Читаем без скачивания Последнее искушение Христа - Никос Казандзакис

Глава 27

С самого Божьего рассвета и в продолжение целого дня, а еще более ночью, когда никто ее не видел, медленно-медленно раздвигая камни и землю, восходила из недр Израиля Весна. За одну ночь равнины Шарон в Самарии и Ездрилон в Галилее покрылись желтыми маргаритками и дикими лилиями. А между суровыми камнями Иудеи взметнулись вверх крупными каплями крови алые скоропреходящие анемоны. Пустили ростки виноградники, и каждая розово-зеленая почка их изготовилась обратиться сначала в зеленые ягоды, затем – в налитой виноград и, наконец, в молодое вино, а еще глубже, в самом сердце каждой почки, притаились человеческие песни. Каждый листик имел своего ангела-хранителя, пекущегося о его росте. Казалось, вернулись первые дни творения, когда каждое слово Божье, падавшее на нововоздвигнутую твердь, было полно деревьев, полевых цветов и зелени.

У колодца Иакова возле святой горы Гаризин самаритянка снова наполнила рано утром свой кувшин и посмотрела вдаль на дорогу, ведущую в Галилею, словно желая, чтобы опять появился на ней бледный юноша, говоривший с ней некогда о живой воде. Теперь, с приходом весны, беззаботная вдова шире распахнула свою потную двуведерную грудь.

Весенней ночью бессмертная душа Израиля превращалась в соловья, который садился на открытое окно к каждой незамужней еврейке и пел до самого рассвета, не давая ей уснуть. «Что ты спишь в одиночестве? – пела с укоризной душа-соловей. – Как ты думаешь, для чего дала я тебе длинные волосы, раздвоенную грудь и округлые широкие бедра? Встань, принарядись, подойди к окошку, выйди рано поутру на порог, возьми кувшин и пойди за водой. Поиграй взглядом с холостыми евреями, которые встретятся тебе на дороге, и роди мне от них детей. Много врагов у нас, евреев, но, пока дщери мои рождают детей, я бессмертна. Ненавистны мне невспаханные поля, деревья без завязавшихся плодов и девственницы».

В богохранимом Хевроне, в Идумейской пустыне, вокруг священной могилы Авраама с самого утра, едва проснувшись, еврейские дети играли в Мессию. Они мастерили из ивняка луки, пускали в небо камышовые стрелы и кричали, что нисходит уже с длинным мечом в руке и в золотом шлеме Мессия, – царь Израиля. Они уже расстелили на святой могиле овечью шкуру и доставили рядом престол, на который воссядет Мессия, пели ему песню и хлопали в ладоши, ожидая его прихода. И вдруг из-за могилы загрохотал небольшой барабан, раздались приветственные возгласы и оттуда, надувшись от важности, со свирепой размалеванной образиной, с бородой и усами из кукурузных початков появился рычащий Мессия с длинным мечом из пальмовой ветви, которым он рубил каждого по шее, пока все дети не рухнули, зарубленные, на землю.

Пришел день и в Вифанию, в дом Лазаря, а Иисус даже глаз не успел сомкнуть. Мучительная тревога извела его вконец: «Итак, я не смог найти другого пути, кроме смерти».

«Обо мне гласили пророчества, – говорил он сам себе. – Я – агнец, который должен принять на себя грехи людские и быть заколот во время этой Пасхи. Так пусть же его заколют на час ранее! Плоть бессильна, я не доверяю ей, в последнюю минуту она может оробеть, так что теперь, когда я чувствую, что душа моя тверда, пусть придет смерть… О, скорей бы наступил рассвет, чтобы сегодня же пойти в Храм и положить конец всему!»

Он принял решение, мысли его стали несколько спокойнее. Он закрыл глаза, уснул, и приснился ему сон. Будто небо стало садом, обнесенным изгородью, и пребывало там внутри множество зверей. Он тоже был зверем и резвился вместе с другими. Так вот, играючи, перескочил он через изгородь и упал на землю. Увидав его, люди перепугались, женщины подняли крик и стали хватать с улицы детей, чтобы зверь не сожрал их. А мужчины похватали копья, камни, мечи и стали преследовать его… Кровь заструилась всюду по его телу, и он упал ниц. И тогда собрались вокруг него судьи, дабы судить его. И были это не люди, но лисы, псы, свиньи да волки. Они судили его и присудили к смерти. Но когда его уже вели на казнь, он вспомнил вдруг, что не может умереть, потому как был бессмертным зверем с неба. И едва вспомнил он это, какая-то женщина взяла его за руку – будто была это Мария Магдалина – и вывела из города в поля, «Не уходи на небо, – сказала она. – Наступила весна, оставайся с нами…». Они все шли и шли, добрались до пределов Самарии, и приблизилась к нему самаритянка с кувшином на плече, дала напиться, а затем взяла за руку и молча повела до границ Галилеи. И вышла тогда из-под старых цветущих масличных дерев его мать в черном платке, заплакала, увидав кровь и раны на теле и терновый венец на власах его, воздела вверх руки и сказала: «Как ты меня уничтожил, так и Бог уничтожит тебя. Из-за тебя стала я предметом сплетен, и люди судачат обо мне. Ты поднял голову против Родины, Закона и Бога Израиля. Не побоялся ты Бога и людей не постыдился? Не подумал о матери и об отце своем? Будь ты проклят!» Так сказала она и исчезла.

