Читаем без скачивания Отдыхай с Гусом Хиддинком: четыре анекдотичные футболяшки - Дима Федоров

– Вот и приехали бы вдвоем – детство вспомнили, то-се, пятое-десятое, – бурчал Сохатый. – Коньяк, водка, вискарик-бухарик – есть ведь подо что вспомнить. Тут в пяти минутах езды отсюда у нас офис, рядом ресторан – прошу пожаловать…

– Отлично, – трогательно развеселился дьякон, – вот и трапеза после освящения.

Но посидеть отлично в полном смысле этого слова не получилось – Сохаев остался при своем ворчливом настроении, и доброжелательность монахов не могла его смягчить. Разве что совсем чуть-чуть.

– Давайте выпьем за то, чтобы русские гении завтра победили. – Волк поднял бокал вина.

– Да, чтобы все благое, что задумано, воплотилось в честной и красивой игре, – поддержал тем же напитком архимандрит.

А Сохатый молча залил в себя рюмку Hennessy и из принципа не закусил. Переварил быстренько и как только почувствовал движение хмеля по своему организму, подключился к беседе:

– А много ли, святой отец, сейчас церквей строится? Или в основном старые открываете?

– Старые уже все давно восстановлены, а новых, и правда, много строится в нашем регионе. Люди жертвуют деньги охотно и добровольно. Никто их не неволит. Вокруг Москвы строительство идет – вот, например, в Королеве…

– Церкви строят – это хорошо, – перебил Сохатый и накатил без тоста. – Церкви строят – значит, вокруг много воруют.

Архимандрит обиделся, но виду не подал, а маленький дьякон решил заступиться за святыни:

– Что за странные выводы вы делаете.

– Все просто, – оживился Сохатый. – Построить церковь немалых денег стоит, поди. Пожертвовать на такое может только богатый. А богатые у нас особой честностью, знаете ли, не отличаются. Но если, допустим, у честного человека вдруг шальным образом – ну, скажем, с Божьей помощью – скопился большой капитал, то ведь честный человек прежде всего помогает бедным вокруг себя… Ребятишкам там разным из детских домов, пенсионерам, одиноким, деньги на операции дает, то-се, пятое-десятое. У него на строительство церкви денег и не останется. А тот, кто своровал и вину свою чувствует, тот не станет оборванцев всяких баловать. Они ему до вольтовой дуги! И чтобы беды с ним никакой не случилось, он прямой «откат» Богу сделает – без посредников. Сразу на церковь. Так что в моих словах ничего для вас обидного нет. Просто логика. Же-лез-на-я!

Маленький дьякон несколько раз порывался встать из-за стола, но тактичный Волконский его вкрадчиво удерживал. Архимандрит, напротив, с аппетитом закусывал и не делал ни малейших попыток остановить Сохаева. Вот тот и высказался, наглец.

– Каждому жертвующему в душу не заглянешь, – спокойно взял слово архимандрит, расхвалив предварительно куриные пупки с пюре. – Для меня важнее всего, что нет никакого насилия над совестью людей и деньги они дают от чистого сердца.

– Дают-то они, может, от чистого сердца, но изначально оно у них не больно чистое. – Точность формулировок не была сильной стороной личности Сохатого.

– Проясните, пожалуйста, свою мысль. – Правдолюбивый дьякон решил поставить его на место.

– Да легко! Дают эти жулики, и правда, святой отец, искренне, потому что искренне боятся наказания от Бога за свое воровство. Раз – и сосулька с крыши по голове! Тр-р-рах – и киллер у подъезда. Бумс – и лобовой удар на скорости сто пятьдесят километров в час. А раньше времени на Страшный суд им не хочется. Дают они искренне, от души, но душонка у них, поверьте мне, никакая – даже, прямо скажем, дерьмовая. Надеюсь, толково объяснил? Вы меня поняли? Я же не на вас нападаю, а на них.

– Если вы, чадо, всех, кто жертвует на строительство храмов, жуликами считаете, – примирительно заговорил архимандрит, – то взяли бы, раз так все плохо, и сами построили церковь. Себя же вы наверняка считаете порядочным человеком?

– Нет, увы, не считаю. Я такой же, как все. – Сохатый чокнулся с растерявшимися монахами. – Но! – Сохатый заговорщицки пригнулся к столу. – Именно поэтому мы с вами встретимся как-нибудь после матча. Обсудим то-се, пятое-десятое. И без патриарха! Зачем нам патриарх? Мы и без него можем с небесной прокуратурой все уладить.

Банкетная неделя добила Сохатого – он стал предлагать монахам девочек. Волк артистично преобразовал эту бестактность в весьма остроумную шутку. Все посмеялись. Впрочем, Сохатый уже не понимал юмора – он смеялся потому, что смеялись остальные. Монахи ушли, а его уложили на кожаный диван в приемной. Посетителей накануне матча все равно не предвиделось.

