Читаем без скачивания За короля и отечество - Роберт Асприн

— Ко мне! — кричал он, надрывая легкие. — Ко мне! За Арториуса и Британию!

Оглушительный грохот прокатился по полю боя, но Стирлинг даже оглянуться не мог, чтобы узнать его причину. Мгновение спустя в ряды саксов врезалась кавалерийская лава. Тяжелые копыта втоптали в землю все на своем пути — примерно полсотни лучших кавалеристов Британии прошли сквозь боевые порядки саксов как нож сквозь масло. Кричали люди, ржали лошади, пики громыхали о щиты, расшвыривая людей направо и налево. Через стены лезли все новые десятки саксов, но атака уже захлебнулась: выстоять против тяжелой кавалерии плохо вооруженная пехота не могла. С флангов саксов теснили все новые отряды бриттов, так что саксов постепенно оттеснили сначала за внутреннюю, потом за вторую, третью, четвертую и, наконец, за пятую стены. Тела бриттов и саксов лежали вперемешку, а за спинами защитников поднимались в небо зловещие клубы дыма.

Стирлинг дождался, пока саксов окончательно обратят в бегство, и только тогда смог заняться разрушениями в крепости. Скот мычал и блеял, пытаясь вырваться из горящих хлевов. Женщины и дети заливали огонь водой из ведер; солдаты рубили деревянные опоры и обрушивали крыши, мешая огню распространиться на соседние постройки. Ко времени, когда последний пожар был погашен, они лишились двухмесячного запаса провианта, большей части фуража и крова для третьей части всех укрывшихся в крепости мирных жителей. Кадориус, ругаясь себе под нос, обходил лагерь, отдавая приказы о сооружении временного пристанища для женщин и детей. Стирлинг с Мелвасом приказали свежевать и разделывать погибший скот, чтобы от него была хоть какая-то польза.

Когда солнце уже коснулось далеких Мендипских холмов, со стороны главного лагеря саксов к стене подъехал всадник под белым флагом. Кадориус с Анцелотисом ждали в напряженном молчании, пока Мелвас и его солдаты сгоняли со стен зевак.

На этот раз посланником оказался не Креода, но Кута. С довольным видом он остановил коня у самой стены, пытаясь заглянуть внутрь и воочию увидеть причиненные его солдатами разрушения.

— Что, Анцелотис! — крикнул он. — Я вижу, ты уже почувствовал вкус моей мести!

Анцелотис не удостоил его ответом.

— Я принес послание от моего отца, короля Сассекса. И отнесись к нему серьезнее, ибо мы не будем повторяться и предлагать милость еще раз. Сдайте нам Кэр-Бадоникус, и мы позволим вашим женщинам и детям покинуть крепость в целости и сохранности. Попытайтесь сопротивляться — и мы сделаем с ними то же, что сделал я со шлюхами Пенрита!

Мелвас, только-только подошедший к Кадориусу с Анцелотисом, зарычал и рванулся было вперед, но Кадориус успел схватить его за руку.

— Нет. Пусть этот шакал скажет, чего хочет.

Кута ухмыльнулся ему снизу:

— Что ж, старик, скажи шакалу, что ты думаешь на этот счет.

Кадориус смерил его презрительным взглядом:

— Я буду отвечать сассекскому щенку тогда, когда это будет угодно мне. Возвращайся через четверть часа, и я дам тебе свой ответ.

Кута скривил губы и поднял пальцы в издевательском салюте.

— Так уж и быть, посоветуйся со своими дружками-королями.

Он стукнул пятками по бокам своего коня, посылая его вниз по склону. Кадориус хмуро повернулся к Анцелотису:

— Мы лишились большей части припасов, необходимых, чтобы продержаться.

— Арториус на подходе. Он наверняка уже недалеко. Скажи Куте, когда тот вернется, что тебе нужно время, чтобы уговорить остальных сдаться, ибо безопасность женщин и детей тебе дороже всего.

Кадориус вспыхнул.

— Меньше всего я помышлял о сдаче, Анцелотис!

— Равно как и я. Но если Кута так любит позабавиться ложью — что ж, и мы тоже не лыком шиты. Если только я не разучился правильно оценивать обстановку, мы можем с рассветом нанести саксам такой удар, который они не скоро забудут.

Кадориус нахмурился: все это ему ужасно не нравилось. И все-таки он кивнул:

— Хорошо. За последние несколько дней я привык доверять твоим суждениям и проницательности.

Когда Кута вернулся, Кадориус оглянулся, убеждаясь в том, что в крепости его не слышит никто, кроме Анцелотиса и Мелваса:

— Лично я склоняюсь к тому, чтобы принять твое предложение, сакс, однако мне нужно время, чтобы убедить в этом братских королей. Дай мне ночь на переговоры, и утром мы дадим наш общий ответ. Но смотри: мы дадим его не каким-то там принцам или прочим щенкам без роду и племени. Если Эйлле Сассекский желает выслушать условия капитуляции, он лично должен явиться к стенам.