Иисус проснулся весь в поту. Вокруг храпели спящие ученики. Во дворе прокричал петух. Петр услышал петуха, приоткрыл глаза и увидел стоявшего перед ним Иисуса.

– Учитель, – сказал Петр. – Перед тем, как прокричал петух, мне снился сон. Будто ты взял два скрещенных между собой куска дерева, который стали в руках твоих лирой и смычком, заиграл и запел, и собрались к тебе со всех концов света звери и стали слушать тебя… Что бы это значило? Нужно спросить почтенного раввина.

– На этом сон не кончается, Петр, – ответил Иисус.

– Почему-ты поспешил проснуться? У твоего сна есть продолжение.

– Продолжение? Не понимаю. Может быть, ты, Учитель, видел мой сон до конца?

– Звери, слушавшие песню, бросились на певца и сожрали его.

Петр выпучил глаза. Душа его о чем-то догадывалась, но разум продолжал оставаться неподвижным.

– Не понимаю, – сказал он.

– Поймешь в другой раз, – ответил Иисус. – Тоже утром, когда снова прокричит петух. Одного за другим он растолкал ногой товарищей.

– Просыпайтесь, бездельники. Сегодня нас предстоит много работы.

– Уходим отсюда? – спросил Филипп, протирая глаза. – Вот и я говорю: возвратимся в Галилею, там мы будем в безопасности.

Иуда заскрипел зубами, но не проронил ни слова. Женщины в доме проснулись, послышались их звонкие голоса. Почтенная Саломея вышла развести огонь, ученики были уже во дворе и ожидали Иисуса, который, склонив голову, тихо беседовал о чем-то с почтенным раввином. Старик был тяжело болен и сидел в углу.

– Куда ты опять, дитя? – спросил он. – На кого опять устремляешься? Снова на Иерусалим? Снова поднимешь руку к ниспровержению Храма? Ты ведь знаешь, что слово становится делом, если великая душа изрекает его. А душа твоя великая и ты в ответе за все свои слова. Если ты скажешь: «Низвергнется Храм!» – однажды он и в самом деле низвергнется, так что взвешивай свои слова!

– Я взвешиваю свои слова, старче. Весь мир пребывает в мыслях моих, и когда я говорю, то выбираю, что должно остаться, а что нет, принимая на себя всю ответственность.

– О, если бы я смог пожить еще, пока увижу, кто ты! Но я совсем одряхлел, мир стал призраком, голова моя идет кругом, желая отыскать вход, но все двери заперты.

– Потерпи всего несколько дней, старче. До Пасхи. Зубами постарайся удержать душу свою, и ты увидишь. Час еще не пришел.

Раввин покачал головой.

– Когда придет этот час? – жалобно прошептал он. – Неужели Бог посмеялся надо мной? Где данное Им слово? Я умираю, умираю, но где же Мессия?

Почтенный раввин собрал все остававшиеся у него силы и вцепился в плечо Иисуса.

– Потерпи еще до Пасхи, старче. Вот увидишь – Бог свое слово держит!

Сказав это, Иисус вырвалсяг из цепких пальцев старика и вышел во двор.

– Нефанаил, и ты, Филипп, – обратился он к ученикам. – Отправляйтесь на околицу деревни, и там у крайнего дома увидите вы привязанную к дверному кольцу ослицу вместе с ее детенышем. Отвяжите ослицу и приведите сюда. А если кто вас спросит, куда вы ведете ее, отвечайте: «Она нужна Учителю. После мы возвратим ее».

– Встрянем в беду, вот увидишь, – тихо сказал другу Нафанаил.

– Пошли, – ответил Филипп. – Делай, что ведено, а там – чему быть, того не миновать.

Матфей с самого утра взялся за тростинку и весь обратился в зрение и слух.

«Боже Израиля, – сказал он себе. – Насколько все происходящее соответствует тому, что провозгласили по озарению Божью пророки! Ведь что говорит пророк Захария? «Ликуй и веселись, дщерь Сиона! Торжествуй, дщерь Иерусалима! Се Царь твой грядет к тебе, сидящий на ослице, кроткий, хоть и победитель!»

– Учитель, – сказал Матфей, желая испытать его. – Разве ты устал и не можешь пешком отправиться в Иерусалим? – Нет, – ответил Иисус. – Почему ты спрашиваешь? Мне вдруг захотелось проехаться верхом.

– Так отправляйся верхом на белом коне! – воскликнул Петр. – Разве ты не царь Израиля? В столицу свою тебе надлежит въехать на белом коне!