Читаем без скачивания Киноварь. Повесть о Всеславе Полоцком - Светлана Малая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ризу серебряную ободрали, святотатцы.
— Не в ризах святость, — промолвил князь, принимая икону.
В некоторый час ясной ночью, если попросить стражника отворить ставень, над оконцем темницы видна яркая звезда. Иногда звёздный блеск мерещился Всеславу и в дневное время — по заверениям древних хитрецов, звезду можно увидеть днём из пещеры или колодца. Указывал сыновьям, они не подтверждали. Не утешал их, не хотел кривить душой.
Один из близнецов болел и к зиме умер. Стражники и челядины разобрали кровлю, на верёвках подняли длинный свёрток — мёртвое тело. Унесли.
Всеслав звал оставшегося сына то Брячиславом, то Рогволодом. Тот откликался на оба имени. Когда близнецы родились, повитуха по обычаю положила их в рукава ношеной отцовской сорочки. Кто в левом рукаве лежал? Умершего отец завернул в свой широкий плащ.
К порубу приходил Антоний, наклонялся и говорил:
— Молись, Илья. Господь тебя не покинет. А я за тебя во все дни молюсь.
— И за Димитрия, Николу, Андрея? — за Ярославичей то есть.
— И ты за них молись.
— Не могу.
— Не хочешь.
Антоний приносил яблоки, мёд, хлеб, ключевую воду. Принёс Евангелие и светильник.
Узнику не идёт на ум чтение. Князь и княжич — то ли Брячислав, то ли Рогволод — когда не спят, сидят в стылом, затхлом сумраке друг напротив друга, глядя в земляной пол. Молитва одна: «Господи, помилуй». Князь свою тревожную душу жалеет, побаивается её и старается не прислушиваться к ней.
Антония попросил тайно послать верного человека в Полоцк: доверял иноку больше, чем Якуну Седому. Антоний такого человека нашёл и направил. Всеслав спрашивал:
— Вернулся?
— Рано ещё, — отвечал Антоний, потом: — Жду со дня на день, — а потом: — Надеюсь, и ты надейся.
Минул год.
Сентябрьским утром во дворе зашумели, затопотали люди, поколотили, разогнали стражу, застучали топорами, посекли клеть. Узники руками заслонили головы от острых щепок. В яму опустилась лестница. Всеслав взобрался наверх, и сын за ним.
Толпа их окружила:
— Слава великому князю Всеславу! Ты наш князь, мы твои люди!
Повлекли через мост в гору.
Всеслав на сенях великокняжеских хором, а сына потерял из виду.
— Чего теперь хочешь, князь?
— Пусть баню натопят. Завтра в церковь пойду.
Завтрашний день — праздник Воздвиженья. Всеслав сказал, чтобы слышали:
— Веровал я в Свят Господень Крест — и избавил меня от погибели во рву смрадном. Всегда в этот день из сырой земли воздвигается за правду против кривды!
Сыну сказал и позже повторял прилюдно: «Правда — что у мизгиря в тенётах: шмель пробьётся, муха увязнет».
Антония не заметил ни среди тех, кто посёк поруб, ни у великокняжеских хором, ни в Святой Софии; его там и не было. Об Изяславе Ярославиче узнал, что тот с семьёй и приближёнными бежал из Киева от народного гнева: киевляне собрались на Торгу, требовали выдать коней и оружие, чтобы защищаться от подступающих половцев, но воевода и князь им отказали.
«Что-то сомнительно», — рассудил Всеслав.
Ещё ему донесли: когда киевляне взволновались, некто Туки, брат Чудина, советовал покрепче стеречь поруб, а когда буйные люди двинулись к мосту через Ручай, кто-то, может, тот же Туки (или не надо на него напраслину возводить?), придумал опередить толпу, лестью подманить узника под оконце и заколоть. Изяслав или медлил, не решался, или уже не до того ему было. Вот и след его простыл, а богатство разграблено. Пуст и воеводин двор, и Чудинов. Что Всеславу делать с мятежным городом?
Он старался понять, что за люди вокруг толкутся, непростые люди; кем они были раньше, к чему стремятся? Быстро подсказали, кого поставить новым воеводой, уговорили самому на половцев не ходить, Киева не покидать, но сына с войском послать: воевода-де опытен, княжич при нём нужен для виду. «Заложником будет», — это князь понимал.
Юный Всеславич сразу сказал:
— Пойду!
Ушли. И город притих.
В один из дней Всеслав поехал к монастырским пещерам. Как почти четверть века тому назад, с этой дороги смотрел на величие реки, крутизну берега, узорочье листопада. Повёз бы дары, но ничего своего здесь не нажил, да Антонию ничего и не нужно.
Князя встретил молодой инок.
— Отец Антоний к тебе не выйдет и тебя к себе не зовёт. Брат Исаакий одержим бесами, вопит и пляшет, подойти к нему боязно. Отец Антоний его отчитывает без устали.
Князь, не спешиваясь, повернул обратно. Об Антонии подумал: «Это он без слов говорит, что нет добра ни мне в Киеве, ни от меня киевлянам. Я понадобился, чтобы чернь мною пугать, точно галок пугалом огородным».
Всеслав смирял в себе неистовство — а то накрывало синей мглой. Распри судил осмотрительно. Своих посадников по городам не рассылал. В Полоцк отправил грамотку для Никифора Гречника, писанную глаголицей (или кириллицей) и запечатанную печатью: велел в Киев не торопиться, беречь близких, если живы.
Куликом, как суетливую тонконогую болотную птичку, полочане давно перестали прозывать разбогатевшего на торговле с корсунскими греками княжьего зятя — в глаза, во всяком случае.
Гонец принёс ответ, что Никифор верен и благодарен, княгиня радуется за супруга и спрашивает, как молиться о сыновьях, о ком — за здравие, о ком — за упокой?
Тем временем возвратилось киевское войско вроде бы с победой, но без Всеславича. Где-то между Альтой и Трубежем в сухой высокой траве полоцкого княжича настигла половецкая стрела.
Зима была нехороша. Разорённые княжеские закрома осенью наполнились едва на пятую часть. К весне раздать бедствующим киевлянам нечего. При таянии снега оползни обнажили в днепровском нагорном берегу страховидные нечеловечьи кости. Кто-то слышал, как гудят боевые медные трубы, брошенные в Днепр Болеславом I Храбрым, которого приводил в Киев Святополк Окаянный. А Изяслав Ярославич уже идёт отвоёвывать киевский стол с помощью Болеслава II Смелого. И меч Щербец, наследство Храброго Смелому, присвистывает от нетерпения. Свою щербину меч получил полвека тому назад от удара по киевским воротам.
Киевляне, припомнив рассказы о чужаке Всеславе Брячиславиче, будто рождён от волхования и знается с навью, начали поговаривать: «Кудесник он, прельстил нас. Прославили князем на свою голову!»
Приближающееся войско Всеслав встречал в Белгороде, что на речке Ирпень, в одном переходе к западу от Киева. Сюда примчался гонец с вестью: из Чернигова идут младшие Ярославичи с дружинами и сыновья Ярославичей с дружинами.
Не для того ли Всеслав вышел из Киева в Белгород, чтобы легче пуститься в бега? Четырнадцать месяцев просидел узником, семь месяцев — названным князем. По лесенке из поруба изгой
