Читаем без скачивания Замок скрещенных судеб - Итало Кальвино

Как объяснить, что для его всепоглощающей жажды ни того ни другого источника не будет достаточно? Что ему нужно – емкость, в которой воды всех источников и всех рек слиты воедино и смешаны, море, изображенное на Аркане, известном как Звезда или Звезды, где водный источник жизни прославляется как триумф смешения и расточительного изобилия. Обнаженная богиня держит два кувшина, содержащих в прохладе для жаждущих неведомые соки (всюду расстилаются желтые дюны 'выжженной солнцем пустыни) и опрокидывает их, дабы оросить каменистый берег: и в тот же миг среди пустыни зеленеет камнеломка, среди сочных листьев поет скворец; жизнь есть растрата материи, морской котел лишь повторяет то, что происходит среди скоплений звезд, в течение миллиардов лет продолжающих наполнять атомами могилы своих взрывов, различимых на картах таро даже в молочно-белом небе.

В том, как юноша швыряет эти карты на стол, мы почти слышим его крик: «Море! Я жажду моря!»

– И у тебя будет море! – ответ Небесного властителя мог предвещать только катаклизм, океан, затапливающий покинутые города, подбирающийся к лапам волков, которые спасаются в горах и воют на Луну, мерцающую над ними, а полчища членистоногих тем временем поднимаются из пучин морских, дабы наново отвоевать мир.

Гром небесный, что бьет в вершину дерева, разрушая всякую стену и каждую Башню висящего города, осветил еще более страшную картину, к которой юноша подготавливает нас, глядя испуганными глазами и медленным движением открывая карту. Вставая со своего трона, царственный собеседник меняет облик и становится неузнаваемым: на спине его распрямляются не ангельские крылья, но крылья летучей мыши, закрывающие небосвод; безмятежный взор становится кривым, косым, а венец прорастает ветвистыми рогами, плащ падает, чтобы открыть голое тело гермафродита, руки и ноги продлеваются когтями.

– Как, разве ты не ангел?

– Я ангел, обитающий на развилке путей. Каждый, кто следит за раздвоенностью вещей, наталкивается на меня, любой, кто спускается к сущности противоречий, попадает ко мне, всякий, кто смешивает вновь то, что было разделено, ощущает на щеке прикосновение моего перепончатого крыла!

У ног его солярные близнецы явились вновь, превращенные в два существа, чьи черты стали одновременно и человеческими, и звериными, с рогами, хвостами, перьями, лапами, чешуей, объединенные в единое прожорливое существо двумя длинными шнурами или пуповинами, так что казалось вполне возможным, что каждый из них держал на привязи еще двух, меньших дьяволов, остававшихся вне картины, и с ветви на ветвь простерлась сеть из веревок, колеблемых ветром, как гигантская паутина, подрагивающая черными, уменьшающимися в размерах крыльями совы, удода, шершня, москита, моли…

Ветром или волнами? Линии, изображенные внизу карты, могли указывать на то, что огромный вал уже захлестывал вершину дерева, и вся растительность уже растворялась в колебании водорослей и щупальцев. Вот и ответ на выбор человека, который не выбирает: теперь он действительно обладает морем, он ныряет в него с головой, качается в пучине среди кораллов, Повешенный за ногу в скрывающихся полупогруженными под глянцевой поверхностью океана саргассовых водорослях, и его зеленые волосы-водоросли расчесывают острые скалы морского дна. (Не та ли это карта, которую мадам Сосостри, знаменитая прорицательница, но не весьма надежный источник относительно названий, предсказывая частные и деловые судьбы выдающихся служащих компании Ллойда, описывала как утонувшего финикийского моряка?)

Если же единственное, чего он желал, было избежать индивидуальных ограничений, категорий, ролей, услышать гром, рокочущий в корпускулах, узнать смешение первоначальных и предельных субстанций, тогда это путь, что открывается ему в Аркане, известном как Мир: Венера танцует в небесах, увенчанная растительностью, окруженная воплощениями многоликого Зевса; каждая тварь и человек, а также вся история человеческого рода есть лишь случайное звено в цепи эволюции и мутаций.

Ему необходимо было только завершить великий поворот Колеса, в котором развертывается животная жизнь и в котором никогда нельзя сказать – вот вершина, а вот подножие, или даже еще больший поворот, проходящий через распад, нисхождение в центр земли к хранилищам элементов, ожидание катаклизма, который перетасовывает колоду таро и возносит погребенные пласты на поверхность, как в Аркане последнего землетрясения.

