Читаем без скачивания Диета с неприятностями - Дарья Александровна Калинина

Но Аня зашипела на подругу:

– Т-с-с… Не мешай мне немного позабавиться.

А вслух она громко крикнула:

– Арина, лучше пошли ей сообщение.

– Послала уже. Она его прочитала, но пока игнор.

Это удивило Фиму еще сильней. Кто читал адресованные на телефон Полины сообщения?

Но Аня продолжала подшучивать над Ариной:

– И что ты ей написала?

– Чтобы она мне ответила, что с ней все в порядке. Что мы волнуемся, что с ней.

– Напиши, что мы хотим сообщить в полицию, что она украла рюкзак Макса.

– Но она его не крала!

И Арина от возмущения даже дернулась. А все знают, очень опасно совершать резкие движения, сидя на верхушке дерева. Могут быть последствия, которые и не заставили себя ждать. Макушка дерева от толчка тоже качнулась, Арина потеряла сцепление с ней и полетела вниз, пытаясь ухватиться за ветки. В конце концов ей это удалось, береза была хорошо облиственной пышной красавицей, так что до земли Арина скорость падения существенно замедлила, и посадка у нее получилась довольно мягкой. И все равно, под глазом у девушки набухал изрядный синяк. А левую руку она прижимала к себе, твердя, что она у нее сломана.

Подруги подскочили к Арине, подняли ее на ноги, отряхнули и убедились, что пальцы на пострадавшей руке шевелятся, а значит, обошлось без переломов.

– У тебя просто сильный ушиб… и он у тебя не один.

– Это вы виноваты! Сказать такое про Полину! Она не воровка! Как вам могла прийти в голову такая дурацкая мысль?

– Ты хорошо ее знаешь?

– Ну, допустим, знакомы мы всего пару дней, – надулась Арина. – И что с того? Иногда и одной минуты хватает, чтобы понять, что за человек перед тобой.

– Минуты! – ахнула Фима.

Аня же потребовала:

– Расскажи, как именно вы с ней познакомились!

Арина вздохнула и принялась выкладывать. Да, Арина считает себя творческим человеком. Работа в офисе – это не для нее. И вообще, жесткие временные промежутки заставляют страдать ее тонко настроенную душевную натуру. Не может она работать по жестким указкам начальства, ей нужна свобода. Но тут возникала другая проблема. Когда над тобой нет надсмотрщика с кнутом в одной руке и сдобным пирожком в другой, очень трудно заставлять себя работать в полную силу. Так и хочется отвлечься, тем более что смысл своего творчества Арина видит в самом процессе, а вовсе не в его конечном результате.

– Когда я пишу стихи или картины, я счастлива. И стремлюсь продлить это ощущение как можно дольше. Ведь стоит закончить вещь, и она уже перестает быть только твоей, она уходит к людям. Это все равно, что вынашивать, а потом воспитывать ребенка. Хочется, чтобы он все время был с тобой. Невозможно себе даже представить, что он станет взрослым и уйдет в большой мир. Оттягиваешь этот момент насколько возможно.

Конечно, с таким начальным посылом и всей организацией творческого процесса выход продукции у Арины получался минимальный. И прожить на плоды своего творчества ей было затруднительно. К счастью, помогали друзья, которые сочувствовали чудаковатой и незадачливой художнице. Им даже льстила мысль, что они подкармливают будущего гения, будущее светило, сопричастность к судьбе которого поможет и им войти в мировую историю. Тот факт, что гении обычно бывали плодовиты, друзья предпочитали не вспоминать.

В тот вечер за пару дней до начала похода Арина как раз сидела в кафе, дожидаясь своих друзей, которые отчего-то задерживались.

– И тут ко мне подсела Полина. Она сразу сказала, что видит во мне тонкую и одухотворенную личность, сказала, что из всех посетителей у меня самое доброе лицо и чуткий взгляд. И что только я смогу понять ее драму.

– А что за драма?

– Полину бросил ее любовник. Олег. Она мне показывала его фотографии, где они вместе красиво отдыхают. То у него в загородном доме, купаются в бассейне. То на яхте его друзей. То на курортах. Мне он не понравился. Морда слишком толстая, глаз почти не видно. И из себя весьма упитанный такой дядечка, не в моем вкусе. Но Полина была вне себя от горя от его потери. Только и твердила, что о том, как бы ей его вернуть или как бы ему отомстить. Мне стало ее жаль. Мы с ней выпили, разговорились, потом перешли в другое место, оттуда поехали на выставку, потом в клуб, затем гуляли по ночному городу, катались на пароходике, вместе встречали рассвет. Нам было весело. И Полина сказала, что отдала бы все на свете, чтобы иметь такую подругу, как я. И если я позову ее с собой в поход, то нам будет очень весело вместе.

– Значит, к этому времени про наш поход ты ей уже разболтала?

– Нет. Вроде бы я ничего ей не говорила.

– Откуда же она про него знала?

– Не знаю.

Арина выглядела теперь слегка растерянной.

– Не понимаю, откуда она это узнала.

– Наверное, все-таки ты сама ей сболтнула, а теперь не помнишь.

– На память еще не жалуюсь. Я бы помнила, если бы у нас с ней зашел разговор о походе. Но я тогда еще удивилась, только не стала расспрашивать.

– Значит, Полина знала, что ты идешь в поход, и напросилась пойти вместе с тобой?

– Ну, получается, что так.

Это выглядело и само по себе довольно подозрительно, а в сочетании с исчезновением Полины и рюкзака Макса и подавно.

– А что еще ты знаешь про Полину? Домашний адрес? Место ее работы? У нее есть семья?

Увы, ни на один из этих вопросов Арина не смогла толком ответить. Очаровав Арину своим умением легко и непринужденно транжирить деньги направо и налево, Полина каким-то образом сумела ловко обойти молчанием свою собственную биографию.

– Она много говорила про Олега. Он у нее политик, сидит в каком-то там собрании, и еще он владелец банка, все время занят котировками валют и акций, и еще у него есть Дом мод, так что вроде бы он модельер, и еще он ставит кулинарные шоу на телевидении, возможно, он ресторатор.

– Тебе не кажется, что всех этих профессий и вообще всего этого как-то слишком много для одного человека?

– Ну… да.

– А фотографии Олега были у Полины в ее телефоне?

– Да.

– Если влезем в телефон Полины, то можно будет разыскать этого Олега и уже у него узнать подробности из жизни нашей подруги.

Они вернулись к палатке девушек, в которой оставался телефон Полины.

– Его нету! Ничего не понимаю! Еще утром он лежал тут.

– А теперь он исчез!