Читаем без скачивания Ненужный узор (СИ) - "Vasterion Sommelier"

Я немного надавил на ручку. Она не поддалась. Дверь была заперта. Заперта с другой стороны. «Что происходит?» — прозвенел вопрос в голове.

— Братик? — позвал я его, потом постучал легонько в дверь. С другой стороны вновь послышалось шебуршание, которое на этот раз сопровождалось тихим всхлипом. Хотя был ли всхлип на самом деле? Может показалось?

Отпрянув от двери, я тихими аккуратными шагами направился на кухню. За ножом. Это было единственное, что могло бы решить эту маленькую проблемку.

Когда я зашёл туда, кот вновь начал путаться под ногами, словно удерживая меня. Он не хотел, чтобы нож, лежащий в самом первом ящике, возле раковины, под которой, в шкафчике стояло мусорное ведро (мне думается, как и у всех в России). Но, проигнорировав его, я потянул в этот раз за волнистую серебристую ручку, и взял первый попавшийся ножик, как потом окажется — для рыбы.

И вновь я направился в комнату. Почему такое напряжение?

Подойдя к двери, нож коснулся замка, расположенного чуть ниже ручки. Он был устроен просто по-уродски. Дверь закрывалась изнутри, сбоку двери выезжала железная балка, не дававшая ей открыться. А со стороны зала находилась шайбочка, которая повторяла форму самореза на минус. Когда кто-то запирал комнату с той стороны, он поворачивал специальный рычажок, механизм выдвижения срабатывал, а шайбочка поворачивалась. Её можно было аккуратно повернуть со стороны зала с помощью ножа, линейки или ещё чего-нибудь.

Хотя бы такую защиту мне удалось выпросить у отца. Помню, он сильно клацнул зубами, вытаскивая из своего кошелька «лишние» сто-двадцать-пять-рублей-девяносто-девять копеек. Я запомнил эту цифру на всю жизнь.

Я вставил нож в проём — ложбинку в центре шайбочки и медленно повернул. Она легко поддалась. Теперь я также нажал на ручку. Но вот она не поддалась. Кто-то или что-то держало дверь с другой стороны. Но с учётом того, что в нашу комнату, как и, в принципе, в любую другую спальню, было запрещено заносить стулья и ещё какую-нибудь мебель под предлогом того, что это очень опасно, этот кто-то держал дверь.

— Братик. Папа ушёл. Тут только я. Открой пожалуйста, — попросил я жалобным тоном. Но в ответ ничего не последовало. Пришлось чуть сильнее нажать на ручку. Она не поддалась. Ещё чуть-чуть… Послушался щелчок — подпорка упала. Я отворил дверь.

Мой брат лежал на втором, моём, этаже кровати, укутавшись в моё одеяло, отвернувшись к стене. Он плакал. Это было понятно по вздымавшимся плечам.

— Эй, ну ты чего? — я подошёл к кровати и хотел было коснуться его плеча, как он сказал:

— Не трогай меня. — Его тон был очень и очень тихим, подавленным.

— Ну пожалуйста, поговори со мной, — попросил я его.

— Не трогай меня! — вскрикнул он и ударил меня по рукам, которые находились совсем рядом с его плечом.

— I believe in us, and I really do, — начал петь я тихим, тонким голосом, понимая, что фальшивлю. — I can barely take it, can't get over you, — продолжил я, братик немного повернулся. — If you're trying to lose me then you're going the right way boy. — всё ещё продолжая петь, братик начал разворачиваться, его глаза были красными. — I can't turn back the clock, take what I got, — перескочил на другой конец куплета я. — Give me everything…

— Are you trying to make me cry, — подхватил он. — Stop trying cause I'm die die dying.

Так пели мы до конца песни, после чего он обхватил мою шею и разревелся окончательно. Я обнял его сильно-сильно.

— I'm sorry I made you cry… — пропел я эти слова, после чего подняв с кровати, понёс в сторону кабинета, а он всё продолжал плакать и плакать. Моё сердце сжималось каждый раз, как братик всхлипывал и это продолжалось долго. Очень долго.

Когда он всё-таки успокоился, я заставил его умыться. Позже братик рассказал мне, что они поругались с папой, что тот его ударил. А всё было из-за оценок. Из-за оценок, которые не дотягивались до отметок старшего брата, меня. Он был хуже меня в учёбе, что сильно расстраивало папу. Они довольно часто ругались, иногда отец бил братика.

