Читаем без скачивания Только (не) трогать (СИ) - Вейден Лана

— София, — повторяет Марк, разворачивая меня к себе, — что с тобой?

Сама хотела бы это знать. Чего только в жизни не случалось, но вот подобного — ни разу. От ужаса я закрываю лицо руками и продолжаю кашлять, чувствуя соленый вкус слёз. Марк осторожно усаживает меня на диван. В кабинете — полная тишина, все просто стоят и смотрят, и кажется, что сегодня моему позору конца и края не будет. Через несколько минут, когда кашель стихает, я убираю руки от лица, но боюсь поднять голову.

— София, может, тебе врача вызвать? — первой со мной заговаривает Альфия. И не просто заговаривает, а подходит к дивану, присаживается рядом и заглядывает мне в лицо. Я даже замечаю в ее взгляде тень сочувствия.

— Н-нет, н-не-е-ет! — испуганно отвечаю я.

- У тебя что — астма? — спрашивает Марк.

— Н-не знаю. Н-никогда такого раньше н-не было, — отвечая ему, я по-прежнему смотрю на Альфию.

— Обязательно обратись к врачу, — советует она.

— К-конечно. Извините. Я п-пойду, — шепчу ей в ответ, а потом поднимаюсь с дивана, поправляю юбку и иду к выходу.

Краем глаза я замечаю, что Богдан по-прежнему стоит около двери, только мне стыдно на него смотреть. Сердце бешено колотится от отчаяния — совсем не так я представляла нашу первую встречу! Столько лет о ней мечтала, а теперь всему конец!

Но внезапно, когда мы оказываемся рядом, он сам заговаривает со мной.

— София, милая, с тобой точно всё в порядке?

Марк хмыкает за спиной. Странно, но эта усмешка придает мне смелости. Я поднимаю голову и смотрю Богдану в глаза.

Голубые. Теперь я знаю, что они у него голубые. Но самое невероятное — хоть сейчас я и выгляжу ужасно: волосы растрепались, лицо наверняка распухшее, Богдан Савицкий смотрит на меня с интересом!

— Д-да, в-всё в п-порядке, — я вдруг начинаю улыбаться так, как не улыбалась никому и никогда в жизни.

— Хорошо. Тогда… еще увидимся, София, — он тоже мне улыбается.

Марк снова хмыкает.

Да иди ты к черту, Майер. Иди к черту.

Больше ты не сможешь испортить мне настроение.

Я выхожу из кабинета, и, не переставая улыбаться, направляюсь к своему рабочему месту.

Похоже, я себя переоценила: радостное возбуждение длится совсем недолго.

Подхожу к своему столу и чувствую, как ноги подкашиваются, а горло пухнет от подступающей тошноты. Мне надо срочно умыться, ведь я падала на пол, а потом трогала лицо руками. А еще — Майер. Он тоже меня трогал! И я даже не знаю, что хуже — это или его кошмарный, отвратительный поступок.

Зачем он такое сделал? Что хотел мне доказать?

Я хватаю сумку, бегу в туалет и закрываюсь изнутри. Вцепившись в туалетный столик, жду, когда к ногам вернется твердость. Затем тщательно мою руки, расстегиваю блузку и разглядываю кожу на животе.

Странно. Никаких следов.

Снимаю блузку и рассматриваю предплечья. Тоже ничего. И как это понимать? Может, во время стресса моё тело на всё реагирует иначе?

Однако я хорошенько умываюсь, а затем протираю живот и предплечья влажными салфетками. Плохо, что очки остались на полу в кабинете. Чувствую себя без них раздетой, но ни за что не вернусь забрать. Дома есть запасные, надо лишь как-нибудь дотерпеть до вечера.

Я надеваю блузку, поправляю прическу и возвращаюсь на место, но постоянно смотрю наверх. Надеюсь, Богдан еще не ушёл?

Просто не верится. Он сказал: «Еще увидимся, София!» Он хочет со мной увидеться — даже после того, как я опозорилась, — это ли не счастье? Я должна думать только о том, что в итоге всё сложилось замечательно. А об ужасном поведении Майера и моем странном приступе не думать не думать не думать.

Если Богдан не ушел, хорошо бы с ним увидеться еще раз уже сегодня. Но как снова попасться ему на глаза?

Я поднимаюсь с места и спускаюсь в холл. Там, у самого выхода, стоит автомат с кофе и снеками. У нас в офисе есть кофемашина, и я не люблю кофе, но сейчас очень рада этому автомату. Можно делать вид, будто хочу что-нибудь купить. Я подхожу ближе и начинаю рассматривать шоколадки.

