска от сквозняка вешалась в середине октября и снималась только в начале мая.

— Когда у нас играет радио, ты стучи вовсю, — сказал мистер Уордл, — наша мать любит пьесу послушать, а если не включишь так, что на улице слышно, она слов не разберет.

Он уменьшил звук, миссис Уордл повернула голову и рассеянно улыбнулась Уилфу, Глайнис встала и подошла к столу.

— А ты не говорила, что придет Уилф. Я думал, мы вечером посидим у огня.

— Да мы вообще‑то не договаривались, — сказал Уилф. — Я просто так решил зайти.

— Пожалуйста, пожалуйста. Тебе особого приглашения не требуется. Всегда рады видеть.

Мистер Уордл опять взялся за ручку громкости и на этот раз полностью убрал звук.

— Ради бога, не выключайте из‑за меня. Пьеса ж не кончилась.

— А, скучища, — сказал мистер Уордл, растягивая толстые губы в презрительной усмешке. — Ни капли жизни. Мы тут чуть не заснули, надо музыку поискать по другой программе, что ли.

Уилф улыбнулся. Он любил слушать, как говорит отец Глайнис. Тридцать лет прошло с тех пор, как приехал сюда из Уэльса, но до сих пор в голосе характерная напевность.

— Ты что‑то надумал на сегодня? — спросила Глайнис.

— Да нет, просто так, погулять, поболтать.

— Переодеваться не надо?

— Накинь пальто, и порядок.

— Переодеваться, — усмехнулся мистер Уордл. — Весь день в магазине за прилавком разодетая и тут еще, видите ли, переодеваться надо вечером.

Глайнис, не откликаясь на его слова и сказав что‑то вроде «надо умыться», вышла на кухню. Уилф услышал, как в таз полилась вода.

— Значит, просто погулять и поболтать, — мистер Уордл жестом пригласил садиться. Уилф сел, не снимая пальто. Уэльсец продолжал: — А что, сегодня погода вроде ничего.

Уилф ответил, что потеплело и тает.

— Ну тогда, значит, можно зайти в «Корону».

Уилф улыбнулся про себя. Насколько ему известно, каждый вечер независимо от дня недели и от погоды мистер Уордл неизменно отправлялся в «Корону» и выпивал там ровно две пинты пива, ни больше ни меньше.

Уилф встретился взглядом с миссис Уордл, и они снова обменялись улыбками. С сигаретой во рту она молча сидела у огня. Раньше Уилф пытался разговаривать с ней, но из‑за глухоты это было затруднительно.

Мистер Уордл зажег трубку и стал выпускать клубы едкого дыма.

— Вчера мы слушали твою штуку. А интересно. Ведь правда, мать, — неожиданно заорал он, — нам понравился рассказ Уилфа?

— Да, да, замечательный рассказ.

— И главное, диктор два раза назвал твою фамилию. Очень было приятно услышать.

— Я рад, что вам понравилось.

— Мой мальчик, ты можешь собой гордиться. Здесь такое случается нечасто. В моих краях все по — другому. У нас есть традиция — в поэзии, ну и вообще культура. И писателей как собак нерезаных, в том числе стоящих.

— Да, да, я знаю.

— Здесь народ грубый. Хотя ребята хорошие по большей части.

В комнату вошла Глайнис, недавно она по последней моде коротко остригла волосы и теперь поправляла прическу.

— Вы только на нее взгляните. Просто дама. Сказала, только пальто накинет, а сама полчаса чистит перышки.

— А почему бы и нет?

— Ночью все кошки серы, знаешь такую поговорку?

— Это ты меня называешь кошкой? — спокойно спросила Глайнис.

Глядя, как она положила расческу и припудрила нос, Уилф в который раз подумал о том, как это у уэльсца с помятым лицом и очень неприметной женщины из Йоркшира могла родиться такая дочь. Первое, что бросалось в глаза при встрече с Глайнис, — порода. У нее прекрасные белые зубы, маленькие ушки, небольшие красивые руки и холодноватые серые глаза. Она спокойно могла бы сойти за дочь пэра; во всем ее облике не было ничего такого, что выдает простое происхождение, и сама она поддерживала это обманчивое впечатление, одеваясь не броско, но со вкусом. На стройной фигуре Глайнис ношеное пальто из твида выглядит дороже, чем претенциозно — яркие вещи местных девушек.

Именно это поначалу и привлекло Уилфа. Позднее он понял, что ее взгляд на жизнь прост и столь же просты и обыденны все ее интересы. Теперь Уилф проводил с ней время просто потому, что в его представлении она была самой подходящей девушкой в округе. Но она была холодна, а вот этого он вынести не мог.

Ни разу еще она не поцеловала его страстно, и самое большее, что могла ему позволить, так это на короткое время положить руку на грудь. Любой физический контакт, помимо легкого пожатия руки, ее не занимал. Несмотря на это, она с большим удовольствием проводила с ним время, и в глазах окружающих они были, что называется, идеальной парой. Однажды они попробовали обговорить свои расхождения, и Глайнис сдержанным и спокойным тоном констатировала неоспоримый, с ее точки зрения, факт: интимная близость может быть только между мужем и женой. Она была беспредельно спокойна и рассудительна в вопросе, где спокойствие и рассудок имеют свои границы. И не то что он с самого знакомства лелеял мечту совратить ее, но с ее стороны не поступало вообще никаких сигналов, что она испытывает хоть какой‑то соблазн, и в редкие мгновения, когда он в темноте перед входом в дом притягивал ее к себе, он чувствовал, что она не испытывает никакой радости. Глупо надеяться, что брачная церемония изменит ее натуру. Глайнис добрая и честная девушка, послушная дочь, из нее получится верная жена, готовая исполнить любые разумные желания. Но все это было слишком далеко от представлений Уилфа о браке. Душевные и телесные порывы не отделить друг от друга, страсть порождает страсть, а милая рассудительность не заменит горячего влеченья.

Минут двадцать они неторопливо шли по улицам, потом выбрались на тропинку, что спускалась к пруду. На небе сияла полная луна. Вдали коксовые батареи Эшфилда освещали край неба. Уилф изредка подкидывал замечания, чтоб поддержать разговор о том, как у нее прошел рабочий день.

— Она так и не пришла, — говорила Глайнис. — А заведующая меня еще отчитала за то, что я отложила блузку, залог‑то она не оставила. Больше я так делать не буду. В следующий раз скажу: «Простите, мадам, по это против правил, а если я буду нарушать правила, то потеряю работу».