Читаем без скачивания Солнце Велеса - Елизавета Дворецкая

– Там выворотень. – Просим наконец остановился и обернулся. – Еще шагов десять вперед – он и будет.

– С-стойте здесь, – дрожащим голосом ответила Замиля. – Я п-позову…

Отпустив руку челядинца, она сделал первый шаг. Впереди лежала небольшая поляна. Как выглядит выворотень, Замиля представляла себе слабо, но блеск воды в яме уже заметила. Про такие ямы у голяди говорят – Велсово[8] око. И Замиле было так страшно к ней приближаться, словно и впрямь он, загадочный и грозный бог мертвых, почитаемый в этой стране, вот-вот глянет на нее из-под земли.

Просим устало сел на бревно у подножия холмика, под которым лежали кости обоих его сыновей. Подумав немного, он тогда все же извлек из воды череп старшего, пролежавший в яме два года, и подхоронил его в могилу к младшему. Оба сына приснились ему следующей же ночью после того, как три волка на тропах Нави разорвали зверозмея. Одетые в белые «печальные» рубахи, строгие и неулыбчивые, сыновья поклонились отцу и исчезли, ничего не сказав. Но он принял это появление за добрый знак, на сердце стало чуть легче. Боги впустили их души в Ирий. Но жажда мести и ненависть к той, что лишила его сыновей, не утихли в душе старого бортника.

Сидя на могилке, он молча смотрел, как князева жена, спотыкаясь на каждом шагу и непрерывно ожидая нападения, бредет к яме. Только присутствие холопа, а больше того мысль о внуках удерживали старика от того, чтобы помочь ненавистной чужеземке остаться в этой яме навек.

Наконец Замиля подошла к краю и опустилась на колени. Черепа и кости на дне уже не лежали – их Просим тоже выловил и сжег на общей для всех краде подальше в лесу. Но если бы хвалиска знала, что они были здесь, то от ужаса рухнула бы в яму и без помощи старика.

Но она этого не знала. Смутно видя в воде очертания собственного отражения, она поднесла руки ко рту и зашептала:

– Га… Ты слышишь меня? Это я… Я здесь… пришла сказать… – Она боялась назвать хоть одно имя или даже прямо обратиться к своей тайной помощнице. – Оборотень на днях уезжает. Его сестру отпускают замуж, на Десну. Они оба уезжают. Пора что-то сделать. Сделай… то, что обещала. Я не могу больше ждать! – Она едва не заплакала снова, измученная тоской и тревогой. – Верни мне сына, время пришло! Ты слышишь меня?

– Слышу! – вдруг шепнул ей из воды некий голос.

Замиля сильно вздрогнула от неожиданности и испуга, вцепилась обеими руками в мох и жесткую траву на краю ямы, чтобы не упасть. Это был вроде бы голос Галицы, но он звучал так низко и глухо, словно шел из закрытой могилы.

А в глубине ямы вдруг появилось лицо. Оно смотрело из воды, словно висело в ней, но хозяйка этого лица находилась очень, очень далеко.

И это была совсем новая Галица – не та вечно хихикающая холопкина дочь с блудливыми желтыми глазами, к которой Замиля привыкла. Теперь она смотрела мрачно и сурово, а ее прежняя умильность сменилась непреклонной властностью. Глаза ее стали большими и черными, лицо выглядело изможденным, как у тех женщин из неудачливых голодающих родов, что раньше срока становятся бесплодными старухами. Распущенные, ничем не прикрытые волосы висели по сторонам лица. Это была та самая «баба-простоволоска», злая колдунья, от чар которой славяне стараются загородиться заговорами.

– Не бойся, – продолжал голос из-под воды, и замершей Замиле показалось, будто что-то длинное, живое шевелится на шее Галицы, обвивая ее, как ожерелье. – Я сделаю князя послушным нашей воле. Я успею. Князь вернет Хвалиса и назовет только его своим наследником. Он выгонит всех сыновей прочь, выгонит всех жен, ты останешься с ним одна, он будет весь в нашей воле.

– Да, да! – вслух крикнула Замиля. – Сделай так! Сделай!

Не в силах больше выносить этого ужаса, Замиля на коленях отползла от края ямы, а там уже кое-как поднялась на ноги и почти побежала, путаясь в полах одежды и спотыкаясь.

Просим слышал только ее последние слова, но и их хватило, чтобы понять: князева жена говорила с кем-то в Нави. Была это сама Галица или ее дух-помощник, старик не знал, да это и не важно.

Толига, разумеется, приказал бортнику молчать и снова пригрозил разорить дом и истребить семью, если проболтается хоть какой белке в лесу. Просим ответил только мрачным взглядом. Он теперь знал, кто ему друг, и не собирался отказываться от своей мести.

Глава 14

Наутро к Волчьему броду явился последний сын Просима и попросил Лютомера зайти к бортнику по важному и тайному делу. Увидев на тропе перед воротами знакомую фигуру, Просим взмахнул руками, будто пугал кур, и поковылял навстречу.

– Случилось что-то?

– Случилось! Приходила она! Сама приходила! – заговорил старик.

– Сама? – Лютомер в изумлении вскинул брови и подался вперед.

Неужели Галица вылезла из своего тайного убежища, а он не учуял? Как такое могло быть – ведь и они с Лютавой, и Темяна теперь каждую ночь выпускали ведогонь бродить по округе и стеречь?

– Чернявая приходила! – продолжал Просим, который хотел сказать сразу много и поэтому не мог сказать толком ничего. – Женка княжья чернявая!

Час от часу не легче.

– Замиля?

– Ну, та, что князь еще в молодых годах у купцов отбил, Галчонкова мать!

Лютомер едва поверил своим ушам. Все знали, что Замиля почти не покидает дома, разве что князя со всей семьей куда-то приглашают в гости. И хотя Толига грозил страшными карами, если Просим проболтается, Лютомеру старик рассказал все.

Лютомер не очень удивился, отметил только, что Замиля и Галица поддерживают связь через «Велсово око». А вот то, что старый бортник не шутя взял на себя обязанности сторожа при яме – это было очень ценно.

Молодая женщина, худая и изможденная, как сама Невея, сидела, выпрямившись, на краю скамьи возле лохани с водой. В тесной избушке было темно и холодно – огонь в очаге погас, угли остывали, но хворост кончился, и не осталось сил идти за новым.

В этой избушке Галица нашла себе пристанище через некоторое время после того, как ушла из Ратиславля. Она шла на полуночь от Угры, туда, где остатки могущественных прежде голядских племен еще крепко держались за свои древние владения. Шла по лесам, пользовалась звериными тропами. Один раз удалось переночевать под крышей – в крохотной голядской веси, где осталось жилых всего три избушки. Старая бабка пыталась ее выгнать, злобно замахивалась клюкой, но в роду оказалось трое мужчин, из которых только один имел жену. Ей позволили переночевать и даже покормили жидкой ячменной кашей. Наутро мужчины знаками предлагали ей остаться, а один так даже хотел удержать ее силой, но тут уж сами сродники угомонили его, а Галице указали на дверь. И она ушла – ей и самой было незачем тут задерживаться. Слишком близко от Ратиславля, слишком опасно.