Кута оскорбительно ухмыльнулся:

— Разумеется. Мой отец, король саксов, будет ждать тебя на рассвете. Уж постарайся не разочаровать его! — Он повернул коня и очертя голову поскакал обратно вниз. Мелвас проводил его непристойным жестом и повернулся к Кадориусу.

— Условия капитуляции?

Кадориус чуть натянуто улыбнулся:

— Обрати внимание, я ведь не сказал чьей.

Молодой король подумал и рассмеялся.

— Отлично. Ладно, раз так, пошли обсудим, как нам лучше поставить саксов на колени.

Анцелотис с остальными королями обошел еще раз лагерь, убеждаясь в том, что раненые получают надлежащий уход, дети и женщины накормлены, а поврежденные сооружения восстанавливаются, тогда как сгоревшие и разрушенные разбираются, чтобы не мешать переброске сил, если таковая снова понадобится. Стоило им собраться в большой зале на совет, как со сторожевой башни послышался крик, а минутой спустя в залу вбежал и сам запыхавшийся дозорный.

— Идем быстрее, — схватил он за руку Анцелотиса. — Сигнал!

Забыв обо всем, Анцелотис выбежал на улицу и полез вверх по лестнице. Дозорный поднялся следом и ткнул пальцем на северо-запад: в темноте на верхушке самого высокого из Мендипских холмов мигал свет. Анцелотис считал вспышки и тут же в уме расшифровывал послание.

— Арториус стоит лагерем на краю равнины Солсбери, — хрипло произнес он. — Он намерен напасть на саксов с северо-запада на рассвете. С ним пять сотен пеших солдат и больше тысячи кавалерии. Фонарь мне, быстро!

Дозорный нырнул в темноту и через пару минут вернулся с горящим фонарем. Стирлинг прикрыл фонарь полой плаща, выждал момент, пока далекий сигнальщик сделает паузу, и сам просигналил в ответ:

— Атака на рассвете подтверждается. Саксонское командование на полпути к вершине с юго-восточного склона. Основные силы на юго-востоке, численность — две тысячи. Они лишены припасов и бесятся с голоду. Эйлле потребовал сдачи завтра на рассвете. Просигнальте ваше выступление, мы скоординируем действия.

На вершине далекого холма снова замигал ответ:

— Вас понял. Выступаем с рассветом.

Повернувшись, Стирлинг обнаружил застывшего на верхней ступеньке лестницы Кадориуса. Тот вглядывался на север, и плащ его развевался на ветру, как обезумевшая змея.

— Что там? — взволнованно спросил Кадориус.

Анцелотис махнул рукой на северо-запад:

— Сигнал Арториуса. Условный шифр. Он стоит лагерем на краю равнины и пойдет в атаку на саксов с первыми лучами солнца.

— Лучше новости я уже несколько дней как не слышал.

Анцелотис угрюмо усмехнулся:

— Еще бы. Пошли, нам многое еще нужно подготовить. И не знаю, как кто, а я начал бы с миски горячей похлебки и кружки пива — если, конечно, что-нибудь уцелело от пожара.

Кадориус ухмыльнулся в ответ:

— Ну, один или два бочонка как-нибудь уж найдем.

Они перекусили, не забыв отдать распоряжение удвоить охрану на ночь — на случай, если саксам вздумается скопировать их тактику ночных вылазок.

— Завтра утром надо собрать их всех вместе, — пробормотал Стирлинг, набив полный рот вареной говядины. — Впрочем, с учетом обстоятельств, не думаю, чтобы это оказалось слишком трудно. Готов поспорить, и Седрик, и Креода, не говоря уже о Куте, настоят на том, чтобы лично присутствовать при капитуляции. И уж наверняка они прихватят с собой целую толпу своих эольдорменов и танов — покрасоваться перед войском своей свитой.

— Эйлле, — фыркнул Мелвас, — нигде не появляется без по меньшей мере двух десятков охраняющих его фаворитов. Уж собственную-то охрану он даже своим же солдатам не доверяет.

— Что ж, это нам на руку, — кивнул Кадориус. — Одним ударом мы можем лишить их всех руководства.

— Вот именно. Ковианна, — Анцелотис оглянулся на угол стола, где сидела старшая целительница, — как там дела у раненых?

— Не так плохо, как я боялась, — серьезно отозвалась та. — Человек пятьдесят ранены серьезно, может статься, смертельно. В отдельных случаях нам пришлось отнять руки или ноги, но таких, насколько я знаю, не больше восемнадцати. — Она прикусила губу. — Хуже всего около трех дюжин человек с луковой хворью — этим я не способна помочь ничем. Ни одному лекарю Британии им не помочь.