Читаем без скачивания Вариант "И" - Владимир Михайлов

— У меня нет уверенности, что они пойдут на это.

— Сейчас — скорее, чем когда-либо. Потому что их положение подобно положению побежденного. Побежденный ищет возможности переломить судьбу, Он ищет, кто подставит ему плечо и кто даст напиться воды в песках, грозящих гибелью. Нам решать: подставим ли мы свое плечо.

Снова на минуту-другую воцарилось молчание. Потом кто-то из них (по-моему, это был Ан-Нахр, представлявший Сирию) сказал:

— Если бы мы могли заручиться твердым обещанием России поддержать наши намерения в отношении Израиля…

— Это может быть одним из пунктов соглашения. Устного, конечно: никто никогда не станет подписывать подобного документа. Но это никак не станет первым пунктом. Начинать надо не с этого.

— Мировая нефтяная монополия: мы и Россия.. Это — рука на горле всего мира.

— Будут осложнения с Америкой…

— Но она не пойдет на войну. Тем более что все будет происходить с разумной постепенностью… А большим нефтяным людям Америки надо будет предложить такие условия, чтобы они почувствовали что останутся в выигрыше. Мы ведь не против их существования; мы против диктата и контроля с той стороны.

— А Объединенные Нации?

— Большинство будет за нас. И вообще — если представить, какими шагами пойдет ислам по всему миру…

— Да поможет нам Милостивый. Что же касается тех, чье ухо наклонено к устам Америки, — им придется задуматься, если кто-либо намекнет на возможность создания единой военной организации при Исламской лиге — с Россией во главе. Это будет сила не менее серьезная, чем их Североатлантический пакт.

— Если бы Россия согласилась поделиться главным оружием с некоторыми из наших стран…

— Об этом, несомненно, можно будет говорить. Хотя и вполголоса.

— Но сможем ли мы договориться с аш-шиа?

— Конечно, это будет нелегко. Но и шииты ведь тоже — правоверные.

— Каким же будет ислам в России?

— Это зависит от нас.

— Хорошо. Нефть. Военный союз. Но при всех осложнениях то, что нам нужно, мы до сих пор покупали в Америке, что-то — в Западной Европе.

Если они в ответ объявят эмбарго…

— Уже не те времена. Имеется самое малое три существенных возражения.

Первое: Дальний Восток, ставящий свои интересы выше американских и производящий сегодня большинство из того, что делают американцы, качеством не хуже, а порой лучше. Японцы и вся их орбита не откажутся от нас: у них нет своей нефти. Второе: такое эмбарго ударит по их про-мышленности больнее, чем по нам. Они будут вынуждены продолжить торговлю — пусть через третьи руки. И, наконец, последнее: надо создавать третью мировую экономическую силу. Нашу. Если к нашему сырью прибавить улучшенную за наш счет производственную базу России плюс ее хорошие мозги и рабочую силу — проблема решена.

— И тогда русские отбросят нас…

— Если мы не сумеем закрепиться в России. Но развитие экономики будет зависеть от нас. И мы не станем ничего выпускать из рук. А если важные рычаги — пусть и не все, разумеется — будут контролироваться нами… Это одно условие. И второе: надо обеспечить доброе отношение к нам русской власти.

— Нынешняя власть мне не кажется способной на такое отношение. Они взывают к религиозному чувству подданных, сами непрестанно выказывают свою преданность церкви — но, насколько можно судить, за этим не стоит глубокая вера, а лишь желание нравиться массам. И поэтому…

— Нет сомнений — они именно таковы. Но ведь это — сегодняшние правители; нам вряд ли придется иметь дело с ними. За последние тридцать лет — с начала нового века по их летосчислению — в Pоссии четыре раза приходили к власти новые группировки; на долю каждой приходится в среднем менее десятилетия. А значит, пока мы приготовимся к серьезному разговору и еще более — к решающим действиям, власть сменится самое малое один или два раза. И все, что нам нужно, — это чтобы с последней из этих властей можно было бы договориться по-настоящему.

— Если только это будет возможно.

— В этом нет ничего невозможного — если начать сегодня же, не ставя никаких политических условий, оказывать России предпочтение в делах торговых, но прежде всего — в финансовых. Думаю, наши банки, самые мощные из них, прислушаютя к нашим пожеланиям. За какие-нибудь десять лет Россия настолько привыкнет к нашему присутствию в ее производстве, финансах, торговле — что потом уже не сможет отказаться от всего этого, не создав себе крупных неприятностей. Потому что усиление нашего присутствия будет неизбежно сопровождаться вытеснением западных банков и фирм. Ведь наши условия будут куда выгоднее для этой страны, выгоднее реально, а не только на словах.

Льготные, а то и вовсе беспроцентные кредиты, не обусловленные никакими дополнительными требованиями; полнокровные инвестиции не столько в добывающую промышленность, сколько в производящую, а также и в сельское хозяйство — оно у них и сегодня в крайне плачевном состоянии; заинтересованность не в их сырье, но в готовом продукте — все это заставит их предпочитать исламский мир любым другим партнерам. Прибавьте еще и то, что, как только на Западе сообразят, что именно происходит, — они будут пытаться оказать на Россию давление, чтобы вернуть ее на путь истинный. Но у России идиосинкразия к давлению извне, в этом они очень похожи на нас, арабов. А если дела будут развиваться именно таким образом, думаю, мы — если Господь так пожелает — со временем сможем оказать немалое влияние на укрепление в России такой власти, которая будет смотреть на союз с нами более чем благосклонно.

— У меня все еще сомнения: возможна ли такая власть в России?

Обернитесь назад: за все последние десятилетия там никогда не существовало согласия между президентом и парламентом — независимо от личностей. Там правитель слишком ограничен в своих действиях…

— Лишь на первый взгляд. На деле же в России — опять-таки как и у нас — давняя традиция единоличного правления, независимо, есть ли там парламент, или его нет. И все зависит от лица. Если к власти придет некто, обладающий авторитетом у населения и наделенный правами…

— Вот если бы у них появился монарх…

— А разве я не говорил вам, что об этом тоже был разговор? Они и сами понимают, что именно такой выход явится для них наилучшим.

— Воистину это было бы хорошо. Но боюсь, если даже они захотят этого, нам от этого будет мало пользы. Им нужен монарх, которого признает весь мир, но прежде всего — они сами; то есть монарх по праву. Значит — кто-то из потомков династии, которая царствовала последней. Такие люди есть, но они — люди Запада и не приблизятся к нам.

— Так думал и я. И поручил собрать сведения. Они оказались неожиданно обнадеживающими. Есть и другие потомки. Законные более других. Их родоначальник — Алексей, сын последнего русского императора. Он спасся и жил при дворе иранского шахиншаха под именем Мир Али Сабур.