Читаем без скачивания Билет куда угодно - Деймон Найт

— Не правда ли, сэр, погода…

— Когда я вспоминаю, каким было это захолустье лет двадцать назад…

— С нынешними ценами…

Лен слушал всю эту белиберду с растущим восхищением, вставляя требуемые замечания; раньше он и не представлял себе, что существует так много абсолютно нейтральных тем для разговора.

Подошла очередная партия людей, подняв температуру зала примерно на полградуса на душу населения. Но Греер не вспотел, а лишь порозовел.

В дальнем углу просторного зала Мойра вовсю трещала с миссис Греер, большегрудой женщиной с вопиюще старомодной шляпкой на голове. Мойра, судя по всему, рассказывала анекдот; Лен напряженно прислушивался, пока наконец не услышал, как миссис Греер разразилась смехом. Голос ее был слышен за километр:

— Ах, это бесподобно! Ах, милочка, вот бы мне это запомнить!

Лен, который не таил особых надежд насчет разговора о вакансии, снова замер, поняв, что Греер незаметно переключился на школьные темы. Сердце Лена затрепыхалось; в шутливой, но деловой манере Греер вызывал подчиненного на откровенность, даже не стараясь проявлять при этом особой дипломатии.

Лен отвечал по мере возможности чистосердечно, ориентируясь на то, что хотел бы услышать директор; временами приходилось отчаянно лгать.

Миссис Греер раньше времени вытребовала себе чашку чая; и, не обращая внимания на жаждущие взгляды прочих присутствовавших учителей, поглощала ароматный напиток вместе с Мойрой. Они увлеченно обсуждали нечто крайне важное: то ли план государственного переворота, то ли ценные кулинарные рецепты.

Греер внимательно выслушал последнюю реплику Лена, высказанную с таким глубоким чувством, будто Лен был бойскаутом, присягающим на уставе организации; но, поскольку вопрос гласил: «Собираетесь ли вы сделать преподавание вашей карьерой?», ни слова правды в ответе не содержалось.

Затем директор внимательно оглядел свое аккуратно задрапированное брюхо и несколько театрально нахмурился. Лен, с помощью того светского шестого чувства, которое всегда действует безошибочно, понял, что следующими словами Греера станут: «Полагаю, вы слышали, что средней школе Остера осенью потребуется новый учитель естественных наук…»

И в этот самый момент Мойра рявкнула как тюлениха.

В гробовое молчание почти тут же ворвался отчаянный вопль, за которым последовал жуткий грохот.

Миссис Греер сидела на полу; ноги ее раскинулись в разные стороны, шляпка сползла на один глаз — выглядело все так, будто она попыталась удариться в какой-то разнузданный пляс.

— Это все Лео, — невпопад брякнула Мойра. — Знаешь, директорша ведь англичанка. Она сказала, что чашка чая мне не повредит, и все время требовала, чтобы я пила, а я… не могла пить горячий чай.

В конце концов Лео пнул меня и заставил выпустить отрыжку, которую я сдерживала. И…

— О Боже.

— А потом он пнул еще раз, — всхлипнула Мойра, — и чашка упала ей на колени, и… мне хотелось провалиться сквозь зеемлюууу…

На следующий день Лен повел Мойру к доктору, где они битый час читали затрепанные копии «Ротарианца» и «Поля и Потока».

Доктор Берри был кругленьким человечком с предельно душевными глазами и манерами больничной сиделки. На стенах его кабинета, где доктора обычно развешивают по меньшей мере семнадцать дипломов и членских свидетельств, у Берри висело всего три; остальное пространство заполняли крупные цветные фотографии очаровательных — и еще раз очаровательных — детишек.

Когда Лен решительно последовал за Мойрой в смотровой кабинет, доктор Берри какое-то мгновение взирал на него в легком шоке, но затем, судя по всему, решил сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Он не то чтобы говорил — или даже шептал, — он как бы шелестел.

— Ну-с, миссис Коннингтон, мы сегодня выглядим чудненько, просто чудненько. А как мы себя чувствовали?

— Прекрасно. Мой муж думает, Что я спятила.

— Вот их… Ну-у, странно ему так думать, не правда ли? — Берри взглянул на стену как раз посередине между дверью и Леном, затем некоторое время довольно нервно пошуршал какими-то карточками. — Так-с. А не чувствуем ли мы какого-нибудь жжения, когда писаем?

— Нет. По крайней мере пока я… Нет.

— А тяжесть в животе?

— Да. Он пинает меня чуть не каждую минуту. — Берри неверно истолковал задумчивый взгляд Мойры, обращенный к Лену, и брови его невольно подскочили.

— Ребенок, — пояснил Лен. — Ее пинает ребенок.

Берри кашлянул.

— А головные боли? Головокружение? Тошноту? Ножки у нас не припухают?

— Нет.

— Чудненько. А теперь выясним-ка мы, сколько мы прибавили, а потом сядем в кресло и обследуемся.

Берри набросил на Мойру простыню так осторожно, будто в животе у нее скрывалось исключительно хрупкое яйцо. Он деликатно ощупал живот толстыми пальчиками, после чего приложился стетоскопом.

— А те рентгеновские снимки, — начал Лен. — Они еще не готовы?

— М-да, — отозвался Берри. — Как же, готовы. — Он передвинул стетоскоп и снова прислушался.

— Нет ли на них чего-либо необычного?

Брови Берри поднялись в вежливом недоумении.

— Мы тут немного поспорили, — напряженно произнесла Мойра, — насчет того, обычный это ребенок или нет.

Берри вынул из ушей трубочки стетоскопа. Затем уставился на Мойру, глазами встревоженного спаниеля.

— Ну, об этом-то нам нечего беспокоиться. Мы обязательно родим абсолютно здоровенького, чудного ребеночка, а если нам станут говорить другое, что ж, мы просто пошлем их всех подальше, ведь правда пошлем?

— Так ребенок абсолютно нормален? — настойчиво допытывался Лен.

— Абсолютно. — Берри снова взялся за стетоскоп. Тут лицо его побелело.

— Что случилось? — сразу же спросил Лен. Взгляд доктора остекленел и сделался неподвижным.

— Вагитус утеринус, — пробормотал Берри. Он стащил с себя стетоскоп и уперся в него взглядом. — Конечно же нет — этого просто не может быть. Вот ведь какая неприятность: нам кажется, что мы нашим стетоскопчиком принимаем оттуда радиопередачу. Пойду возьму другой инструмент.

Лен с Мойрой обменялись взглядами. Взгляд Мойры был как-то уж чересчур вкрадчив.

Берри уверенно вошел с новым стетоскопом, приставил мембрану к Мойриному животу, прислушался на мгновение и вздрогнул всем телом, словно у него внутри лопнула какая-то ходовая пружина. Явно не в своей тарелке, он отошел от кресла. Нижняя челюсть доктора сделала несколько холостых движений вверх-вниз, прежде чем он смог заговорить.

— Извините, — наконец выговорил он и по кривой вышел из кабинета.