Читаем без скачивания Награда для Иуды - Андрей Троицкий

– Да, это была опасная затея, – согласился Елисеев. – Но был соблазн вернуть потерянные деньги…

– Одного соблазна для успеха мало. Твой брат никого не хотел слушать, не хотел ни во что вникать, и учиться не хотел. Если он таскает с собой пушку девятого калибра, значит, он уже крутой малый. Вернуть фирме те два миллиона, что увел Барбер… Николай страдал этой болезненной идеей. Загорелся ей. Хотелось самоутвердиться, доказать, что он не задаром ест свой хлеб. А Барбер… Что ж, он тонко сработал, нагрел нас уже дважды. В первый раз мы потеряли миллионы баксов. Во второй раз…

Мальгин не договорил, потому что на Елисеева старшего было жалко смотреть. Он упал на стул, обхватив нижнюю челюсть, будто у него сразу заболели все тридцать два зуба, сжал губы в тонкую серую полоску.

– Да, мой брат не был высоким профессионалом, но он хотел занимать именно эту должность. И я не мог отказать. Коля окончил трехнедельные курсы охранников в Израиле. И после этой учебы стал слишком высоко задирать нос.

– Я знаю. На этих курсах преподают азы взрывного дела. Но Коля даже не дал мне проверить чемодан перед тем, как поднять крышку. Я его ни в чем не виню. Я-то жив, а он…

– А он, – повторил Елисеев шепотом. – К счастью, у Агапова детей не было, родители давно скончались. А у моего брата осталась жена и трое детей. Он любил детей. Его хоронили в закрытом гробу, я не мог допустить, чтобы мать увидела его… Увидела его таким.

Последнюю фразу Елисеев произнес едва слышным шепотом, поднял вверх палец и надолго замолчал. К манерам Елисеева вести разговор посторонние люди, особенно те, кто впервые общался с хозяином «Каменного моста», привыкали не сразу. Высокий, в очках и неизменном черном костюме, он говорил громко, часто переходил на крик, двигался порывисто, энергично размахивал руками, но самые важные значимые слова почему-то произносил шепотом, при этом поднимал кверху указательный палец. Словно давал собеседнику понять, там, наверху, сидит Господь Бог, который не фраер и не Яшка. Он-то во всем разберется, всех рассудит и воздаст по заслугам.

– Мы не можем обратиться за помощью в прокуратуру, – сказал Елисеев. – Не можем рассказать там и сотой доли правды о том, произошло на самом деле. Но я хочу найти Барбера.

– Ты жаждешь мести?

– А ты, как бы ты поступил? Засунул голову в собственную задницу и представил себе, что ничего не произошло? Ты должен, просто обязан помочь. Мой брат не был твоим близким другом, но он хорошо к тебе относился, вы вместе работали более трех лет. Ты единственный человек, оставшийся в живых, кто знает характер и повадки этого сукина сына Барбера. Найди его, я не пожалею денег. Все что нужно для дела, у тебя будет. Документы, мои связи…

– Я не убийца, – покачал головой Мальгин.

– Я не сказал «убей его». Только найди. Есть другие люди, которые выполнят за тебя грязную работу. Твое дело – искать и найти.

– Прошло уже две с лишним недели. Это большой срок. Он мог уехать за границу. Мог залечь на дно где-нибудь в Киеве или в Урюпинске. Завести любовницу, жениться…

– Ерунда, – прошептал Елисеев и поднял кверху палец. – У Барбера нет никакого простора для маневра. Мы не знаем, где находятся похищенные у нас деньги. Возможно, и Барбер этого не знает. Он просто блефовал, утверждая, что деньги закопаны на кладбище. Заманивал нас в ловушку и готовился драпануть в удобный момент. А что может сделать человек без денег?

– А если деньги все-таки у него?

– Это осложняет ситуацию, но не делает ее безвыходной. С деньгами ему легче прятаться, вот и вся разница. Любой преступник оставляет следы. Нужно уметь их найти. Ты единственный человек, кто может это сделать.

– Не переоценивай мои таланты. Онуфриенко тебе звонил?

– Нет. И к домашнему телефону не подходит. Как в воду канул, гад. Видно, он был в сговоре с Барбером.

Мальгин разорвал вдоль и поперек бумажный кораблик. Он уже принял решение, принял его не сегодня и не вчера, поэтому уговоры Елисеева были пустой тратой слов. Максим Павлович нетерпеливо постучал пальцами по столу, он не мог скрыть нетерпения.

– Я согласен.

– Молодец, – на лице Елисеева появилось подобие улыбки. – Я и не ждал другого ответа. Кстати, как твое самочувствие? Как плечо, как колено?

Вопрос прозвучал запоздало, фальшиво. О самочувствии надо было спрашивать в тот момент, когда Мальгин переступил порог кабинета.

– Меня заштопали на скорую руку, – ответил Мальгин, ощущая боль в сломанных ребрах. – Через несколько дней я буду в полном порядке. Сейчас мне нужна некоторая сумма наличными, мобильный телефон. Свой я посеял на кладбище. И еще хорошая пушка.

