Читаем без скачивания Часть жизни - Любовь Казазьянц

– А вы, собственно, кем ей приходитесь? – доктор вопросительно поднял седые брови.

– Она… – моя невеста, – неуверенно соврал я и покраснел как рак.

– А-а-а…, – протянул доктор после некоторой паузы. – Понятно. Присядьте. Так вот, – продолжал врач, – у вашей девушки положение гораздо серьёзней, чем вы предполагаете! И родители всё знают. У неё – врождённый порок сердца.

– Не может быть! – взволнованно воскликнул Яков.

– Не перебивайте, имейте терпение! В связи с болезнью у неё обнаружили недостаток кислорода в крови. Ей совершенно нельзя нервничать, противопоказаны любые переживания. Эльзе необходим полный покой. Ей предстоит сложнейшая операция по замене сердечного клапана. Требуется основательно подготовить больную. Операцию предполагается провести м-м… месяца через полтора. Поверьте, я прекрасно понимаю ваши опасения! И не смотрите на меня так. Юноша, операция – неизбежна. Только это может спасти… как вы говорите э-э-э… «вашу невесту» – подчеркнув последние два слова, сказал доктор, нахмурив брови.

– Но она не может жить без музыки! Вы знаете, что она известная пианистка? Ей нужно усиленно заниматься, а вы говорите – операция!.. – возмущался Яков.

– Да, да, молодой человек. Я – её давний поклонник. Эльза действительно очень талантлива, кроме того, у неё – ангельская душа! И это – от Бога. Берегите вашу невесту, – мечтательно произнёс он. – Так и быть, идите к ней. Вам необходимо повидаться! – сентиментально вздыхая, закончил он.

– Спасибо, доктор.

Яков вышел из кабинета и поспешил к Эльзе в палату. Там состоялась их последняя встреча.

«До сих пор помню её глаза: всегда изумрудные, с солнечным блеском. В тот день Эльза выглядела мрачнее тучи, а глаза были серо-зелёные, без малейшей искорки света. Она безучастно смотрела в потолок, будто не замечала моего присутствия», – вспоминал Яков, глядя на потёртую фотографию.

Тогда, в больничной палате, он признался Эльзе в любви, но она вела себя отрешённо, почти не разговаривала.

– Поздно, – прошептала она одними губами.

В решающий момент вошла медсестра, со шприцем в руке.

– А вы, жених, пожалуйста, не перегружайте больную. Ей надо отдыхать, – монотонно произнесла она.

Он попрощался и вышел.

Через неделю ему снова захотелось навестить Эльзу, но позвонив её родителям, Яков услышал горькую новость – в то утро его любимой НЕ СТАЛО.

Вечером Яков впервые напился.

Старик вспомнил холодный проливной дождь в день похорон. Над гробом Эльзы стояли близкие и плакали под любимую мелодию умершей девушки – пьесу Бетховена «К Элизе».

Яков так и не женился, дожил до старости в одиночестве. Когда слышал родную сердцу мелодию, перед ним являлся светлый образ возлюбленной.

В тёмном углу комнаты, у камина, в скрипучем кресле покачивался старик.

По морщинистому лицу от грустных воспоминаний текли слёзы. Он оплакивал своё одиночество.

…Издалека доносились звуки мелодии Бетховена.

Любимый садовник

Рассказ основан на исторических фактах

Посвящается великому композитору и скрипачу-виртуозу – Никколо Паганини.

Он выпестовал и взлелеял свои произведения, на протяжении жизни совершенствовал технику их исполнения, как преданный земле садовник с любовью окучивает грядки в своём саду, изо дня в день, работая, не покладая рук.

Светало. Ясные утренние лучи поглаживали позолоченные башенки огромного замка, придавая ему сказочный колорит. Сады и пруд с фонтаном усиливали впечатление живой картины. Птицы радостно распевали, приветствуя восход солнца.

Боковая дверь замка медленно отворилась, и на пороге появился высокий, длинноволосый юноша. В тёмном холщовом балахоне вырисовывалась его угловатая фигура. Он зябко поёжился, подтянулся на деревянной перекладине и подошёл к цветущим кустам роз, бережно нарезал цветов и сложил в стоящую рядом корзину.

«Это для красавицы Дидоны. Она так любит пурпурные розы. Порадую её к завтраку. Отец уже наверняка, с ног сбился. Ничего, ему же на пользу, пусть поразмыслит на досуге. А мне надоело терпеть его вспыльчивость и бесконечное брюзжание, вечно его кредиторы донимают. Я и так содержу его. Пусть теперь сам выпутывается. А я немного вздохну на свободе. В замке Дидоны меня никто искать не станет. Она, небось, спит ещё сном праведницы».

