Читаем без скачивания Теория катастрофы - Ник Горькавый

Дзинтара ничего не сказала, просто расцеловала Никки в обе щеки.

Никки, поражённая реакцией слушателей, категорически покачала головой:

— Я никогда больше не буду петь... не хочу дёргать души за ниточки бессознательного... Люди не должны плакать!

— Ты чертовски не права! — сказала Дзинтара.

— Может быть, — пожала плечами Никки, — но я чертовски твёрдо решила.

Динамики выплеснули вальс, и Феб умчал Дзинтару.

Зал, увидев стремительную красивую пару, расступился и оставил танцоров в летящем одиночестве. Они кружились, не отрывая друг от друга внимательных глаз.

Дзинтару и Феба связывали странные взаимоотношения. Юноша всё время подшучивал над принцессой, одновременно открыто демонстрируя свою влюблённость. Но эта демонстративность как раз и внушала сомнения.

Вот и сейчас, после окончания своего знаменитого вальса, Дзинтара и Феб отпустили друг друга и опустили соединяющие руки, но остались на максимально близком расстояии партнёров по танцу.

Феб в упор рассматривал гордую Дзинтару и говорил негромко, но вполне различимо для заинтересованных окружающих.

— Что такое любовь? Как определить это самое сильное человеческое и божественное чувство? Вот я смотрю в карие глаза — ничего особенного в них нет...

Глаза Дзинтары вспыхнули огнём.

— Густые брови, крупноватый нос, слишком яркие щёки — всё, взятое по отдельности, никак не может привлечь внимание бога, художника и поэта...

Щеки Дзинтары ещё больше заалели, но она не произносила ни слова и тоже в упор рассматривала Феба, превосходящего её по росту всего на дюйм.

— ...Как смогли эти обычные детали, собранные вместе, произвести такое неизгладимое впечатление на столь могучую личность, как я? Когда это земное лицо приближается к моему на расстояние... примерно пяти дюймов... почему моё божественное дыхание перехватывает, и возникает сильное притяжение неизвестной природы?

Дыхание Дзинтары тоже сбивалось, но она по-прежнему молчала и не сводила блестящих глаз с задумчиво рассуждающего Феба.

— Масса недостатков... Статус принцессы просто ужасен... Насколько фатальна эта смешная королевская гордость, впрочем, такая понятная и человеческая?

Опустив руки, они стояли, почти касаясь друг друга. Вокруг толпились смеющиеся друзья, но юноша и девушка были аутически отрешены от окружающего.

— Я краем глаза вижу её в коридоре, и этот ничтожный по мощности периферийный световой сигнал вызывает во мне эйфорический прилив предельной высоты. Почему? Что за глупая химическая реакция? Эта девушка улетает на уикэнд в свой замок, и мне — МНЕ! — занятому в миллионе космических дел и развлечений! — становится пусто и одиноко. Можно ли вывести формулу этого чувства и составить спасительное противоядие? Или ликующее замирание в груди, которое возникает при взгляде на это простое, но симпатичное лицо с умными глазами, и есть смысл забавной земной жизни?

Юноша замолчал, продолжая разглядывать Дзинтару.

— Лучшее объяснение в любви, какое я слышал! — крикнул кто-то, и все зааплодировали.

— Объяснение в любви? — сказал Феб, по-прежнему не сводя глаз с Дзинтары. — Чепуха! Это тезисы моего реферата по нейросайенс...

Принцесса Дзинтара с пылающим лицом, молча и не спеша, отступила на шаг от Феба, повернулась и ушла с дня рождения королевы Никки.

Профессор Лвин спал неспокойно и встал рано — купол неба ещё не светился. Ходил по комнате, долго умывался, фыркая и бормоча. Брился ещё дольше. Наконец дотянул до завтрака и спустился на первый этаж гостиницы, в которой он поселился после переезда в Шрёдингер. Отель был невелик и скромен — и это профессору нравилось. Как и уютный гостиничный ресторан.

В неярко освещённом зале никого не было по раннему времени. Профессор сел за любимый столик у окна, и тут же подошла Мэриэн — пухленькая улыбчивая девушка лет двадцати.

— Вы рано сегодня! — улыбнулась она профессору. — Уезжаете куда-то?

Она ловко разгрузила поднос на стол: кувшинчик с чёрным кофе и стакан апельсинового сока, тёплые плюшки, масло и клубничный джем, ломтик молодого козьего сыра и пластинку твёрдой испанской ветчины — всё как любит «герр профессор», как Мэриэн называла постояльца.

— Нет... — Лвин вздохнул. — У меня важный эксперимент в лаборатории, вот и не спится.

— Какой вы умный, герр профессор! — с завистью сказала Мэриэн, забирая пустой поднос. — Всё изобретаете что-то...

— Не завидуйте, — буркнул профессор. — Каждый учёный умён только несколько раз в жизни — остальное время он чувствует себя полным дураком. Сегодняшний опыт будет всего лишь пробный, проверка систем... ждать от него нечего, но опробовать новую установку надо.

Кому-то это покажется смешным: разговаривать о науке с официанткой, но желчный профессор был, как ни странно, демократом и априори полагал интеллект любого собеседника — даже ребёнка — равным его собственному.

Мэриэн, как и другие люди, сразу это почувствовала и прониклась к Лвину симпатией.

Правда, профессор никогда не допускал превосходства интеллекта собеседника, но здесь у него было оправдание — таких людей в реальности он ещё не встречал. Справедливости ради нужно отметить, что профессор многих коллег считал идиотами — но лишь имея тому веские доказательства. И вообще, с учёных спрос совсем иной, чем с обычных людей.

Лвин не спеша позавтракал и вышел на улицу, не забыв поблагодарить Мэриэн, которая уже кормила другую раннюю пташку — молодого остроносого сотрудника местной газеты, который спешил в Луна-Сити на фестиваль самодеятельных артистов и бодро клевал свой утренний омлет с жареными охотничьими колбасками.

Купол уже наливался дневным светом, и профессор быстро зашагал к Гринвич-Центру на главной площади Шрёдингёра. Учёный не глазел по сторонам, он шёл не по улице, а по схеме установки, проверяя — всё ли в порядке, всё ли соединено правильно. Был в его практике один вопиющий случай — столько лет прошло, а досада до сих пор грызёт...

Сегодня планировался первый пуск гравидетектора. Рабочий кристалл — сердце прибора — доставили вчера вечером, и установку можно уже опробовать целиком.

Понятно, что никакой эффект этому варианту установки не поймать — усилительная часть не дотягивала до нужных значений пять порядков, попросту говоря, была в сто тысяч раз грубее, чем нужно для обнаружения реликтового высокочастотного гравизлучения.

Профессор пошёл навстречу королеве Николь и собрал установку сначала без усилительной части. Но королева обещала профинансировать и усилитель. Тогда через пару месяцев установка будет окончательно готова, и Лвин заглянет в древнюю сердцевину мира, получит сигнал прямо из центра Большого Взрыва...