Читаем без скачивания Повелители волков - Виталий Гладкий

Неважным было и отношение к частникам. Работа по найму считалась унизительной — граждане охотно трудились на городских работах или в собственной мастерской, но к богатому частнику не хотели идти даже на должность управляющего. Также они считали зазорным брать в аренду у частника землю, тогда как у полиса на тех же условиях — без проблем.

— Тут ты прав, — проворчал Гелиодор. — Дисциплина у гиппотоксотов никудышная. Ужо займусь я ими…

Он хотел еще что-то сказать, но тут внимание приятелей привлекло зрелище, которое никак не могло оставить равнодушным истинных ценителей лошадей. В одном из загонов занимались объездкой только что приобретенного мидийского жеребца. Это был настоящий красавец — рыжий, как огонь, с белой звездочкой на лбу, белых чулках и с длинной темной гривой. Жеребец был не столько напуган, сколько рассержен. Он кидался на любого, кто пытался к нему приблизиться.

Скиф, которому поручили заниматься объездкой, конечно, мог применить некие «успокоительные» средства в виде веревочных растяжек на ноги, чтобы конь даже не мог двинуться и привыкал к тяжести всадника и жестких, рвущих губы удил, но он понимал, что хозяину столь ценного приобретения это не понравится. Одно дело выносливая скифская лошадка, которой все нипочем, а другое — благородное животное с более хрупкими костями. Скиф знал, что если он покалечит жеребца, ему не сносить головы. Вот он и маялся, пытаясь прикормить животное сладкими коврижками и каким-то образом войти к нему в доверие, но конь лишь свирепо скалил зубы, дико ржал и кидался на загородку, пытаясь разрушить ее ударами копыт.

Новый хозяин мидийца разозлился не на шутку.

— Я покупал у тебя верховую лошадь, — заметь, заплатив полновесными кизикинами — а ты продал мне дикаря! — налетел он на купца. — И что мне прикажешь теперь с ним делать?! Если уж этот варвар не в состоянии его оседлать, то что тогда говорить про моего конюха, тупую, грязную скотину.

— Уважаемый Алким, нужно немного потерпеть, — убеждал его купец. — Конь постепенно привыкнет к окружающей обстановке, только вам нужно побольше с ним общаться, а потом, в один прекрасный день, он преспокойно позволит себя оседлать и вы сможете в полной мере насладиться его превосходными скоростными качествами. А уж настолько он красив, даже дух захватывает. Уверен, такого красавца трудно сыскать даже в Аттике, не говоря уже про Ольвию.

— Что ты мне тут плетешь?! — взвился Алким. — У нас был уговор, что я получу объезженного коня? Был! Так о чем тогда речь? А ты привез мне кота в мешке.

— М-да… — Купец тяжело вздохнул. — Что ж, многоуважаемый Алким, придется нашу сделку расторгнуть. Я верну твои деньги, а на жеребца вскоре выстроится очередь желающих его приобрести.

— Ну уж нет! Конь мой! Но уговор есть уговор! Иначе я поведу тебя в суд, и ты не только вернешь уплаченные мною деньги за коня, но еще и штраф в двойном размере — за то, что нарушил свои обязательства.

Купец в возмущении всплеснул руками, и они снова вознамерились вступить в жаркий спор, но тут откуда-то со стороны появился плохо одетый малый и вмешался в их разговор:

— Всего один кизикийский статер, мой господин, и я объезжу твоего коня, — сказал он, обращаясь к Алкиму.

— Кизикин?! — взвился купец. — Ты хочешь за объездку кизикин?! За эти деньги я найму сотню варваров для такой услуги! Поди прочь, нахал!

— Ну, как знаешь. Нанимай… — Парень беспечно улыбнулся и уже хотел уходить, но тут за его ветхий шерстяной хитон[24] уцепился купец.

— Ты и вправду сможешь объездить этого жеребца? — спросил он недоверчиво.

— Увидишь сам, если позволишь.

— Алким! — обратился купец к покупателю. — Я предлагаю разделить расходы на объездку пополам. Это будет справедливо. Я ведь не виноват, что в Ольвии нет ни одного толкового наездника. Так я и скажу на суде, если до этого дойдет.

Какое-то время Алким обдумывал предложение купца, глядя на него как бодливый бык — исподлобья, а затем решительно махнул рукой и молвил:

— А, где наше не пропадало! По рукам!

— Что ж, давай, прояви свое искусство, — с надеждой сказал купец, обращаясь к парню.

Разбитной малый коротко улыбнулся и подошел к бедному скифу; тот по-прежнему маялся возле изгороди, внутри которой бесновался мидийский жеребец. Он наклонился к его уху и что-то тихо шепнул. Скиф отскочил от него, словно ему ткнули в бок острием меча. В его глазах появился даже не страх, а ужас. Но никто этого не заметил; в данный момент для граждан Ольвии он был пустым местом. Внимание людей возле загородки — а их уже собралось немало, в том числе и достославный фесмофет Мегасфен вместе с полемархом Гелиодором — было направлено на нового наездника.

Начал он как-то странно: сначала обошел вокруг изгороди, что-то пришептывая на ходу, затем сел и некоторое время оставался в положении бесчувственной и совершенно неподвижной статуи. Пока он проделывал все эти манипуляции, конь в загородке вдруг успокоился и начал следить за ним все еще бешеным взглядом. Но внутри его больших выпуклых глаз цвета черного агата начала разгораться оранжевая искорка — словно отражение далекого костра.

Но вот парень поднялся и совершенно безбоязненно перелез через ограду. И едва он очутился в загоне, как на Торжище послышался волчий вой. Казалось, что в Ольвию вдруг пришли зимние холода, когда волки бродили по ольвийской хоре и возле самого города большими стаями, и теперь они затеяли свой «концерт». Зрители, собравшиеся посмотреть объездку, даже отхлынули от загородки, потому как им показалось, что возле мидийца вдруг появился огромный волк. Но это наваждение так же быстро исчезло, как и возникло, и в загородке остались лишь странный юноша и жеребец, который вдруг утратил всю свою ярость и стал покорным словно ягненок.

Посмеиваясь и тихонько поглаживая жеребца по крутым бокам и по крутой шее, он сначала дал ему белый корешок какого-то растения, который конь тут же жадно сжевал, а затем набросил ему на спину потник, взнуздал и стремительным прыжком взлетел на круп. Мидиец от неожиданности вздрогнул и, вспомнив прежнюю прыть, встал на дыбы, но, укрощенный железной рукой парня, сначала припустил в галоп, а потом пошел ровной рысью, благо места для бега хватало — загон для объездки был не широким, но длинным.

Спустя какое-то время парень подъехал к изумленному до неприличия Алкиму — у того даже челюсть отвисла — и, вручая ему повод, сказал:

— Дай ему, господин, что-нибудь сладкое; лучше хлебец с медом. А после угощения немного ключевой воды с несколькими каплями хорошего вина. И тогда вернее друга у тебя не будет.