Читаем без скачивания Паутина Циолковского, или Первая одиссея Мира - Андрей Геращенко

- Мы в приполярной области, где, похоже, есть крупные материки с озерами и реками. Там, видимо, есть даже влажные глинистые и песчаные грунты. Хотя надо учитывать, что температура этого океана около -180С. Просто главным носителем круговорота энергии здесь вместо воды является жидкий метан, - сообщила Даша, внимательно разглядывавшая зеленоватую поверхность.

- Странное это ощущение - под ногами грязь, ручьи и тающий лед. И это все при -180С. А ведь это - настоящая весна. Хотя, стоит только на час перестать работать системе обогрева и мы превратимся в ледяных призраков. Так и будем лежать льдинками, - откликнулся Абу Син.

- Не совсем. Льдинки в полном смысле этого слова здесь практически не встречаются - воды очень мало и при таких параметрах атмосферы, как на Минске, лед просто-напросто растворяется в жидком метане. Так что льдин здесь почти не бывает возразила Даша.

Почти сразу же после высадки началась работа по заполнению резервуаров капсул метаном. Каждый резервуар вмещал до 10 тонн жидкого метана и для его закачки от капсул к океану протянули длинные заборные шланги, изготовленные из современной холодоустойчивой пластмассы. Эта пластмасса не теряла своей пластичности даже при таких низких температурах и сейчас это было, как нельзя более кстати. От каждой капсулы к океану протянули по четыре ярко-оранжевых шланга и со стороны казалось, что это вовсе не космические аппараты, а какие-то багряные спруты, протянувшие свои оранжевые щупальца к кромке метана.

Косовский руководил работами возле капсул, а Абу Син, Даша и еще два члена экипажа наблюдали за заборниками - волнение усиливалось и нужно было следить, чтобы шланги не выбросило на берег. Кроме того, их приходилось периодически очищать от забивающихся внутрь частичек песка и глинистой мути, оседающих на фильтрах.

Стало еще светлее и уже довольно отчетливо можно было различить стену изрытого ветрами и дождем метанового ледника, оказавшегося гораздо ближе, чем это показалось раньше. Между краем ледника и берегом океана тянулась узкая прибрежная полоска шириной не более километра. Сам океан вдали практически сливался с горизонтом. Ветер гнал перед собой волны и появилось множество метановых льдин. Небо над океаном заволокло почти сплошной черной пеленой и, казалось, что вновь возвращается ночь. Этот эффект был настолько сильным, что Абу Син не выдержал и заметил:

- Неужели тут такие короткие сутки?

- Нет, конечно. Просто надвигается фронт облаков. Боюсь, что скоро здесь станет неспокойно. А сутки на Минске почти равны земным. А вот в году здесь всего тридцать суток. Как раз за это время Минск описывает полный круг вокруг Цербера. А вокруг Гефеста они обращаются за 40 земных лет. Ось не имеет наклона, так что зимы и лета на Минске в полном смысле этого слова нет. Просто 3,5 недели, пока Цербер не перекрывает Гефест - лето, а дня 3-4, когда Минск проходит за Церебером - зима. В приполярных областях наиболее холодно, потому что они получают меньше тепла. Хотя разница не такая уж и большая. Из-за плотной атмосферы она составляет не более десяти градусов между экватором и нашими широтами, - пояснила Даша.

- Ты, Даша, прямо ходячая энциклопедия! - восхищенно заметил Абу Син.

Рыбачук весело улыбнулась и, бросив на офицера быстрый взгляд карих, почти черных глаз, радостно рассмеялась:

- Скажешь тоже! Это все - данные приборов. Я, в общем-то, всего лишь их расшифровала. Ну, как там - много еще осталось?

- Уже накачано по 8 тонн метана в каждую капсулу. Осталось закачать всего по тонне и можно улетать, - сообщил в динамике голос Косовского, а сам старший вахтенный офицер, стоящий возле своей капсулы помахал рукой находящимся на берегу.

Даша и Абу Син помахали в ответ.

Даша обернулась в сторону океана и нахмурилась - на материк надвигался сплошной грозовой фронт. Уже можно было различить маленькие, яркие молнии. Чуть позже донеслись тяжелые, мерные громовые раскаты. Волны стали еще выше и швыряли заборные шланги из стороны в сторону - только сверхпрочность спасала оранжевые "щупальца" от разрыва. Но эти сжатия и растяжения заметно усложняли работу и метан заполнял емкости гораздо медленнее, чем раньше.

Начал накрапывать небольшой дождик, вскоре усилившийся и минут через пять превратившийся в самый настоящий ливень.

Все вокруг закрыла сплошная пелена дождя и почва под ногами стала рыхлой и скользкой, превратившись в сплошное грязевое месиво. Океан усиливал свой натиск на берег и один из шлангов выбросило в сторону, где его тут же намертво придавила огромная льдина, прижав к прибрежной гальке. Шланг уцелел благодаря своей гибкости, но метан по нему уже не поступал. Вытащить шланг наружу не было никакой возможности. Можно было, конечно, попытаться расколоть льдину, но ненастье не позволяло размышлять слишком долго и шланг просто отсоединили, решив бросить его на Минске.

Наконец емкости капсулы были полностью заполнены метаном и космонавты под руководством Косовского отсоединили шланги и намотали их на специальные барабаны. Вокруг уже мало что можно было разглядеть и казалось, что на месте океана бушует одна огромная, ревущая волна. Со стороны ледника к океану потекли вначале ручьи, затем целые реки, а в конце - и вовсе сплошные грозные селевые потоки. Грунт стал вязким и скользким и уже нельзя было сделать и пары шагов, чтобы не поскользнуться и не упасть. Грязь залепила микрофоны и почти все космонавты перешли на внутренние, работающие под надежной защитой мембран, но все же дающие небольшие искажения, отчего голоса людей и рев стихии приобретали какой-то металлический оттенок.

Закончив погрузку оборудования, космонавты перебрались в капсулы. Даша оказалась рядом с капсулой Косовского и, решив не рисковать, забралась внутрь, сообщив Абу Сину по рации, что так полетит на "Мир". Это было разумно, потому что при переходе от капсулы к капсуле Дашу просто могло смыть в океан.

Внутри капсул космонавты перевели дух и прямо в скафандрах отправились в душевые. Кипящие водяные струи, попадая на поверхность скафандра, тут же замерзали и поначалу каждый входивший в душевую космонавт превращался в сосульку и лишь затем кипяток брал свое и ледяная корка начинала таять. После кипятка наступала очередь жесткого ультрафиолетового облучения, затем - душ из серной кислоты, потом вновь кипяток и на этом дезинфекция заканчивалась. Смытый грунт по большей части выбрасывался наружу и лишь немного осталось в капсулах для более тщательного анализа.

После дезинфекции космонавты покинули скорлупу скафандров и расположились в уютных мягких креслах.

На Минске продолжало бушевать ненастье. Время от времени небо прорезали огромные ярко-оранжевые молнии, сопровождающиеся сильными громовыми раскатами.