Читаем без скачивания Зеркало моей души.Том 2.Хорошо в стране американской жить... - Николай Левашов

Но чем дальше мы уходили со Светланой в просторы Большой Вселенной, тем чаще и чаще нам приходилось возвращаться к делам сугубо земным! Судьба маленькой планеты на окраине нашей галактики невероятнейшим образом оказывалась вплетённой в судьбу этой самой Большой Вселенной! И это не из-за философского понятия о том, что каждый атом влияет на судьбу Вселенной, отнюдь нет! Далеко не каждый атом, даже далеко не каждая планета, даже далеко не каждая Галактика и т. д., оказывает влияние на судьбу не то, что Большой Вселенной, но даже соседнего атома, планеты, Галактики и т. д.! Но наша Мидгард-Земля на первый взгляд непостижимым образом оказалась в центре событий, от которых зависит судьба Большой Вселенной! И чтобы успокоить наиболее рьяных «негодовальщиков», могу с уверенностью их заверить, что этот непостижимый момент совершенно не связан с моей личностью, как бы они и не хотели «поймать» меня на желании самовозвеличиться! Мне это совершенно ни к чему! Кто знает, кто я и что я, — тот знает, а бить себя кулаками в грудь, доказывая кому-то что-либо, я не собираюсь! Мне это совершенно не нужно, как бы меня и не старались паразиты подогнать под свои представления. Но это и не означает, что я буду позволять кому-либо извергать удобные для них потоки лжи, для которой у паразитов нет никаких оснований, кроме их собственного страха от бессилия что-либо изменить и остановить!..

Первого же января 1993 года вечером я вылетел из Сан-Франциско в Нью-Йорк! Конечным пунктом моего назначения был не Нью-Йорк, а небольшой городок штата Нью-Джерси (StateNew-Jersey). Согласно моей договорённости, я приехал к одному из своих пациентов по имени Дэн Хартман (DanHartman). Дэн стал моим пациентом ещё в конце апреля, начале мая 1992 года. Он вышел на меня через одну мою пациентку и приехал в Сан-Франциско. Он оказался очень приятным человеком, у него полностью отсутствовала звёздная болезнь, хотя он был довольно крупной фигурой в мире популярной музыки, выступал как солист, писал музыку к песням и фильмам. Он оказался довольно чувствительным к моему воздействию человеком, и после некоторого времени он решил пройти у меня курс по моему методу. Он пробыл в Сан-Франциско около месяца, после чего улетел к себе домой, и я продолжал с ним работать на расстоянии. У меня был с ним довольно-таки серьёзный контракт, по которому он должен был платить в три этапа. Первую часть денег Дэн прислал мне по почте, а вторую часть должен был заплатить, согласно договорённости, по моему приезду к нему. И вот, я лечу в Нью-Йорк на десять дней, для того чтобы провести ещё один курс с Дэном, как говорится, «вживую». Дэн встретил меня в аэропорту им. Джона Кеннеди и отвёз в маленький городок под Нью-Йорком, где у него был большой дом, стоящий среди леса. Он, как радушный хозяин, показал свой дом и свою гордость — звукозаписывающую студию в нём, оборудованную по последнему слову техники того времени. Эта студия была его гордостью, и чувствовалось, что эта гордость идёт от его души, а не от желания показать свою «крутость», хотя студия и обошлась ему в кругленькую, по тем временам, сумму — в четверть миллиона долларов.

Находясь в гостях у Дэна, у меня было только одно дело — каждый день провести с ним сеанс. Всё остальное время я был свободен. Я сделал вылазку из его дома и освоил окрестности. Целью моей вылазки было обнаружить продовольственный магазин. Это оказалось не так легко сделать, так как дома в этом городке были разбросаны среди леса и стояли на большом расстоянии друг от друга. Поблуждав некоторое время, я всё-таки нашёл небольшой продуктовый магазинчик и купил себе всё необходимое. Дэн был гостеприимным хозяином, но я не имел привычки лазить по чужим холодильникам и брать из них, чего захочется. Плюс, наши вкусовые привычки сильно отличались, и я не считал тактичным требовать у хозяина покупать то, что нравится мне. Для меня было проще самому купить то, что я хотел, и не обременять этим хозяина. После того, как я решил для себя все хозяйственные проблемы, я был готов для своего основного занятия! Дело в том, что моя работа с Дэном занимала не более получаса в день. Всё остальное время я старался не мешать ему, а он не мешал мне. Конечно, мы периодически пересекались на кухне, но всё остальное время я сидел в выделенной мне комнате и писал свою первую книгу. Точнее, дописывал её. Для этого я взял с собой много листов бумаги и специальный трафарет с линиями, чтобы не плавали строчки на листе. Я подкладывал трафарет под чистый лист бумаги и… начинал писать!

