Читаем без скачивания Маргинальные любовники - Юханна Нильссон

– Хочешь еще кофе?

Беа качает головой, догадываясь, что он задумал.

– Все равно поставлю, – отвечает отец и спешит в кухню, чтобы тайком опрокинуть стопку «Грэм Порт». Выпив, он ставит кофейник на плиту, потом размешивает ложку разрыхлителя для теста в воде и полощет рот, чтобы убрать запах спиртного: этому приему его научил другой алкоголик, с которым они вместе выпивали, пока он не решил, что слишком хорош для такой компании.

Он возвращается в гостиную и подливает кофе в чашки, несмотря на то что она отказалась, и отпивает горячую черную жидкость, пряча глаза от дочери, потому что она все знает.

Его выдал белый налет на рукаве рубашке. Беа этот прием тоже известен.

Они еще какое-то время болтают ни о чем, словно ходя вокруг да около бомбы, готовой взорваться в любой момент. Но никто не отваживается ее коснуться.

Чертов пьяница, тебе нужна помощь – общество анонимных алкоголиков или реабилитационная клиника.

Это не моя вина, что Эбба умерла, что у меня не было сил.

Шш…

Шш…

– Читала что-нибудь интересное в последнее время?

Беа рассказывает про труды философов, которые изучала на досуге, делая вид, что понимает, о чем говорит. Отцу Беа сказала, что занимается научной работой, но без подробностей, мотивируя это тем, что наука эта слишком сложна для понимания. Именно это он и отвечает, когда люди спрашивают про дочь. То же самое отвечает и Беа. Все равно никто не будет звонить в университет и проверять. Она сама преподает? Иногда. Вы, наверно, ей гордитесь? Конечно. На выпускном были? Разумеется. Нервничали? Конечно. Даже больше нее.

– Я хочу тебе кое-что показать.

Он внезапно оживляется, мина между ними откатывается в сторону, и он даже инстинктивно берет ее за руку.

Беа не убирает руку. Ей кажется, что его рука такая же большая по сравнению с ее собственной, как когда-то в детстве.

– Я купил его на прошлой неделе.

Они обходят кругом его гордость – бирюзовый «кадиллак» с обитыми красной кожей сиденьями, полированными ручками и легендарным прошлым лучшей машины для охоты на девчонок. Его задние сиденья пережили немало бурных моментов.

– Мотор барахлит, система охлаждения тоже, да и днище проржавело, но за пару недель я это исправлю. Будет мурчать, как котенок.

Отец садится за руль. Одну руку кладет на спинку пассажирского сиденья, второй опирается на открытое окно. Пальцами постукивает по рулю. Он поднимает лицо к солнцу и чувствует необыкновенную свободу.

Беа наблюдает за ним с улыбкой. Он еще не разучился получать удовольствие от жизни. Сама Беа уже и не помнит, когда ей было по-настоящему хорошо. Приятно, что под личиной пьяницы еще остается человек.

– Прокатимся?

Жмурясь на солнце, он вопросительно смотрит на нее. Глаза у него поразительно светлые.

– А он выдержит?

– Только вокруг квартала.

– Можешь отвезти меня на станцию.

Пальцы на руле замирают.

– Уже?

В голосе заметно разочарование. Но на часах шесть, она у него уже шесть часов. Этого более чем достаточно.

– У меня дела.

Молчание.

– Тогда иди за вещами.

Беа идет в дом, берет рюкзак и куртку и возвращается к машине. Беа ненавистна сама себе. Ей не хочется уходить. Хочется остаться здесь навсегда. И одновременно хочется никогда больше его не видеть.

Они едут на станцию. На прощание он робко гладит ее по щеке. Когда дочь скрывается из вида, он не может сдержать рыданий.

Чудесная жена, четверо детей, пятеро внуков. Вскоре ожидается появление еще одного. Виктор ковыряется в тарелке. Шум его раздражает, и он чувствует себя неблагодарным.

Мирья с Розой весь день трудились на кухне, готовясь к празднику. Все ради него. Но ему ничего не хочется. Даже к десерту не притронулся, хотя обожает сладкое. В доме стоит страшная жара. Все вспотели, несмотря на открытые окна. Давно надо было починить вентилятор, но у Виктора нет сил, а никто другой не вызывался помочь.

Младшая внучка, которой недавно исполнилось два года, носится по квартире с перепачканным ртом, хватается за разные вещи и тянет их ко рту. Виктора при виде этого тошнит, но что он может поделать.

Старшему сыну нравится изображать идеального отца. С ним просто невозможно поддерживать разговор, потому что он то и дело отвлекается на одного из своих троих перекормленных и избалованных детей.