Мы поговорили с ним по душам. Он рассказал мне всё, что произошло за этот день. Было интересно. После я направился в ванную. Мне надо было принять душ. Холодный душ.

Стоя под ним у меня было странное неприятное чувство. Чувство вины. «Если бы я учился не так хорошо, братика бы не ругали? — звучали вопросы: Неужели они так и будут собачиться. Всё ведь из-за меня».

«Винишь себя?» — этот голос был очень громким, моментально перебившим все остальные. Он не был похож ни на один из миллиона тех, что звучали раньше, он был очень злым и низким. «Что?» — это уже был мой личный голос. «Ха-ха-ха. В такой ситуации люди обычно чувствуют… — странный голос затих на несколько секунд, после добавил со страшной силой: Вину!» «В какой?» "В разрушении чужих жизней! Ты же мастер в этом!»

«Что?! Нет. Это не правда!»

«А как же твой друг? Ты ведь не только брату жизнь испортил, но и ему».

«Я хотел ему помочь! Это было не спр…»

«Неправда! — голос ревел у меня в голове: Ты просто ревновал! Ревновал сильно и не смог сдержаться».

Мой голос в голове молчал. Не было слов.

«Почему молчишь? Стыдно стало?! — кричал он: Стыдно! Очень стыдно! Он ведь твой лучший друг был, а ты вот какой оказался. Драчун, плохой друг, невероятная тряпка и ломающий брату жизнь человек. Так ещё и педик!»

Я не мог спорить с ним. Это всё казалось мне правдой. Правдой, которая была неотвратима, с которой нельзя было спорить. Именно такую правду я ненавидел больше всего. В один момент послышался плач моего брата.

«Это не правда! Мой брат не такой! Он добрый и хороший. Лучший брат на свете. Ты не прав! Ведь он ни разу меня не обидел, по крайней мере специально», — голос брата в моей голове орал. Сразу после добавил: «Съеби отсюда!» Откуда ты знаешь такие слова, братишка? Я, вроде, не учил тебя такому.

«Съеби, ёбаный уебан!» — этот голос был до боли знакомым. Он был таким родным и близким, что можно было сказать, что само моё тело пропахло им. Дима.

Голоса моментом затихли. Не было никого. И это молчание было мучительным. Тишина, заставляла меня оглохнуть, стать невидимым, безликим. «Кто-нибудь, поговорите со мной!» — завопил мой голос изнутри. Я сам начал рвать её, я кричал на неё, пытался прогнать. Но никто не ответил.

Я открыл глаза, которые непонятно когда закрыл. Передо мной всё так же находились стеклянные стенки душевой кабины. Вода, теперь уже ледяная, струилась из лейки. Когда она стала такой холодной?

Я вышел из кабины, тихо закрыв дверь. Взглянул на часы, висящие над дверью в ванную. На них красовалось время — 18:23.

Осталось чуть больше часа до тренировки.

ГЛАВА VI: БОЛЬ В ЧЁМ?…

Примечание к части

Изображение под эту главу вы можете увидеть тут: https://drive.google.com/drive/folders/1x3vqahagKcWZ-g5TkYO1wq8nLbiyDur-

«Нет ничего хуже,

чем увидеть мразь в человеке,

которого ты считал

Л У Д Ш И М»

Автор цитаты не известен

Переодевшись, я направился в сторону зала. В последнее время стало сложнее переодеваться. Приходится уходить в туалет, в самую дальнюю кабинку, чтобы никто не увидел. Иногда я захожу в первую, касаюсь своих бёдер в том месте, в котором меня трогал Дима. Слёзы обычно начинали выступать из глаз. Но я всегда заставлял себя остановиться. Нельзя. Нельзя плакать, ни в коем случае.

Иначе я не буду сильным братом. Не стану тем, кто может защитить.

Выйдя из туалета, я поднялся на второй этаж, зашёл в просторный зал. Свет был приглушённый, жёлтый. Это добавляло некого вайба помещению, ведь посреди огромного зала возвышались две огромные мраморные колонны, а между ними висели хрустальные люстры. Свет от них ложился мягким светом на паркет, что также освещался через огромные окна, наполовину завешанные плотными шторами. Я обожал это место, это была настоящая отдушина в той серости, без Димы.