Он присел на скамью и задумался. Ему вспомнилась беспокойная жизнь в монастыре: то полиция, то кредиторы одолевали, постоянная, мучительная возня вокруг него и его скрипки. Отец забросал полицию доносами, обвиняя собственного сына в несусветных преступлениях. Никакого покоя, одна сумятица преследовала парня с того самого дня как он сбежал из дома, из родной Генуи, впопыхах, словно последний преступник. Укрылся в монастыре св. Бенедикта, когда его преследовали как подозрительную личность. А ведь всему виной – проклятые деньги, доход, которого лишился его несносный папаша.

«Да, у всех отцы как отцы, а у меня – не человек, а изверг. Мало что в детстве порол, голодом морил почём зря, и теперь от него покоя нет. Хорошо, что на свете есть друзья. Благодаря им я оказался в этом волшебном замке моей благородной спасительницы».

Так думал двадцатилетний Никколо. Он прошёлся по тополиной аллее. Дышалось легко и свободно. Радостный вернулся он к розовому кусту, подхватил корзину с ароматным букетом и вошёл в замок. Пройдя многочисленные комнаты, вошёл в опочивальню Диды. Кареглазый юноша приблизился к алькову семнадцатилетней девицы. Её светлые локоны разметались по подушке, утренние лучи играли в волосах, лаская бархатные щёки и шею. Её нежная кожа цвета чайной розы растворялась в шёлковом кружеве белых простыней.

«Ресница упала, к чему бы? Жаль, в приметах не силён. Как она прекрасна и чиста! Как хочу заслужить её снисхождения. Но кто я – простой смертный, не достойный её внимания, не говоря уже о близости. Клянусь, я сделаю всё, чтоб заслужить любовь моей госпожи. Спасибо, что приютила, пожалела несчастного музыканта».

Стоя у кровати своей спасительницы, Никколо вспоминал как неделю назад, благодаря хлопотам Фабрицио, попал в роскошный замок. Его лучший друг добыл для Никколо приглашение в это богатое имение. И музыкант, в надежде подзаработать, а также улизнуть от своего вездесущего папаши, согласился посетить и развлечь старика-вельможу, который якобы жил в замке. Но каково было удивление юноши, когда в гостиную с приветствием вошла обворожительная красавица Дидона, молодая и сияющая графиня. В первую же минуту она призналась, что давно является страстной поклонницей его таланта, посещает его концерты и считает за честь принимать у себя такого необыкновенного музыканта. А он теперь состоит у неё «придворным садовником» и не считает это зазорным.

В этот момент скрипача посетила великолепная идея, посвятить начатое сочинение прекрасной даме сердца – Дидоне. Несколько дней назад Никколо начал сочинять свой первый из 24-х каприсов3. Он решил, что напишет, (именно с них композитор начал записывать свои произведения на бумагу), несколько оригинальных сочинений для скрипки соло. Руководствуясь при этом мыслью, показать разные виды скрипичной техники, привнеся в неё им придуманные новшества и перенести на скрипку некоторые гитарные исполнительские приёмы (двойные флажолеты, пицикатто левой рукой, интервалы больше октавы и т. д.), не зависеть при этом, ни от какого, другого инструмента или оркестрового состава. Он знал, что скрипка таит безграничные возможности в звукового извлечении и может даже сама себе аккомпанировать.

За завтраком, заметив великолепный алый букет, Дидона с восторгом воскликнула:

– Ах, милый мой садовник, как я вам благодарна! Вы не только услаждаете мой слух чарующими звуками вашего инструмента, но и радуете глаз.

– Всегда готов услужить моей спасительнице. Цветы, как и звуки, требуют постоянного ухода.

Они приятно проводили дни, поначалу – каждый в отдельности: она – за вышиванием, болтовнёй с подругами и игрой на гитаре, а он – в бесконечных занятиях, поглощённый сочинением каприсов или в саду, с мотыгой в руках, наслаждаясь свободой и наблюдением за природой. Как-то, заприметив парящую над его головой стрекозу, Никколо задумался: «Хотелось бы передать на инструменте полёт насекомого, стрекотание крыльев комара или стрекозы? Какое тремоло больше подходит, чтобы передать лёгкое парение в воздухе?» Вот какие вопросы занимали его музыкальную фантазию.

Он встречался с Дидой только по вечерам, вместе ужинали и до поздней ночи, в солидарном молчании, или, болтая без умолку, просиживали у камина. Это было их излюбленное время суток. Здесь, в гостиной Никколо впервые услышал историю о жизни прекрасной Дидоны: мать она помнила смутно, та умерла, ещё, когда Дида была маленькой девочкой. Отец был неслыханно богат, обожал и баловал любимую дочурку. Но случилось несчастье: от укуса змеи в саду он заболел и умер. По завещанию отец оставил дочери огромное состояние, но там был важный пункт, она должна выйти замуж только за дворянина.