Читаем без скачивания Залежалый товар - Робер Бобер

Остановка «Ришелье-Друо».

Магазин, где предстоит развернуться событиям будущей жизни трех наших жакеток, отсюда в двух шагах.

С того момента, когда мсье Альбер закрыл за собой дверь своего ателье, до минуты, когда он открыл дверь лавки на бульваре Монмартр, не прошло и часа. И все же «Без вас», «Не зная весны» и «Месье ожидал» были уверены, что именно это короткое приключение, пережитое в темном пространстве картонной коробки, эти случайные встречи и прикосновения к обрывкам чужого существования, таили нечто особенное, что должно было ввести их в настоящую жизнь.

10

И вновь они пребывали в ожидании. С надеждой. И как всегда, с нетерпением. Здесь они снова были помещены на вешалку — к счастью, вместе, прижатые одна к другой, потому что все три были одного размера.

Но в этой лавке на бульваре Монмартр они были не одни. Явившиеся из других мест, вероятно, другие неликвиды, с которыми у них, впрочем, не было никакого контакта, казалось, разделяли ту же участь.

Прежде всего убедившись, что их не разлучили, жакетки наконец узнали, что такое магазин одежды.

И что с ними будут делать в этом магазине? Теперь, когда к каждой пришпилили картонку с цифрой, обозначающей их цену на распродаже, — на то самое место, где еще вчера были написаны их имена?

Как и всех остальных, находящихся здесь в ожидании, их примеряют, одну за другой, иногда всех вместе. Женщины, те, кого называют клиентками, и действительно чаще клиентки, чем покупательницы, надевают их на себя, встают перед зеркалом и высказывают свое мнение: слишком длинно, слишком коротко, слишком широко или узко, талия не на месте или слишком подчеркнута, это немодно. Не подходит. С помощью продавщицы, старающейся быть любезной, примеряют другую. Иногда еще советуются с мужем, стоящим в стороне. Он даже рта не успевает открыть, как уже примеряется третья — и тоже не подходит. У вас нет такой же модели, но с воротником шалью? С закругленным или отложным? С рукавами реглан? А с накладными карманами? На четырех пуговицах? Из другого материала? Вы шьете юбки, которые бы к ней подошли?

Нет, в магазине ничего не шьют. Здесь продают.

В первые дни «Без вас», «Не зная весны» и «Месье ожидал», несмотря на некоторые разговоры, казавшиеся им лишенными всякого смысла, покорно принимали все, что им приходилось переносить.

Однако не все клиентки уходили недовольные и ни с чем. Иногда одна из них, заметив в витрине какую-нибудь модель, забегала примерить ее, разглядывала свое отражение в зеркале, вертелась так и сяк и, удовлетворенная, уходила с покупкой.

Две девочки-подростка, забавно похожие, улыбчивые и решительные, пришли в сопровождении матери и померили разные костюмы. На какое-то мгновение они перестали быть похожими друг на друга. Мать немедленно взяла ситуацию в свои руки. После чего, когда девчушки снова подошли к зеркалу, их оказалось четверо в одинаковой одежде.

Ласковые, почти теплые прикосновения человеческого существа, чьи плечи они покрывали на краткий миг, вновь пробудили их любопытство, подогретое поездкой в автобусе № 20.

Разумеется, их регулярно снимали с плечиков и вешали обратно, но теперь вовсе не для того, чтобы разделить жизнь других жакеток, которых они почти с облегчением покинули на улице Тюренн. А чтобы сопровождать, разделять жизнь людей. Чтобы узнать, что они делают вне этих стен, где работают, как живут, где спят. Еще множество других вопросов вспоминали они из того времени, когда были всего лишь моделями и когда им только что дали имена популярных песенок.

И все же, помимо этих непрестанно задаваемых себе вопросов и несмотря на горечь отбытия, которое они полагали неизбежным, их успокаивали слова мсье Альбера: «Изделия, вышедшие из наших рук, обретают жизнь», означавшие, что улица — это не кладбище.

До сего времени они были всего лишь носильными вещами; отныне они станут — в этом они были убеждены — носимыми вещами.

Как-то утром, хотя ничто не предвещало такого поворота событий, «Без вас» выставили в витрину. Это было их первой разлукой. И возвращением беспокойства. Но беспокойства, граничащего с интересом. Теперь «Без вас» была надета на манекен. В отличие от тех, на которых демонстрировал свои модели мсье Альбер, у этого была голова, руки и ноги.

Скромная, наглухо застегнутая блузка из шелкового муслина и светлая юбка с глубокими складками великолепно ладили с их подругой. Обутые в легкие лодочки ноги придавали всему силуэту готовность бежать по улицам и забегать в лавочки.