Когда мы приехали в США, со мной были первые три главы и около двух десятков сделанных иллюстраций. Ещё летом 1992 года я продолжил работу над своей книгой и иллюстрациями к ней. Первоначально я делал иллюстрации к книге на бумаге цветными карандашами, благо, что в Америке можно было найти цветные карандаши любых цветов и оттенков. Иллюстрации к своей книге я решил стилизовать по единой схеме для того, чтобы максимально облегчить читателям понимание текста книги. А для того, чтобы облегчить эту работу себе, я отдельно нарисовал базовые элементы, и потом только добавлял к ним то, чего не хватало, чтобы передать нужный зрительный образ. Поэтому я купил для ускорения этой работы ещё и устройство для светового копирования. Это устройство представляло собой деревянный ящик метра полтора на метр по периметру и высотой сантиметров десять, верхняя сторона которого сделана из матового пластика. Внутри установлены лампочки, свет которых равномерно распределяется и рассеивается довольно-таки толстым, молочно-матовым пластиком. Под чистый лист бумаги подкладывается тот или иной заранее нарисованный базовый рисунок, и он быстро переносится на чистый лист, а потом на него дорисовывается всё остальное. Такими базовыми рисунками были фигуры мужчины и женщины и стилизованная для удобства клетка. Такой подход позволил мне в значительной степени сократить время на создание очень многих рисунков.

Так вот, ещё в середине лета я вернулся к работе над своей книгой, и написал ещё три главы и выполнил более сотни рисунков к тексту. Одновременно с этим Светлана взялась за перепечатывание моих каракулей! Чтобы разобраться в моей рукописи, требовалось не только огромное терпение, но и незаурядный талант графиста. Когда я быстро записываю свою мысль, порой мне самому потом довольно часто приходилось разбираться — «А что же это я тут написал?!» И далеко не всегда мне удавалось выяснить это быстро. И вот Светлана взялась за эту неблагодарную работу — «тянуть за хвост бегемота из болота» — то бишь печатать на машинке мою рукопись! Для этой цели я купил хорошую пишущую машинку, у которой даже был жидкокристаллический экран на одну страницу. И что самое главное — удалось найти в одном небольшом магазинчике русскую пишущую машинку! Так или иначе, когда я прилетел к Дэну Хартману, у меня было твёрдое желание завершить написание рукописи своей первой книги. Тогда я даже не думал, что у меня будут другие книги. И уж точно никогда не думал, что стану писателем ко всему прочему, и то, что моя писанина кому-то понравится. До этих пор всё моё «литературное» творчество состояло из написания писем и поздравительных открыток родным и знакомым на праздники, и это для меня всегда было пыткой! На небольшом свободном пространстве открытки нужно было написать пожелания и поздравления с праздниками, и это мне давалось с большим трудом, и ничего другого, как повторять одни и те же банальности, придумать у меня не получалось! Поздравляю… всем желаю… здоровья… счастья… и кавказского долголетия! Места хватало только на подобные избитые слова, и именно это вызывало протест моей души, так как писать одно и то же на открытках, меняя только имена, для меня было самым настоящим мучением. А попытки хоть как-то разнообразить свои поздравления ни к чему хорошему не приводили, что ещё больше вызывало у меня внутренний протест. Примерно такие же чувства возникают у меня и сейчас, когда у меня просят подписать мои книги и оставить пожелания. Ничего лучше банальностей в пару строчек втиснуть не получалось, и это вызывало у меня протест. Даже если я придумывал что-нибудь новенькое, радоваться долго не приходилось, так как, когда пишешь новенькое во второй, третий раз, то… новенькое превращается в очередную банальность. Письма у меня в студенческие годы тоже восторга не вызывали, и я их писал, в основном, домой и страдал по тем же причинам — «жив, здоров, хожу на занятия, сдаю экзамены»! Вот и весь перечень тем, затрагиваемых в письмах. И как только у меня появилась возможность звонить по телефону, я перестал писать письма и поздравительные открытки, так как услышать живой голос дорогого тебе человека гораздо приятнее, чем прочитать написанное им или написать самому. Так что моё «литературное» творчество у меня никогда не вызывало особого восторга, и я даже не мог себе представить, что стану писать книги.