Народонаселение готовилось к праздникам, поэтому максимум на что сорганизовалось, так это на звонки. Звонков было достаточно. Даже от президента звонили – напомнили, что нужна победа. Волк терпеливо успокаивал – все параметры загружены с преимуществом русских гениев, хотя, конечно, в спорте всякое бывает.

– В нашем спорте бывает не всякое, а то, что нужно руководству страны. Мы стараемся исключить случайность. Поэтому еще раз прошу – внесите необходимые коррективы.

– К сожалению, MAGIC уже опечатан, – ласково возразил Волк.

– Если завтра возникнут проблемы по ходу матча, срывайте печати и вмешивайтесь в игру. Потом звоните мне – мы пришлем специалистов по печатям.

Тут проснулся Сохаев и, зевая пожухлым лицом, принялся мониторить ящик. Примерно треть всех программ перетирали матч века. Все обсуждали шансы. Даже Алла Пугачева из какой-то швейцарской клиники высказалась по этому поводу. Даже Владимир Познер пообещал его посмотреть.

Букмекеры давали за победу русских от 1,7 до 1,9, на сборную мира коэффициент доходил до 3. Общий объем ставок в мире превысил 80 миллионов долларов.

– Мать честная, сколько бабок на кону! И все от нас зависит, – ухмыльнулся Сохатый.

– Ты лучше предупреди Берлогу по поводу печатей. Их можно сорвать в случае чего. А потом умельцы восстановят. Из Администрации президента звонили. Предупредили. Все-таки запасной вариант тоже надо рассматривать. Пусть он там завтра посидит – рядом с MAGIC.

– А Берлоги нет…

– Как нет?

– Я ему уже три дня звоню. Сначала просто не отвечал, а потом телефон оказался отключен.

– Странно. А он не мог запить?

– Он не пьет и не курит. Поэтому иногда его клинит и он начинает спорить из-за ерунды.

– Ты думаешь, из-за этого?

– А из-за чего же еще? Попробуй хоть месяц не пить, не курить, не заниматься сексом, не играть в казино и в карты, не смотреть телевизор и DVD, не колоться и не нюхать… Да ты кого-нибудь задушишь – человек не способен такое выдержать, а Берлога выдерживает. Но… иногда его заносит.

– Так куда его сейчас занесло?

– Не-зна-ю, – по слогам произнес Сохатый и погрузился в меланхолию, которая для него была столь же новым чувством, как угрызения совести для мента.

– Может, его выкрали? Не было никаких звонков? Подозрительных…

– Нет, ничего такого. Сам волнуюсь. Он мог, конечно, смотаться куда-нибудь без предупреждения, то-се, пятое-десятое. Но все-таки на него не похоже. Предупредил бы.

– Но он мог посчитать, что MAGIC запущен, опечатан и его личное присутствие совершенно не обязательно.

– Мог… А мог и сдрейфить. Побоялся, что все накроется на хрен во время игры.

– И что нам теперь делать?

– Расслабься, брат Волконский, посмотри на меня… Разве я мог пустить дело на самотек? У нас есть, – Сохатый сменил меланхолию на самодовольство, – запасной аэродром. В прямом смысле слова, – прошептал он перегаром.

– Что значит «запасной аэродром»?

– Да не кричи. Все будет о’кей.

– Надо найти Берлогу.

– Надо… Заряди кого-нибудь из ассистентов, чтобы разыскали телефон его мамы. Отец у него, кажется, умер пару лет назад… Да, точно, умер. Маму и сестру пусть найдут. Они должны с ним общаться – наверное, знают, куда он делся. Увалень, блин!

Утро организовывалось изумительное: прохладное, но без влажности, заставляющей ныть все косточки. Небо серое, но без намеков на дождь. Не слишком людно на улицах, а те, кто вышел из дома, аккуратны и даже в какой-то мере изысканны в честь праздника.

По радио звучат всякие лирические мелодии. Ди–джеи сменяют скороговорку и агрессию будней на медлительную, но вместе с тем задушевную манеру, которая вдохновляет дозваниваться и заказывать уже вышедшие из моды песенки. Записанные, кажется, еще на виниле. Гурченко промяукала «Команду молодости нашей», ее сменил марш Блантера, заритмованный в техно, какой-то мажористый рэпер суетливо прочитал «Эй, вратарь!». И всем все нравится. В такой замечательный день всех все устраивает. Короче, не день, а конфетка. К вечеру, правда, улицы заполнятся пьяными, но надо ловить то, что есть, и не переживать из-за будущего. Да и чего переживать, когда смотришь из палат ХVII века на Театральную площадь, на отреставрированный за полмиллиарда баксов Большой театр, – жизнь удалась по всем основополагающим параметрам.

– Погодка-то футбольная, – сладко жмурился хорошенько проспавшийся Сохатый. – Кстати, в MAGIC FOOTBALL всегда хорошая погода.