Читаем без скачивания Найти Эдем - Алексей Корепанов

Гроб стоял посредине Восточного храма, горело много свечей, хотя в узкие окна под высоким деревянным потолком светило утреннее солнце. Люди вокруг крестились и что-то шептали, и слезы текли по бледному и красивому маминому лицу, и опустил глаза отец, подергивая свои рыжеватые усы, и Посвященные в белых накидках с золотистыми крестами на груди и спине ходили друг за другом вокруг гроба и славили Создателя, а у стены, в отдалении от всех, стояла неподвижная фигура в черном, с низко надвинутым на лоб капюшоном. Павел впервые увидел Черного Стража и испугался его.

Когда гроб выносили из храма – лицо деда Саши при этом продолжало оставаться безучастным и спокойным, – Павел вырвал свою ладонь из маминой руки, побежал за гробом и вдруг упал в оцепенении – и очнулся только дома от прикосновения ко лбу влажного холодного полотенца.

Смерть деда заставила его задуматься о том, зачем живут люди. Зачем Создатель дает людям жизнь и зачем отнимает ее, и куда уходит человек после смерти? «Редеет облако, и уходит; так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой», – утверждал сказочный библейский Иов, но так ли это на самом деле? Не восстанут ли в определенный Создателем час все умершие со дня создания мира, не соберутся ли на берегу Иордана и не будут ли жить вечно в Лесной Стране?

Вопросы, вопросы…

Однажды, после Октября Свирепых Волков, когда Павлу исполнилось двенадцать лет, мама опять, как и каждый месяц, повела его к Колдуну. Вновь и вновь Колдун водил ладонями над его головой, вновь, как уже десятки раз ранее, призывал заговорить, но все попытки были напрасными. Павел молчал, только вздрагивал и издавал горлом какие-то кашляющие и стонущие звуки. Язык не хотел слушаться его.

Они уже собирались домой, Колдун вздыхая, заливал водой дымящиеся травы в кувшинах, когда к воротам подъехала телега и два врача осторожно внесли на носилках бледного Йожефа Игрока. Длинные костлявые руки Йожефа беспомощно свисали с носилок, на белой ткани, обмотанной вокруг головы, проступило засохшее кровавое пятно.

Врачи рассказали Колдуну о том, что произошло. Йожеф работал у пристани в бригаде, укреплявшей набережную накануне сезона дождей. Кто-то из стоявших наверху, на высоком берегу Иордана, нечаянно выпустил из рук тяжелый камень, тот полетел вниз и угодил в голову подходившему к лестнице Йожефу. Его быстро привезли к врачам, те сделали, что могли – промыли рану, извлекли осколки черепа, прижгли настойкой огонь-травы, перевязали и обеспечили полный покой. Но прошло уже три дня, а Йожеф никак не приходил в сознание, и пульс становился все реже и реже. Пробовали взбодрить Йожефа водкой, вдували в ноздри растолченные зерна болотных ягод, окуривали едким дымом горящих лесных роз, но никакие усилия не помогали. Йожеф холодел, едва дышал и чувствовалось, что он не собирается возвращаться из-за черты.

Колдун задавал короткие быстрые вопросы, разматывая повязку на голове Йожефа, жена Йожефа, Светлана, стояла в углу, обхватив лицо ладонями и раскачиваясь из стороны в сторону, врачи сначала виновато пожимали плечами, а потом вышли за дверь и закурили в коридоре, а Павел с мамой тихо сидели у стены, глядя на заострившееся лицо Йожефа.

Колдун напрягся, провел ладонями, будто глядя, над головой парня – раз, другой… Помассировал пальцы, потом словно вынул что-то из воздуха и резко бросил в рану, еще и еще раз провел ладонями. Закрыл глаза, на его морщинистом лбу выступили капли пота. Вновь поймал что-то в воздухе, поднес к ране. Его пальцы дрожали от напряжения, всегда доброе лицо было строгим и почти неузнаваемым. Склонился над Йожефом, чуть ли не ввинчивая пальцы в рану, внезапно шумно выдохнул, открыл глаза и покачал головой.