Дрожь рук, преждевременно поседевшие волосы были лишь слабыми намеками на то, что пришлось пережить нашему незадачливому соседу: в одну ночь он был изрублен (мечи) на первоначальные элементы, он прошел через жерла вулканов (кубки), через все эры земные, он рисковал остаться пленником безысходной неподвижности кристалла (монеты) и вернулся к жизни через мучительное цветение леса (палицы), пока не восстановил свой собственный человеческий облик всадника, Рыцаря Монет.

Но был ли то он, или же, скорее, двойник, которого он увидел идущим сквозь лес в то самое мгновенье, как вновь ощутил свое существо?

– Кто ты?

– Я тот, кто должен был жениться на девушке, которую ты упустил, кто должен был избрать другую дорогу на распутье, утолить свою жажду из другого источника. Не избирая, ты помешал сделать свой выбор мне.

– Куда же идешь ты?

– В трактир, но не тот, который встретится тебе.

– Где я увижу тебя вновь?

– Повешенным на ветвях, но иных, чем те, на которых повесишься ты. Прощай.

Повесть о мести леса

Нить рассказа спуталась не только оттого, что было сложно подбирать карту к карте, но также потому, что за каждой новой картой, которую молодой человек пытается соединить с другими, протягивается десяток рук, чтобы отобрать ее и вставить в иную, собственную историю, и в какой-то момент оказалось, что его карты растаскиваются во всех направлениях и он вынужден удерживать их на месте ладонями, предплечьями, локтями, таким образом он скрывает их от всех, кто пытается понять рассказываемую им историю. К счастью, среди всех этих навязчивых рук оказались и такие, которые приходят ему на помощь, помогая удерживать карты в линии, и поскольку эти руки так велики и так тяжелы, как три обычные пары рук, и так же толсты их запястья и кисти и соответственны сила и решимость, с которыми они охраняют поверхность стола, что в итоге нерешительному молодому человеку удалось удержать лишь карты, оставшиеся под защитой неизвестных огромных рук, защитой, вызванной не столько интересом к его рассказу, сколько случайным совпадением некоторых карт, в которых некто разобрал историю, многое значащую для него, а именно – свою собственную.

Ее собственную. Ибо на самом деле это женщина. Ибо, вопреки ее размерам, изящная форма этих пальцев и запястий такова, что выдает руки, принадлежащие решительной девушке с привлекательными чертами лица; и, переведя взгляд, обозреваешь фигуру гигантской девы, которая еще минуту назад сидела среди нас вполне спокойно; внезапно, преодолевая трепет, она стала жестикулировать, толкать локтем соседей, сбивать их со скамей.

Мы подняли глаза к ее лицу, залитому румянцем – то ли от стыдливости, то ли от гнева, – затем вновь опустили их на карту Королева Палии, поразительно похожую на нее своими крупными, простыми и решительными чертами лица, обрамленного пышной гривой светлых волос. Она указала на эту карту легким постукиванием по ней, которое нам показалось ударом кулака по столу, и стон, исторгнутый из ее мрачных уст, казалось, говорил:

– Да, это я, а эти толстые палииы – лес, где я была взращена отцом, который, потеряв надежду на что-либо доброе в цивилизованном мире, превратился в лесного Отшельника, дабы сохранить меня от дурного влияния человеческого общества. Я развила свою Силу, играя с вепрями и волками, и я постигла, что лес, хотя и существует в неустанной битве и пожирании зверей и растений, управляется законом: сила, неспособная контролировать себя, будь то сила бизона, человека или кондора, временами создает вокруг себя пустыню, в которой можно лишь протянуть ноги и стать поживой для насекомых и мух…

Этот закон, который твердо знали древние охотники, но более никто не помнит, может быть расшифрован в непреклонном и сдержанном жесте, которым прекрасная дрессировщица свернула пасть льву.

Воспитанная в близости к диким животным, она оставалась дикой в присутствии человеческих существ. Когда она слышит перестук копыт коня и видит привлекательного Рыцаря, скачущего по лесной тропе, она сперва украдкой глядит на него сквозь заросли, убегает, испуганная, затем бежит целиной, чтобы не потерять его из виду. Вот она находит его вновь, Повешенного, нога привязана к ветви проходившим разбойником, очистившим его карманы до последней монеты. Лесная девушка не долго раздумывала: она бросилась на разбойника, замахиваясь палицей: кости, сухожилия, суставы, хрящи трещали, как сухие тростинки. Здесь мы должны были предположить, что она сняла молодого человека с ветви и привела его в чувство, как перед тем льва. Из фляги, которую девушка несла на плече, она вылила Пару Кубков напитка, рецепт которого знала лишь она: что-то наподобие забродившего сока можжевельника и кислого козьего молока. Рыцарь представляется: «Я кронпринц Империи, единственный сын Его Величества. Ты спасла мне жизнь. Скажи, как могу я тебя отблагодарить?»