Читаем без скачивания Эхо северных скал - Александр Александрович Тамоников

– Хорошо, Миша, ты отдохни пока. Скоро приедет Шелестов, тогда начнем все по правилам проводить, с протоколом. Поспи хоть часок. Выпить хочешь?

– Хочу, – еле шевеля губами, кивнул Сосновский. – Замерз как собака.

Осмотр и описание тела проводили по всем правилам, составив протокол и скрепив его подписями. В поселке не оказалось медика, местный фельдшер укатил куда-то к рыбакам, но причину смерти устанавливать смысла не было. В пояснительной записке к протоколу, составленной в форме рапорта, были тщательно описаны события, в результате которых погиб этот человек. Когда работу закончили, группа собралась в доме участкового. Игнатов заварил крепкий чай и налил всем. Он посмотрел на своих гостей, как те задумчиво грели ладони о жестяные кружки, и заговорил первым:

– Это что же получается, товарищи? Значит, немец у нас под носом ходит как у себя дома?

– Как видишь, не ходит, а лежит, – спокойно возразил Коган. – Смирно, как и положено врагу и оккупанту.

– Я понял вас, товарищ Игнатов, – перебил всех Шелестов. – Вас как участкового уполномоченного, как представителя советской власти, ответственного за порядок и борьбу с различной преступностью, этот факт беспокоит. Вы особенно страшных выводов не делайте, это случай единичный. Можно сказать, нам повезло столкнуться с немецким агентом на нашей территории. Сейчас важно понять другое: чего и сколько враг о нас знает, каких успехов он добился в поисках бухт, подходящих для базы подводных лодок.

– И второе, – Сосновский ткнул пальцем в сторону Когана. – Вон мы с Борисом обсуждали сегодня это. Насколько уже налажен поток диверсантов через наше Заполярье вглубь страны.

– Значит, это точно фашист? – на всякий случай уточнил Игнатов. – Будем считать, что это установлено точно? Тогда смотрите, какой расклад получается. Ненцы, конечно, не бойцы, в человека стрелять оленевода или рыбака ненецкого не заставишь. Но и послушно выполнять волю врага они не будут. Придут за помощью. Рация, говорите, там? Значит, дорожка к тому берегу протоптана у них, и этот человек, что скрылся на нартах, был не туземец, не ненецкий оленевод. Скорее всего, тоже европеец, но в национальной одежде. Я так мыслю.

– Логично, – поддержал участкового Сосновский. – А если учесть, что всегда у всех разведчиков предусмотрен запасной канал связи, то я думаю, что кто-то передаст немцам о том, что тайник с рацией может быть засвечен. И что погиб диверсант или даже руководитель группы. Успокоить это нас не успокоит, а скорее, наоборот…

– Ну, если рассуждать так, как рассуждает Касьян Иванович и ты, Михаил, то получается, что немцы основательно занимаются поисками подходящей бухты и даже имеют своих людей на материке. Какого рода им нужна помощь, мы пока не знаем, для чего им активная агентура на берегу, мы тоже не знаем, но предполагать можно все самое серьезное. Поэтому слушайте приказ! И вы, Игнатов. Приказывать я вам не имею права, но получается так, что и вы временно становитесь членом нашей группы. Придется вам и свои обязанности выполнять, и нам помогать не менее активно. Без вас нам трудно справиться, вы тут царь, бог и отец. И все обо всем знаете. Так что вступайте в наши ряды.

– Это понятно, – кивнул участковый. – Работать будем вместе. Слушаю вас!

– Значит, так, активизировать опрос местного населения на предмет обнаружения диверсантов на берегу. Второе, всем членам группы иметь в виду во время оперативной работы, что в районе могут оказаться объекты, которыми могут интересоваться фашисты. Диверсионные акты я временно исключаю, но врагу нужна связь, средства передвижения, пища, лекарства. Вот где нам нужно проявлять максимум внимания. Сосновский, подключишься к Буторину, опросите оленеводов на всех стойбищах в пределах дневного перехода на оленях. Борис, на тебе летчики. Игнатов, вам поработать с русским населением, собрать максимум сведений о посторонних. Предупредите доверенных людей, чтобы вам сообщали обо всех подозрительных людях и событиях мгновенно. Насколько это возможно в данных условиях. А я отправляюсь на берег в рыбацкий поселок. Есть там одна примечательная личность.