Внезапно входная дверь распахивается, и в холле вместе с порывом ветра появляется красивая девушка — высокая блондинка в плаще цвета пепельной розы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Увидев меня, она подходит ближе и улыбается. Только вот ее улыбка почему-то кажется мне странной. Какой-то неживой.

Бабушка раньше собирала кукол. Такие они были безупречные: фарфоровые лица, пухлые губы, большие синие глаза с длинными ресницами. Но меня почему-то эти куклы пугали до дрожи, я их потом в музей отдала.

— Э-э… простите… не подскажете, как найти Марию Александровну Краснову? — девушка продолжает мне улыбаться.

— Конечно, сейчас покажу! — я улыбаюсь в ответ, хотя по коже пробегает неприятный холодок. Злюсь на себя — ведь эта девушка мне ничего плохого не сделала! Подумаешь, кукольное лицо.

Я веду блондинку в офис и показываю, где сидит Краснова.

— Спасибо огромное!

— Не за что!

Оказавшись у основания лестницы, я раздумываю, что же теперь делать — вернуться на своё место или еще покрутиться в холле, но вдруг дверь кабинета Майера распахивается, и оттуда выходят Богдан, Марк и Альфия. Аля что-то говорит, а потом смеется и целует Богдана в щеку. Я замираю от удивления. Как она его просто взяла и поцеловала. Как обычного человека.

Неожиданно Майер разворачивается и смотрит вниз, прямо на меня — как почувствовал, что я за ними наблюдаю. И тут же в мою сторону поворачивается Богдан.

Я вспыхиваю, быстро отворачиваюсь и иду к своему столу. В висках стучит, мне кажется, что я и спиной чувствую их пристальные взгляды.

Двое мужчин. Один улыбается мне вслед. Другой смотрит холодным непроницаемым взглядом.

День и ночь. Свет и тьма.

Но неужели, чтобы пробраться к свету, нужно обязательно пройти сквозь тьму?

О том, чтобы уйти сегодня с работы позже всех, не может быть и речи. Майер уехал куда-то вместе с Богданом, но я всё равно здесь задыхаюсь, хочется поскорее выйти на воздух.

Ровно в шесть хватаю вещи и бегу к выходу. На улице снова моросит дождь. Кажется, что людей вокруг больше, чем обычно, но я стараюсь думать не об этом, а о Богдане. Оказывается, он совсем невысокого роста, чуть выше меня. Немного поправился со времен того видео, но это его совсем не портит. На подбородке — шрам, небольшая белая полоска на загорелой коже.

Мужчина моей мечты. Встреча, которую я ждала много лет. И при этом что-то мучительно-непонятное зудит в голове.

Но что?

Я перехожу дорогу на светофоре и вдруг застываю, увидев у идущей навстречу девочки-подростка шоколад «Милка».

«София, милая…». «Милая» — вот что не даёт мне покоя. Не то чтобы я была против такого слова, вовсе нет. Но это не похоже на Богдана. Язык его текстов не всегда простой. Например, однажды он писал о чувстве вины. О том, как порой в порыве гнева мы говорим близким людям что-то плохое, а после, когда теряем этих людей, терзаемся, но уже ничего не можем изменить. И вот он писал об этом так: «Если б знать, что жгуты едких фраз и язвительных предложений — виселица для тебя, не для них! И когда-нибудь ты задохнешься в петле сложносочинённой и сложноподчинённой вины».

Я не говорю, что Богдан всегда выражался сложно, но слова «милая» в его книгах уж точно не было. И я не предполагала, что он может сказать такое первой встречной девушке, даже если эта девушка — я. А теперь…

Внезапно сквозь уличный шум прорывается захлёбывающийся вой сирены скорой помощи — самый ненавистный для меня звук на свете. Он прерывает мои раздумья: от неожиданности земля уходит из-под ног, я нечаянно наступаю в лужу, и с ужасом наблюдаю, как пятна грязи расползаются по ноге. Злюсь на себя — прицепилась к какому-то слову, будто заняться больше нечем, и потеряла бдительность!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ну какое значение имеет это «милая», если дело сдвинулось с мёртвой точки? Главное, что я заинтересовала Богдана. Может, он скоро снова приедет в издательство. Может, в этот раз нам удастся пообщаться подольше. Может, он даже пригласит меня на свидание. Вот об этом и надо было думать.