Читаем без скачивания Чужая осень (сборник) - Валерий Смирнов

Крохотная кассета лежит в конверте из плотной коричневой бумаги. Славные штучки придумывает фирма «Филипс» и качество звука отменное. Голос, судя по акценту, принадлежит хорошо подвыпившему мужику из самого сердца России.

«…да ты че, не знаешь? Счас. Во. Значит, когда Андропов помер, кто-то стал ворнякать — хватит этих арабов на холяву кормить. Да… Во, тогда и подключили Велигурова. О, стой… Вот счас, скажи, грабят в Европе музеи? На… А тогда… И правильно… Давай… Будь здоров… Да, Велигуров и этот… Ясень… Арафат… В… общем, арабы давали… это… из музеев… А Велигуров им… только между нами… ну, сам понимаешь…»

Динамик зашипел и я отключил диктофон. А вот и венец поисков Игоря Бойко.

Совершенно секретно

Особой важности

ОСОБАЯ ПАПКА

П 185-49

ЛИЧНО

Т.т. Устинову, Чебрикову — все;

Демичеву — п.п. 2в, 4;

Сергейчуку — п. 3

Гарбузову — п.4 /сокращенно/.

Выписка из протокола 185 заседания Политбюро ЦК КПСС от 27 ноября 1984 года.

Вопрос Министерства обороны и Комитета государственной безопасности СССР.

1. Согласиться с предложениями Министерства обороны и Комитета государственной безопасности СССР, изложенными в записке от 26 ноября 1984 г.

2. Поручить КГБ СССР:

а/ информировать руководство Демократического Фронта Освобождения Палестины /ДФОП/ о принципиальном согласии Советской стороны поставить ДФОП специмущество на сумму 15 миллионов рублей в обмен на коллекцию памятников Древнего Мира;

б/ принимать от ДФОП заявки на поставку специмущества в пределах названной суммы…

Что касается остальных мероприятий, связанных с таким товарообменом, меня они интересовали гораздо меньше. Потому что все свое внимание я сосредоточил на сделанной от руки надписи в углу последней бумаги, складывающей всю эту мозаику в четкую картину «Поручить исп. т. Велигурову» совсем рядом с резолюцией «Оз», подписанной генсеком Черненко. Этот верный ленинец освятил своей подписью сделку: террористы получали оружие в обмен на украденные произведения искусства.

Генерал Велигуров был очень осторожным человеком, но как бы то ни было впервые за много лет своей беззаветной коллекционной деятельности он решился на независимую экспертизу по поводу стоимости своего обширного собрания. И хотя эксперт даже не знал, чью коллекцию он оценивает, это не помешало ему ровно через три дня после получения щедрого гонорара за свои труды попасть под колесо грузовика. А Леонарду — узнать об этой уникальной коллекции, получить копию описи и без особого труда вычислить, кому она принадлежит. Самостоятельно идти в атаку на Велигурова дедушка не решился, по-видимому, из-за большого уважения к его погонам. А может и по другой, более важной причине, например, непонятного для меня стремления умереть в собственной постели.

Ну, не понимаю я, какая разница, где умирать, гораздо важнее — за что. Поэтому готов рискнуть ради коллекции Велигурова, знаю, чего она стоит, хотя и бесценна. Плюс, конечно, как успел заметить чертов Рябов, самолюбие, которое тоже чего-то стоит.

Я еще раз помянул Рябова, когда молчаливый Саша погнал «Волгу» по утреннему шоссе. В хвост сходу пристроился «Жигули», в котором сидели гвардейцы моего коммерческого директора, и я сразу понял, что Рябов, как всегда, знает гораздо больше, чем докладывает своему непосредственному руководителю.

7

В природе часто бывает так: приходят спокойные дни пасмурного затишья, после которых кажется внезапным резко сорвавшийся ветер, а вслед за ним — обрушивающиеся ливни. Вот и мне показалось, что несколько спокойных дней, во время которых незаметно скапливались свинцовые тучи, миновали, поэтому нужно готовиться к перемене погоды на собственном деловом барометре. Особенно, если учесть — на меня «наехали».

Может пролетариату и нечего терять, кроме запасных цепей, а у меня совсем другие проблемы. Хотя фирма «Козерог» прочно стоит среди постоянных финансовых бурь, иногда приходится переживать за ее дальнейшую судьбу. Не дай Бог, обанкротится мое малое предприятие, останется только с сумой по миру идти, ведь «Козерог», кроме банковской ссуды, высосал все мои скромные сбережения. И об этом знают в городе.