Глава 3

Артельные уехали ночью, чтобы к утру быть дома. Шелестов не успел даже попрощаться с девочкой. Полдня он искал машину, пока, наконец, ему не указали на разбитую полуторку, которая шла через рыбацкий поселок. Найти в таких местах в такое время попутку было настоящим чудом, и Шелестов побежал к машине. Сговориться с немолодым водителем удалось быстро. В кабине сидела беременная женщина, поэтому попутчику пришлось лезть в кузов и устраиваться между фанерными ящиками. Четыре часа невыносимой тряски, и впереди показалось море. Водитель остановился, встал на подножку и крикнул Шелестову:

– До поселка не довезу, там дорога разбитая, а у меня резина вся изношенная. Я тебя, землячок, высажу на повороте у горбатого камня, а там уж дойдешь. Километров пять, не больше. Его сверху и видать, поселок-то. Не заблудишься.

Выбирать не приходилось. Застывший в кузове оперативник неуклюже выбрался из кузова, махнул рукой водителю и закурил. Поселок виднелся вдалеке внизу у самого берега. Дороги к нему в прямом смысле слова не было. Просто накатанная несколькими машинами колея вилась между камнями. За сезон тут проехали машины четыре и не больше. Видать, морем грузы возились и в поселок, и из него чаще. Шелестов на таком расстоянии насчитал домов тридцать. Бросив окурок, он зашагал вперед. У берега лодок не было, значит, все в море. Ну, ничего, пока он дойдет, пока расспросит, глядишь, и артель к берегу вернется с уловом.

Поселок не встретил его лаем собак, детским гомоном и приветливыми голосами хозяек, кивавшими из-за заборов своих домов. Поселок как будто вымер. И если бы не ухоженные дворы, не белье, трепавшееся на ветру, то можно было бы подумать, что здесь никто и не живет. С берега пахло рыбой и горячей смолой. Поправив за плечами вещмешок, в котором лязгнул о консервные банки сложенный автомат, Шелестов пошел вдоль домов. Стучать в окна он не хотел, а во дворах никого не было. И тогда он решил спуститься к берегу. И тут ему повезло увидеть старика с седой бородой и в высоких болотных сапогах, который смолил днище большой перевернутой лодки.

Старый рыбак заканчивал работу, когда к нему подошел незнакомец. Шелестов поздоровался, спросил про старшину артели Кузьмича и предложил покурить «своих». Старик смотрел приветливо, видать, не ждал беды от гостя. Да и вообще народ на Севере, как понял Максим, был приветливым, беззлобным. Жизнь тяжелая, все друг другу помогали как могли, а эта взаимопомощь помогала выживать всем. Она и сплачивала, и делала рыбаков человеколюбивыми. Старик с уважением покрутил в пальцах папиросу из коробки, которую ему протянул Шелестов. Прикурили на ветру от одной спички и уселись на старых сетях, брошенных на камни.

– Ты, мил человек, по какому делу к старшине нашему? – поинтересовался старик. – По личному или по государственному?

– А что, Кузьмич у вас уполномочен в поселке и по государственным делам? – улыбнулся Шелестов.

– Уважают у нас его, – кивнул рыбак. – В обиду сироту не даст, в любом споре найдет золотую серединку. Да и по хозяйству понимает. Мы же живем одной семьей здесь. Зима наступит, так, почитай, полгода ни нам выбраться нельзя, ни к нам доехать. Сообча живем, коммуной!

– По государственному, отец, по государственному, – заверил Максим, пряча улыбку и затягиваясь папиросой. – Надо же ему рассказать, как война идет, а то народ ведь спрашивает Кузьмича! Какие задачи государство и коммунистическая партия ставят перед народом и его руководителями, перед такими вот, как ваш Кузьмич.

– Это правильно, там понимают в Москве, – снова кивнул старик. – А как ты сам-то считаешь, мил человек, скоро война-то кончится али как? Что же это: наша армия так слаба иль враг силен? Мы ж вроде всегда немца били, а до того и француза били.

– Трудно сказать, отец, когда война окончится. – Шелестов стал серьезным. – Армия наша не слаба, ты не переживай. Сильнее нашей армии во всем мире нет. Все страны в Европе оружие сложили, все покорились Гитлеру, одни мы сражаемся. И ведь ладно бы покорились, сдались, так они вместе с фашистом на нас идут. В том и сложность, отец, что мы против всей Европы воюем. А все потому, что никому не хочется, чтобы наша страна была сильной. Боятся нашей