Испытали ли «Не зная весны» и «Месье ожидал» укол ревности? Мы не знаем. Известно лишь, что интерес, объектом которого стала «Без вас», очень скоро перерос в восхищение. Приняв форму этого бесшабашного манекена, она ощутила в себе желание участвовать в жизни за витринами магазина, и ее подруги готовы были разделить ее участь.

Настоящая разлука произошла два дня спустя. Когда «Без вас» была снята с манекена, примерена, куплена и, снова запакованная, пересекла порог магазина, ни одна из них не произнесла мысленно «до встречи». В этом отбытии было что-то решающее, последнее, что-то окончательное. Не вообще окончательное, а окончательное между ними. Нечто объединявшее их, нечто привычное оборвалось.

Когда «Без вас» отбыла, «Не зная весны» и «Месье ожидал» попытались почти с отчаянием восстановить их прежнее, совместное бытие.

Полгода назад они вместе пережили тревоги и радости. Вместе они узнали одни и те же слова и жесты, услышали одни и те же песни и истории, вдыхали одни и те же запахи, наконец, все трое надеялись сохранить всё то, что, несмотря на их небольшие различия, делало их самыми близкими, то, что навсегда останется в их памяти.

Теперь им оставалось найти счастье вдвоем, пытаясь согреться, прижимаясь друг к другу, старательно заполняя пустоту, оставшуюся после исчезновения подруги.

А та, ушедшая, стала ли она тем, о чем они мечтали? Ее теперь носят — означает ли это, что она живет? «А мы, — думали они, долго ли нам еще оставаться вместе? Часок? До завтра? Сколько еще дней? Когда нас будут носить, пойдем ли мы в кино, в театр или, может, на танцы?»

Но они понимали, что право на это могут получить лишь ценой разлуки. Их страхи имели неожиданное последствие: на следующий день после отбытия «Без вас» одна клиентка захотела примерить «Не зная весны». Застигнутая врасплох, та, трясясь всеми своими строчками и петельками, сжалась в комок.

— Я просила сорок второй размер, мадемуазель, — сказала дама, — а вы даете мне модель даже не сорокового размера! Покажите мне ту, что рядом, да, вот эту, в клетку.

Теперь жакетка «Месье ожидал» пришла в ужас от мысли отбыть одной и так быстро! Ее реакция была такой же. Только ее застегнули — щелк! — отскочила пуговица.

— Что это за одежда? — возмутилась дама.

— Пуговицу можно пришить, — заверила ее продавщица.

— Ну да, конечно, пришивайте, мадемуазель, пришивайте, а я пойду в другое место!

«Не зная весны» и «Месье ожидал» поняли, что из всего можно извлечь урок. Они очень испугались, страх перешел в действие и спас их. Они испытали совершенно новое ощущение и, как говорится, это стало для них наукой.

Впрочем, вскоре они устали биться за то, чтобы их не разлучали. Они научились использовать всякого рода уловки, но исчерпали все системы защиты. Время снова взяло верх над их волей. Первой однажды утром, сразу после открытия магазина, была унесена жакетка «Месье ожидал», даже не оказавшая сопротивления. Что сказать друг другу, они не знали и не обменялись ни словом.

Оставшись одна, «Не зная весны» скоро затосковала.

Она подумала, что пребывать далее в таком положении, означает попросту не жить. Она была готова к отбытию, но, не видя больше никого, кто знал бы ее по имени, стала скучать о временах на улице Тюренн. Ей захотелось вернуться туда, как детям воскресным утром хочется забраться в постель к родителям. Она вспомнила свое рождение, время, когда их было четырнадцать. Потом трое. Она снова увидела все лица, швейные машины, кроильный стол мсье Альбера, гладильный стол Леона, прочла самой себе стихотворение Жана Тардье, спела одну за другой все тринадцать песен, давших имена ее подругам. Наконец, стараясь не грустить о прошлом, она попыталась представить свое будущее, как, надетая на тело, идущее по Парижу, она перемещается вдоль города, где в начале этого лета стоит такая чудная погода. А главное, в избытке чувств, зачарованная, вообразила, будто совершает столь драгоценное и одновременно естественное и простое движение: сопровождает руку, открывающую входную дверь дома.

11

В автобусе 67-го маршрута истории тоже начинались с полуслова. И «Не зная весны» слышала их, хотя и не слушала.

Аккуратно уложенная в пакет из крафта с названием магазина на бульваре Монмартр, она смутно ощущала, что находится в руках той, с кем ей предстоит разделить жизнь, чье тело она скоро будет облекать.