Читаем без скачивания Эра Водолея (главы из романа) - Сергей Галихин

— И по какому поводу? — спросил Костя.

— Без повода, — ответил Лобачевский.

— Мы, Константин, когда собираемся втроем, чаще пьем для души, добавил Картошкин.

— Алексеич на выходные к сестре в Грузию летал, — сказал Чуев. — Привез гостинчик, по паре бутылочек «Киндзмараули».

— Ну, господа… — сказал Картошкин, подняв стакан с вином. — Чтобы все у нас было и за это нам ничего не было.

Выпили. Закусили.

— Так вот, — дожевывая сыр, продолжил прерванный разговор Лобачевский. — Человек по природе своей не является самим собой. То есть независимой, самостоятельной единицей. Он часть. Вселенной. Общества. Часть массы. Но в подсознании он осознает себя этой единицей. Он нуждается в сказках, посредством которых эта единица становится частью чего-то. Пусть даже это «что-то» существует лишь в вымысле. Телешоу — одна из таких сказок.

— Не могу с тобой до конца согласиться, Николай Алексеевич, — ответил Картошкин, медленно пережевывая суджук. — Человек — животное, но на очень высокой стадии развития… Согласен. То, что телевидение забивает мозги выдуманными и пустыми моральными ценностями… Согласен. Но нельзя грести все под одну гребенку. Человечеству нужна мечта. Она как надежда.

Если нет надежды, жизнь теряет смысл. А то, что кто-то распорядился телевидением или вообще идеей сказки по своему усмотрению… Так это он мразь, а не сказочник, который придумал сказку. Убийство посредством бытового молотка или кухонного ножа происходит достаточно часто. Но никому и в голову не пришло продавать их по специальному разрешению. А то, что человек становится частью какого-то сообщества… еще первобытные люди объединялись, когда собирались охотиться на мамонта.

— Да, — сказал Лобачевский. — Согласен. Но! Тогда люди объединялись, чтобы добыть пищу, которую поодиночке не могли добыть. То есть объединение для действия. Сейчас же все происходит, как говорят в геометрии, от обратного. Объединение для бездействия.

Картошкин и Чуев переглянулись. Зубков с интересом слушал разговор и при этом не забывал наслаждаться вином.

— Ты что-нибудь понял? — спросил Картошкин.

— Смутно, — ответил Чуев. — Алексеич… а попроще?

— Хорошо, — сказал Лобачевский, открывая новую бутылку. — Попробуем с самого начала. Группа, а в нашем случае общество, может помочь человеку осознать себя равным среди подобных. Оно может дать слабому человеку мужество и достоинство, к чему слабый и стремится, объединяясь с такими же слабыми. Чтобы удержать общество в однажды определенной форме, на сцене появляются дары. Ну, скажем, в виде социальной помощи. Человек, принимая дары, очень быстро начинает воспринимать их как должное и при затруднении перестает добиваться чего-либо сам. Он требует, совершенно не задумываясь, что государство состоит из таких же, как он сам, граждан, которые так же, как и он, требуют и ничего не отдают. Из этого логично вытекает самый банальный социализм. Государство выступает рабовладельцем, по своему усмотрению раздающим блага, а гражданин — рабом, потребляющим их. Теперь тебе понятно? — спросил Лобачевский Картошкина.

— Нет истины, пока нет людей, готовых ее принять, — ответил Чуев. — Был у меня в юности приятель Мишка Абакумов. Так вот, он любил повторять: жилабыла девочка, сама виноватая.

— Каждый человек имеет то правительство, которое он заслуживает, монотонно процитировал Картошкин.

— Именно, — подтвердил Чуев. — Вспомни, что мы сделали в молодости, когда нам все это надоело. Я не вижу причины, оправдывающей бездействие сегодняшнего общества. То есть ее нет. А раз так, значит, общество это все устраивает. А раз его все устраивает…

Чуев замолчал в поиске более подходящего выражения. По его лицу было видно, что он знал, что сказать, но это вдруг вылетело у него из головы.

— Если ты женщина, сиди и грызи кость, — сказал Костя и отправил в рот ломтик сыра.

Дядя Юра посмотрел на него.

— Что?.. — спросил Костя, перестав жевать, и чуть улыбнулся. — Старая чукотская поговорка.

— Да, — сказал Чуев, оставив надежду вспомнить свою мысль. — Суть именно та. Хочешь что-то изменить, так хотя бы попробуй. А если ты даже и не пытаешься, наверное, тебя все устраивает.

А я не собираюсь делать кого бы то ни было счастливым насильно. И вам не советую.

Сказав это, Чуев поднял стакан, приветствуя собеседников, и сделал глоток.

Все сделали то же самое.

В дверь постучали. Лобачевский протянул руку к бутылке, Картошкин начал сворачивать газету с закуской.

— Это я, Моисей, — послышалось из-за двери.

Все угадали голос Михалыча и вернули все на прежнее место. Чуев поднялся со стула и быстро пошел к двери. Михалыч работал в газете плотником, слесарем, электриком, но для хороших людей оказывал еще одну маленькую, но очень важную услугу.

— Ну как? — спросил Чуев, выйдя в коридор и прикрыв за собой дверь.

— Держи, — ответил Михалыч.

— Сколько?

— Пока как всегда. В следующий раз на треть дороже.

— Завтра рассчитаемся.

Михалыч ушел, а Чуев вернулся в свой кабинет. Он просто светился от счастья.

— Вот тебе загадка для твоей диссертации, — сказал Картошкин, повернувшись к Лобачевскому. — Живет человек в желтом секторе, имеет карточку второго уровня и все, что в связи с этим полагается. А купив на черном рынке красную карточку, радуется как ребенок.

— Ну так!.. — сказал Чуев. — Я ее месяц ждал. Ну что, диссидент, составишь вечером компанию? — спросил он Костю. — А то что-то ты загрустил последнее время. Я тебе кое-что покажу. Отдохнем по полной программе. Ну как, едем?

— Куда? — спросил Костя, хотя был заранее согласен. Воодушевление дяди Юры его по крайней мере заинтриговало.

— К блядям… — ответил Лобачевский.

Чуев посмотрел на него укоризненно и, склонив голову набок, спокойно сказал:

— Вот ведь, Николай Алексеевич. Два высших образования у тебя, пятьдесят шесть лет прожил, про общественный строй докторскую написал, правда, защищаться не рискнул. А простой истины не знаешь. Проституция это профессия, а блядство — это образ жизни.

— И мысли, — добавил Картошкин.

— И мысли, — подтвердил Чуев.

— Напротив газеты есть великолепный комбинат сексуального обслуживания, — сказал Зубков. — Чем тебя не устраивают проститутки в желтом секторе?

— Своими постными рожами. Задору в них нет. А цена запредельная. И правила поведения меня тоже не устраивают. Я не пионер в Музее Ленина.

— Цена, согласен, высоковата, — согласился Костя, — а вот насчет рож и задору… недалеко от твоего дома есть одно заведеньице… Накинь малость — они забудут про параграф сохранения семьи, и ты получишь по полной программе.