Читаем без скачивания Летняя королева - Элизабет Чедвик (США)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я видел достаточно, – сказал он, взмахнув рукой. – Унесите ребенка.
Повитуха аккуратно завернула младенца обратно в одеяло и вынесла его из комнаты. За ней ушли и другие. Людовик посмотрел на свои руки: они дрожали. В голове не было ни одной мысли; он не мог думать. Словно из-за отсутствия мужских гениталий у ребенка исчезла и часть его самого, и он чувствовал, что все его тело словно распадается изнутри.
– Не тревожьтесь, – проговорил Сугерий. – По крайней мере, королева доказала, что она плодовита.
Людовик оцепенело ходил по комнате, трогая то одно, то другое. Он остановился возле стола с бумагами, и слово «Филипп» бросилось ему в глаза, как клеймо.
– Еще минуту назад у меня был сын, – сказал он. – Теперь его нет, его место заняла девчонка, и у меня ничего нет. – Он схватил пергамент и смял его в кулаке.
– Сир…
Людовик бросил на Сугерия полный страдания и ярости взгляд.
– Что подумают обо мне люди? Скажут, что я не могу зачать сына от этой женщины даже с благословения папы римского? – Он чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы, а в животе тупо ноет. – Это она виновата. Алиенора снова подвела меня. Если Бог не может убедить ее произвести на свет мальчика, то уж я точно не смогу.
На мгновение он почувствовал почти непреодолимую горькую ненависть к жене за то, что она так поступила с ним, а потом паника накатила снова. Он был так уверен, что родится мальчик. Церковь убеждала его в том, что он поступает правильно. Папа римский обещал. Они принудили его к этому и сделали жертвой.
– Нет, – сказал он Сугерию, подняв руку. – Не надо утешать меня и говорить, что все будет хорошо. Я давно должен был аннулировать этот брак.
– Я знаю, что вы страдаете, сын мой, – сказал Сугерий, – но вы не имеете права сомневаться в Божьей воле, и у вас здоровая дочь. Это повод для радости, потому что ее можно удачно выдать замуж. Вы с королевой еще достаточно молоды, чтобы попробовать еще раз.
Людовик вздрогнул.
– Не с ней, – сказал он. – Больше я ей не доверяю.
– Но если вы аннулируете брак, то потеряете Аквитанию, и, по правде говоря, это более серьезный урон, чем потеря жены. Я советую вам не действовать поспешно, а хорошо обдумать этот вопрос. Подумайте, что это будет значить для Франции, а не только для вас.
Людовик прикусил щеку изнутри. Его решение было принято, но он знал, что Сугерий будет бороться с ним до последнего из-за огромного богатства Аквитании. Однако Людовику уже было все равно. Он хотел избавиться от Алиеноры. Когда он впервые увидел эту девушку, она показалась ему ангелом, и он затрепетал от любви к ней, но в итоге она принесла в его жизнь только скандал и позор. Она заставляла его чувствовать себя виноватым и нечистым, да и сама была нечиста, потому что могла рожать ему только девочек. Врачи говорили, что женщина, которая рожает только девочек, слишком подавляет мужа, и ее семя преобладает над семенем супруга, отчего на свет появляются только девочки. С другой стороны, семя мужа было недостаточно сильным, чтобы доминировать, но Людовик не признавал в себе такой слабости. Это была ее вина, только ее, и он не мог больше терпеть неполноценную жену. Он начнет поиски более подходящей супруги, которая родит ему сына.
– Хорошо, – ответил он Сугерию. – Я все обдумаю.
Пожилой священник кашлянул и отпил вина.
– Вы должны позаботиться о крещении вашей новорожденной дочери, – сказал он. – Вы уже выбрали имя?
Об этом Людовик даже не задумывался. Все его внимание было сосредоточено на сыне. Он, конечно, не собирался менять имя на Филиппу, хотя оно было в обеих семьях.
– Я оставляю это своей жене, – сказал он. – Она ее родила. Пусть сама и нарекает.
36
Церковь аббатства Сен-Дени, февраль 1151 года
Алиенора перекрестилась и поднялась с молитвы, ее дыхание затуманило воздух. В это мрачное февральское утро в Сен-Дени холод пробирал до костей. Узкие лучи света, пробивающиеся сквозь высокие окна и падающие на выложенный плиткой пол, не давали тепла. Единственное тепло в церкви исходило от рядов свечей, мерцавших на подставках. Алиенора остановилась, чтобы зажечь свечу и поставить ее рядом с другими.
Вот уже несколько недель, как Сугерий лежал в могиле. Колокола Сен-Дени отзвонили по своему любимому аббату, когда его упокоили в церкви, которую он прославлял большую часть жизни. Он умер в страхе за свою смертную душу – боялся, что слишком много времени уделял политике и мирским делам, вместо того чтобы заниматься духовными вопросами. Он умолял Бернарда Клервоского посетить его смертное ложе и помолиться за него, но Бернард, сам старый и немощный, не смог приехать и прислал ему льняной платок, который Сугерий сжимал в руках, умирая, и умолял о мессах и молитвах за свою душу.
«Как странно», – подумала Алиенора. Она знала Сугерия все те годы, что была королевой Франции. Он часто мешал ей и раздражал ее. Он мог быть коварным в достижении своих целей, но от него никогда не исходило злобы к ней лично, и она его уважала. Он не позволял своему личному мнению влиять на политику. Людовик плакал, как ребенок, по своему воспитателю и наставнику. Тем не менее, когда слезы высохли, его глаза сурово блеснули.
Алиенора вернулась в гостевой дом, где остановилась перед возвращением в Париж. Ей предстояло написать письма вассалам и представителям духовенства. Смерть Сугерия была концом и началом, но последнее приостановилось в тот момент, когда прозвучала последняя нота. Прошлой ночью ей приснился Пуатье; теплый, пахнущий тимьяном ветерок коснулся ее век, поднял волосы и наполнил тоской.
Людовик не присоединился к ней во время молитвы, предпочитая молиться отдельно, но теперь ждал ее – на его простом темном одеянии сверкал лишь золотой крест-реликварий. Король был бледен, щеки впали, и от его вида Алиенору бросило в дрожь. Она поздоровалась с ним быстро, как только могла, и тут же отошла. Они почти не разговаривали друг с другом и не общались после рождения второй дочери, которую Алиенора назвала Алисой. Она