– Возьми в ружейной комнате.

– Пистолеты, засвеченные в нашей фирме не годятся.

Елисеев полез куда-то под стол, долго чем-то громыхал и наконец вытащил девятимиллиметровую «Астру» с двумя снаряженными обоймами, целлофановый пакет с деньгами и мобильный телефон.

– Надеюсь, это все?

– Все, почти все. Мне нужен ключ от твоей квартиры. Той самой квартиры, где дважды в месяц отдыхаешь с девочкой.

– Ну, это уже борзость… Это уже такое хамство трамвайное…

– Мне нужна незасвеченная хата, о которой знаешь только ты, шлюшка. И никто больше.

– Воспользуйся съемной квартирой, где держали Барбера.

– Эта не подойдет. Сам знаешь, почему.

Елисеев достал платок и вытер лицо, хотя в комнате было нежарко.

– Последней радости человека лишаешь. Ключи… Чего выдумал.

– Тогда прощай. Заявление об уходе останется на столе твоего секретаря. Кстати, сегодня она что-то задерживается из магазина.

Елисеев старший встал на ноги, он долго шарил по карманам, отыскивая те самые ключи с брелоком в форме треснувшего сердца. Отыскав, связку бросил их на стол.

Покинув «Каменный мост» Мальгин решил, что еще успеет завернуть по одному знакомому адресу, в Измайлово. Машина, которую он остановил, чудом не попала в дорожную пробку на Крымском валу, и через сорок минут Мальгин оказался перед панельным домом в один подъезд, вошел в парадное и, закрыв дверцы лифта, нажал кнопку седьмого этажа. Здесь жил некто Василий Онуфриенко по кличке Кривой, вор рецидивист, с которым Витя Барбер отбывал последний срок в колонии под Иркутском.

Очутившись на лестничной клетке, Мальгин долго разглядывал дверь пятьдесят шестой квартиры. Он даже подумал, что ошибся адресом, но ошибка исключалась. Чуть ниже замка была приклеена бумажная полоска, проштампованная милицейской колотушкой. На косяке и двери две пластилиновые блямбы, в которые вдавили печати ГУВД Москвы, оттиски получились четкие, несмазанные, между блямбами натянули тонкую пеньковую веревочку. Итак, квартира Онуфриенко опечатана. Одно из двух: за то время, пока Мальгин пролеживал бока на больничных койках, Кривой засыпался на каком-то деле и снова очутился на нарах или умер насильственной смертью. Своей смертью такие люди не умирают.

Присев на корточки, Мальгин осмотрел единственный недорогой замок, за несколько секунд составив представление о его конструкции и возможных способах взлома. Онуфриенко, профессиональный вор, жил в том убеждении, что открыть можно любую дверь, снабженную самым сложный запором, было бы желание. К чему тратить деньги на баловство, покупку дорогого замка? Логика экономного человека, которому не всегда хватало на бутылку. Мальгин поднялся, позвонил в соседнюю квартиру, после долгих расспросов, к кому и зачем пришел мужчина, дверь открылась на длину цепочки. С другой стороны порога стояла пожилая женщина и разглядывала незнакомца.

– Я из конторы Мосэнерго. Ваш сосед Онуфриенко Василий Ильич уже полгода не платит за свет. У меня есть предписание начальства отрезать ему электричество, – Мальгин почесал затылок. – А заодно уж, ну, коли уж пришел, и газ отрезать. Чтобы по два раза не ходить. Вот предписание…

Достав из брючного кармана рецепт на лекарство, Мальгин помахал бумажкой перед носом старухи. Видимо, идея отключения света и газа у соседа имела такой грандиозный успех, так понравилась старухе, что настороженный прищур ее глаз сделался мягче, цепочка упала, а дверь распахнулась настежь.

– Давно пора, – бабка кокетливо поправила фартук. – На водку у него деньги не переводятся. А вот за свет и газ заплатить, тут не хватает.

– Но одна заминка: дверь квартиры опечатана милицией. Не знаете, когда приходили милиционеры?

– Не при мне это было. На днях, кажется. Василия не слышно и не видно уже… Уже давно. А квартиру опечатали неделю назад. Или две недели?

– Что случилось, не знаете?

Старуха оказалась памятливым существом, Мальгину удалось узнать, что у Онуфриенко проводили обыск два милиционера и какие-то люди в гражданской одежде, из квартиры ничего не изъяли, не вынесли. И что вынесешь оттуда кроме пустых бутылок? Милиционеры опрашивали соседей, стараясь выяснить, кто в последний раз видел Кривого, пускал ли он к себе гостей, не было ли драк и шумных застолий с битьем посуды, есть ли у жильца из пятьдесят шестой квартиры сожительницы. На вопросы милиционеров бабка ответила, что любовниц не видела, но скандал, а, может, и драка, действительно на днях случилась. Какой-то мужчина незнакомым голосом выкрикивал грязный ругательства из-за двери Онуфриенко, затем на пол упали то ли бутылки, то ли тарелки. На этом все и кончилось, наступила тишина.