Правда, есть у меня еще кое-какие сбережения и средства производства, о которых, как мне казалось до сегодняшнего дня, мало кто догадывается. Два антикварных салона, галерея «Прометей», крохотный мелкооптовый магазинчик и даже ресторан. Хотя, согласно официальным бумагам, ко всему этому я не имею отношения, мне есть что терять в моем городе при пиковом раскладе судьбы. И вот сейчас этот расклад, кажется, наступает во многом благодаря собственному упрямству, потому что еще древние греки заметили: характер человека — это его судьба.

Галереей «Прометей» командует Студент, мой самый главный эксперт по оценке произведений искусства. Потому что галерея — это как раз для него; доходов почти что никаких, зато постоянное общение с прекрасным, ради чего и дышит Студент. Правда, этот великий специалист попробовал встать на дыбки, когда я скомандовал вместо наших авангардистов, этих гениев, измордованных советской властью, скупать шедевры искусства типа «Горький Читает „Буревестника“ у постели Ленина» или «Маршал Ворошилов на лыжной прогулке». Я, конечно, не хуже Студента догадываюсь об истинной ценности этих полотен, но прибыли они дадут гораздо больше, чем все нынешние разоблачительные полотна. Потому что таких картин можно скупить два вагона и маленькую тележку, а мало покажется, так наши замечательные живописцы на достигнутом не остановятся и будут продолжать развивать свое творчество. Но кто и когда нарисует историческую встречу Ленина и Сталина? Ответ прост: никто и никогда. То-то же. А если еще и учесть, что один мой нью-йоркский партнер готовит экспозицию «Тоталитарное искусство» и от желающих приобрести ее экспонаты уже поступают предложения — я на верном пути.

Нью-Йорк любит наше искусство, оттого что сильны традиции его художественной школы. Кто задает тон — Марк Ротко, Барнет Ньюмен, Ад Рейнхардт. Так этот Ньюмен — из-под Киева, Ротко до совершеннолетия был Ротковичем из Томска и крепки московские корни у Ада Рейнхардта.

А кроме этой самой галереи, где постоянно трутся возле Студента художники, вовсю вкалывают антикварные салоны, которыми командует мой старый приятель Дюк. У Дюка было все — связи, знания, умение работать. Все, кроме такой малости, как деньги. Поэтому за свои пятнадцать процентов Дюк важно раздувает щеки и корчит из себя большого хозяина, попутно принося мне неплохие доходы. Но самая моя большая гордость — ресторан. Расплодилось их в Южноморске — великое множество и конкуренция стала вполне реальной. Ресторан, откровенно говоря, я создал от безделья. Но если быть честным до конца — захотелось проверить сумею ли сделать не просто обычную забегаловку, а заведение, которое станет лучшим в городе. И, представьте себе, — сумел. Ресторан называется «Среда», он работает всего один день в неделю. В среду весь город почему-то считает своим долгом осадить именно этот ресторан, хотя предварительные заявки давным-давно собраны. И хотя многие лопухи пытаются привлечь внимание швейцара долларами, он гордо отворачивается от валютной подачки, будто сроду не служил в советском заведении подобного рода. За честный труд швейцар получает ту же самую «зелень» и не хочет рисковать местом. Уже потом от ресторана отпочковалась дискотека, которая принимает гостей всего одну ночь в неделю и дает гораздо больше дохода, чем если бы она работала вообще без выходных.

А вот на магазинчик мелкооптовой торговли совершили «наезд». Конечно, какой-то доход был и от торговли посудой, телевизорами, бытовыми приборами. Но ведь не это главное. Самое дешевое превращение безналичных в наличные, всего за пятнадцать процентов — вот основа процветания этого магазинчика и миллионные доходы его подлинного хозяина.

Магазинчик еще ремонтировался перед открытием, как директор нажаловался Рябову, что уже несколько бригад предложили свои услуги по его охране. Рябов сходу разогнал всех этих доблестных потенциальных охранников, на вооружении у которых были какие-то дешевые «вальтеры» времен второй мировой, но от этого директору магазинчика стало легче буквально на месяц. Потому что какие-то лихие ребята слишком усиленно стали намекать об услугах, а главное — выяснять, у кого под охраной такая замечательная лавка? И при этом орали, что они работают на какую-то Кропиву, которого знают в городе. Лично я о великом деятеле Кропиве не слышал. Рябов, конечно, знал кое-что, и наша охрана явилась на «стрелку», после чего бригада Кропивы сходу внушила сама себе, что в ее услугах магазин нуждаться не будет, даже если разрастется до размеров майамского торгового центра.