Старшая дочь слишком много ест и часто прикладывается к бутылке. От этого она кошмарно разжирела, но винит во всем беременность и обмен веществ. Хотя все прекрасно знают, что невозможно сохранить фигуру, если постоянно есть только жирное и сладкое. Ей, как и Розе (чьими пышными формами он прежде восхищался), срочно нужно сбросить вес.

Второй сын в свои двадцать семь ведет себя как подросток. Все время увеличивает громкость на магнитофоне, демонстрирует новую татуировку и хвастается тем, сколько пива он может выпить и не опьянеть. Его подружка беременна. Это их первый ребенок. На подружку жалко смотреть. Cчитает себя работником сферы обслуживания, но на самом деле – просто бимбо, смазливая кукла, ничего из себя не представляющая. Этим двум идиотам слишком рано заводить детей.

Даже Мирья сегодня Виктора раздражает. Она преувеличенно громко смеется, дурачится с племянниками и изображает из себя взрослую, хотя у самой молоко еще на губах не обсохло. К тому же ему не нравится, как она одевается. Слишком откровенно. Девушки должны прикрывать грудь, а не оголять ее.

Его тошнит от этой показной веселости. Они все знают, им все известно, и все равно они делают вид, что ничего не случилось.

Нельзя сказать, что ему хотелось, чтобы они рыдали, оплакивая его, как на поминках, но эта показная веселость ему претит.

Он равнодушно жует пирог и смотрит в окно. Ему кажется, что там кто-то стоит.

Хорошо, что вентилятор сломан. Так им и надо. Пусть сидят в духоте, потные и вонючие. Меньше будут радоваться, думает Беа, заглядывая в кафе через витринное стекло.

При виде этой счастливой семьи в ней просыпается зависть. Если бы у нее была бомба, она бы не колеблясь швырнула ее внутрь.

Беа поднимает руку и машет, изображая улыбку.

Виктор машет в ответ, выдавливая из себя улыбку.

– Пойду прилягу, – говорит он, поднимаясь.

На часах двадцать минут восьмого, а он чувствует себя бесконечно усталым. Стоит ему лечь в постель – и он заснет как ребенок.

Роза поднимается с ним в квартиру, спрашивает, не нужно ли ему чего. Виктор отвечает, что устал и хочет побыть один.

Ей хочется побыть с мужем наедине, приласкать его, но он отталкивает ее руку. Роза выключает свет и закрывает дверь. Неудивительно, что он нервничает. Ведь ему предстоит операция.

Перед тем как спуститься, Роза смотрится в зеркало. Кажется, она поправилась. Щупает себя за бока: да, чувствуется жирок. Ничего удивительного. Она всегда много ест, когда нервничает. Еда ее успокаивает.

Но мама Мурия всегда говорила, что женщина должна быть пухленькой. В последнее время Роза все чаще вспоминает мамины слова.

Мама сама была покрыта целлюлитом с головы до ног. Ее пышные бедра и живот колыхались при ходьбе. У нее было семь зубов, жирные руки, обвисшие груди и сверкающие седые волосы. Она всегда ходила босиком. Блохи селились у нее между пальцев ног, и она часами могла вычищать их. Мурия родила восьмерых детей. Шестеро выжили. Роза единственная, кто покинул родную деревню в пустыне с верблюдами и барханами.

Мамы Мурии больше нет. Ее похоронили в пустыне, завернутую в плед из верблюжей шерсти, сделанный руками самой Розы.

Гражданская война не позволила Розе показать детям родину их матери. Но сейчас, когда война закончилась, никому, кроме Мирьи, это не интересно.

«Когда мы поедем, мама? – все спрашивает она. – Только мы вдвоем, мама!»

Младший ребенок – всегда особенный для родителей. Он как самая большая драгоценность, с которой тяжелее всего расстаться.

Вернувшись в кафе, Роза видит, что настроение переменилось. Двое внуков рыдают во всю глотку, а взрослые перешептываются о болезни Виктора. Но стоит беременной подружке сына залезть на стол и начать танцевать танец живота под восточную музыку, как настроение у гостей снова поднимается.

Праздник продолжается. Двухлетняя девочка вилками колотит по кастрюлям словно в барабаны. Старшие внуки надувают животы, сравнивая, у кого больше. Взрослые заметно напились – все, кроме беременной, в крови которой бушуют гормоны.

Мирья, которая уже не ребенок, но еще и не взрослая, достает телефон из кармана. Ей только что пришло сообщение. «Кино во вторник? Люблю тебя. Филипп».

Роза молча сидит в углу, вспоминая свою мать и верблюдов. Временами она поднимается к Виктору, чтобы проверить, все ли с ним в порядке.

Ощущение такое, словно он собирается переехать на другой континент.

Беа не пошла домой. Точнее, она вошла в прихожую, уронила рюкзак на пол и долго так стояла, обводя глазами пустые комнаты, которые никогда еще не казались настолько пустыми и одинокими.