Светлана рухнула на колени, с плачем поползла к Колдуну, ее длинные черные волосы свисали до пола, закрывая лицо. Колдун еще раз шумно выдохнул воздух, печально поднял брови, обвел комнату глазами и вдруг встретился взглядом с застывшим от боли Павлом. Поманил его согнутым, все еще дрожащим от напряжения пальцем, и прошептал: «Пробуй, Павел, пробуй…»

Светлана застыла посреди комнаты, подняв голову и резко прервав рыдания, а Павел отпустил платье мамы, встал и медленно подошел к Йожефу. Врачи, тесня друг друга плечами, переминались в дверях.

Павел вгляделся в бледное лицо с впавшими закрытыми глазами, острым носом и тонкими синими губами, сосредоточил взгляд на точке чуть повыше переносицы Йожефа – и поток чужой боли, которую он ощутил, когда Колдун совершал свои манипуляции, вдруг, словно прорвав плотину, хлынул в него, чуть не захлестнув собственное сознание Павла.

Павел застонал от этого неожиданного напора чужой боли, но, сначала неуверенно, пробуя, ошибаясь и снова пробуя, сумел отвести эту боль от своего сознания, направить в обход, следя за тем, чтобы течение было не слишком медленным и не слишком быстрым, и одновременно представляя, сосредоточенно глядя на лоб Йожефа, как навстречу этому потоку боли, скользя над ним, стремится длинное извилистое белое облачко теплоты. Поток вошел в берега, стал иссякать, а облачко теплоты, постепенно сгущаясь и заполняя безликое пространство, все уплотнялось и уплотнялось… превращалось в свечу… Свеча зажглась… Павел мысленно очень осторожно взял эту свечу и, прикрывая рукой от неизвестно откуда дующего холодного ветерка, пронес над потоком, стараясь не оглядываться по сторонам и не оступиться – ни в коем случае не оступиться! – и поставил на лоб Йожефа. Свеча мгновенно оплыла, огонек растворился во лбу – и там, где только что струился поток боли, осталась высохшая земля. Холодный ветерок поменял направление, стал теплым – и где-то загорелось маленькое солнышко.

Губы Йожефа шевельнулись и разжались. Он вздохнул. Павел опустился на пол возле носилок, и Колдун молча положил руку ему на лоб.

«Слава Создателю…» – прошептала Светлана.

И Павел впервые в жизни почувствовал чужой фон. Фон радости, изумления, облегчения и восхищения переполнял комнату Колдуна. Он посмотрел на мерно дышащего Йожефа и ощутил во лбу ровное приятное тепло…

Потом, позже, Колдун учил его надолго задерживать дыхание и изгонять боль, почти мгновенно расслабляться и засыпать, одним только волевым усилием нагревать и охлаждать собственное тело. Павел с интересом и охотой перенимал приемы Колдуна и радовался, когда тело начинало подчиняться мысленным приказам.

Год, когда Павлу исполнилось тринадцать, запомнился ему началом обучения. Он вместе со сверстниками – а таких набралось в Городе У Лесного Ручья чуть больше пятидесяти – и мастерами, определенными городским Советом, побывал на лесоповале и в каменоломне, на строительстве деревянной дороги к Городу Плясунов и в угольной шахте за Днепром, в цехах ткачей и лодочников, обувщиков и гончаров, пивоваров и табачников, на пристани и в фруктовом саду, у гребцов и грузчиков, пожарных и полицейских, плотников и патронщиков, водолазов и собирателей трав, врачей и выращивателей. За год он успел попробовать себя на многих работах, но так и не определил, какая же ему больше по душе. В конце концов он решил, что будет делать то, что сочтет необходимым Совет – и у него в запасе был ведь еще целый год до начала постоянной работы. За этот год он хотел побывать в других городах, а потом, уже официально став взрослым, попутешествовать по Лесной Стране, узнать, что там, за самыми дальними городами. Чередование месяца работы с месяцем отдыха давало все возможности для такого путешествия. Уже тогда, в тринадцать лет, его тянуло к странствиям. Он чувствовал себя вполне здоровым, только вот немота, отделяющая и отдаляющая его от сверстников и сверстниц…