Читаем без скачивания Опер Крюк. Вор вне закона - Константин Алов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему при такой фантастической неуловимости Волоха досиживал уже восьмой или девятый срок, сказители умалчивали. Лешка с мамой переехал в эту квартиру, когда Волоха уже сидел, поэтому имел о нем самые туманные и мифические представления.
Лешка тяжело вздохнул. Как ни крути, а с бандой Бычи-Карандаша теперь придется разбираться. Он извлек из ящика с инструментами поджигу-самопал. Вместо пороха для стрельбы в нем использовалась сера от спичек, вместо пуль — обрубки гвоздей.
Лешка достал свой боевой трофей. Нож был острым как бритва, с отточенным острием. Лешка высыпал на подоконник коробку спичек и принялся счищать с них серу для самопала, но это ему быстро надоело. Он устроился поудобнее у окна. По разукрашенной флагами и иллюминацией предпраздничной улице шли люди, торопились с работы домой. В уличном убранстве и суете ощущалось радостное оживление. От этого его одиночество и тоска стали еще острее.
На кухонном столе валялась пустая банка из-под шпрот и шкурка от копченой колбасы. Не иначе новый "папа" принес "праздничный набор".
Лешка и в самом деле чувствовал себя самым несчастным и одиноким человеком на всем свете. Он нашарил кнопку старого трехпрограммного радиоприемника и нажал ее. Тишину кухни нарушили звуки пиратской песни:
"Приятели, смелей разворачивай парус!
Йо-хо-хо, веселись как черт!
Одни пробиты пулями, других сразила старость.
Йо-хо-хо, все равно за борт!"
По радио передавали спектакль по книге Стивенсона "Остров сокровищ". Скорчившись у окна, Лешка задремал. Ему снились, пальмы, пиастры и паруса "Испаньолы". Снился сундук с сокровищами, среди которых кроваво отсвечивал "Глаз Циклопа". Потом дверь в квартиру открылась и по коридору, стуча по полу деревянной ногой, прошествовал старый пират. Он вошел в кухню и остановился в дальнем темном углу, хрипло напевая пиратскую песню. Только слова в ней были как будто другие. Они четко отпечатались в сонном Лешкином сознании:
"Тут трое урок вышли из шалмана,
И ставят урки Маньку под забор.
Умри, змея, пока не заложила!
Подохни, сука, или я не вор!"
В коридоре хлопнула дверь. Лешка вздрогнул и проснулся. В дверях кухни, касаясь головой притолоки, возвышался Маленький Гоги и улыбался.
— Эй, малчык, как тебя! Вот ты где? Слюшай, малчык, иды сюда. Я тэбя познакомлю с моим другом. Мэня зовут Малэнький Гоги, а это — Балшой Гоги.,- он похлопал себя пониже живота. — Ха-ха! Иды, нэ бойся, он нэ кусается. Я его рукамы дэржу! Болно нэ будэт! И нэ вздумай орать, сученыш, пополам порву!
Одной рукой Гоги принялся расстегивать штаны и выволакивать наружу свой толстый как докторская колбаса член, а другой сцапал Лешку за плечо. Того охватил панический ужас.
Мать храпела в комнате так, что и на кухне было слышно. Лешка подумал, что если заорать, она все равно не проснется, а Маленький Гоги запросто мог, как и обещал, разорвать его пополам своими огромными как лопаты ручищами. И вдруг как гром в маленькой темной кухне прогремело:
— Отпусти пацаненка, ты, жопушник!
Хриплый голос раздался из темного угла. Того самого, где в Лешкином сне стоял старый одноногий пират. Голос был негромким, но властным.
Неизвестный вышел на свет и Лешка обомлел. Вместо левой ноги у него была деревяшка. Маленький Гоги тоже удивился.
— А ты, в натуре, слюшай, что за хрен с горы?
Незнакомец недобро усмехнулся.
— Про Волоху Призрака слыхал, урюк позорный?
— Кто урюк?! — взвился Маленький Гоги. — Да я твой мама ыбаль!
— Свою ыби, дешевле будет! А за базар ответишь! — спокойно возразил одноногий. — Это я имел во все дырки твой мама, твой папа, дедушку с бабушкой и тебя самого! И нюх твой поганый своей ногой топтал!
Маленький Гоги заревел медведем так, что Лешке даже страшно стало, и попер на Волоху как падающая башня. Он занес свои кулаки, каждый размером чуть побольше Лешкиной головы. В отличие от него Волоха не производил впечатления великана. Казалось, ему уже ничто не поможет.
Но Волоха не стал закрываться или уклоняться, а легонько ткнул гиганта в живот. Маленький Гоги вдруг замер, потом зашатался и медленно осел на пол. В его быстро стекленеющих глазах застыло непередаваемое изумление. Свои огромные лапы он прижал к животу. Между грязных волосатых пальцев ручьем хлынула черная в темноте кровь. Лешка подошел поближе и разглядел — из живота гиганта торчала знакомая ручка бычиного хозяйственного ножа. Волоха как ни в чем не бывало проковылял мимо умирающего и опустился на табурет.
— Что же теперь будет? — едва слышно прошептал Лешка.
— А ничего. Будет срок.
— В тюрьму посадят? — спросил Лешка с затаенным ужасом.
— Нет, в санаторию, — осклабился Волоха. — Не кипишись, пацан. Вору тюрьма, что дом родной. Жалко только с мамашей не повидался. Да и статья мокрая — западло вору по такой ходку делать.
Лешка заглянул Волохе в глаза. Это были глаза человека, только что совершившего убийство и тем спасшего его, Лешку, от боли, позора, может быть смерти. Спасшего от чего-то очень страшного, чего именно — он старался не думать.
Волоха, казалось, нисколько не волновался. Лешка никогда в своей жизни не встречал такого спокойного и уверенного в себе, но в то же время до ужаса печального взгляда. И тут Лешка понял, что очень хочет стать другом этому удивительному человеку. И сам странным образом успокоился, будто повзрослел сразу на десять лет.
— Не будет никакого срока, — твердо сказал он.
Волоха посмотрел на него с удивлением. Лешке было страшно приближаться к мертвому Гоги, но он собрал все силы, взял с плиты тряпку и протер ручку торчащего из тела ножа, а потом несколько раз схватился за нее обеими руками.
— Теперь на ручке мои отпечатки, значит и убил я, — твердо сказал подросток. — Будто он на меня напал, а я только защищался. А вам лучше сейчас уйти и вернуться завтра.
Лешка интуитивно взял верный тон. Так говорят со старшим товарищем. И Волоха Призрак этот тон принял.
— Ты откуда такой смышленый? — спросил он.
— Книжки читаю, телек смотрю.
— Тебе, пацан, сколько лет?
— Будущим летом четырнадцать стукнет.
— Тогда порядок. По любому под статью не катишь.
— Я знаю. Вернее только сегодня узнал, — кивнул Лешка.
— А на что отзываешься? Кличут-то тебя как?
— Лешкой. А еще Ляхом.
Волоха поднялся.
— Ну, бывай, Лях. Только запомни хорошенько — с
