Читаем без скачивания Бастард: Сын короля Ричарда - Игорь Ковальчук

— Иди, — сказал он. — И больше не являйся сюда с такими дурацкими предложениями.

Дик, не ожидавший, что его суверен сдержится и не станет затевать перебранку на глазах у мессинских сановников Танкреда, с почтением опустил голову.

Но ссора без свидетелей не заставила себя ждать.

— Этот город брал я! — кричал Ричард. — А ты разгуливал по улицам, и в ус не дуя. Ты клялся, что будешь моим союзником, а теперь вроде как и не имеешь ко всему этому отношения?!

— Да зачем вообще было кидаться в бой? Когда есть возможность договориться, я предпочитаю беречь своих людей.

— Вот и береги их в своем лагере. А на башнях Мессины будут развеваться мои знамена.

— Ты награбил кучу ценностей, получишь огромный выкуп, и из всего этого мне не перепало ни ливра! — вопил Филипп, вышедший из себя. — Так теперь ты еще хочешь представить все так, будто это только твоя заслуга? Если бы не было моих войск, ты от Танкреда не получил бы и двадцати тысяч!

— Это приданое моей сестры!

— Да получит ли она хоть ливр из этиой суммы?

— Это наше семейное дело!

Двое королей были в покоях одни, но кричали так, что слышали их слуги и рыцари, стоящие за дверью.

Дик, став свидетелем перебранки, достойной двух крестьянских сынков, делящих оставшийся после батюшки инвентарь, переглянулся с Вильгельмом из Бара. Обоим было не по себе. За дверями продолжался спор на повышенных тонах, хотя теперь речь шла о Сицилии, вернее, о сферах влияния на этом острове. "Они делят остров, как кусок пирога, — подумал Дик. — Притом что ни один не имеет прав на него". Ричард не отстаивал положение сестры, чтоб править от ее имени, кроме того, сицилийская знать никогда не согласится на это. Филипп же не имел достаточно явных родственных связей с домом Гвискаров.

Но власть на острове они делили, хотя оба договаривались с Танкредом, чем косвенно признавали законность его положения на троне. Де Лечче ни в чем не мог помешать этим королям.

Ричард кричал, что монастырь Гриффен и Баниар — слишком малый залог за сорок тысяч унций золота и что он собирается придержать Мессину с этой целью. Доводы Филиппа, что этот вопрос был решен однозначно только утром, не поколебали его. Тогда король Французский, вспыхнув, обвинил Плантагенета в том, что именно он спровоцировал бунт, чтоб оправдать захват города, который давно планировал. Ричард ответил не меньшим количеством обвинений, и Дик стал опасаться, как бы в покоях не завязалась драка.

До драки, впрочем, не дошло. Исчерпав запал, короли снизили тон, и какое-то время почти ничего не было слышно. Потом волна раздражения поднялась снова, но оно было уже не столь сильным, и из отрывистых реплик корнуоллец понял, что король Английский согласился на то, чтоб власть над городом перешла в руки госпитальеров и тамплиеров, до тех пор, пока деньги не будут уплачены как Танкредом, так и мессинскими сановниками. Это не слишком-то понравилось Филиппу, рассчитывавшему тоже что-нибудь получить с такого большого торгового города, но на дальнейшие уступки Плантагенет идти отказался.

Вильгельм взглянул на корнуоллца с легкой улыбкой — он его помнил и потому отнесся с доверием.

— Горожан вряд ли порадует такое решение королей, — шепнул он, улыбаясь.

— Тут не с чем спорить. Но для всех нас это неплохой выход.

Рыцарь короля Французского кивнул, соглашаясь.

Было уже темно, и по дворцу давно гуляли упоительные ароматы трапезы, приготовленной для королей и их свиты. Уже не однажды слуга проносил мимо стоящих в прихожей рыцарей блюдо голубей, или павлина в перьях, или огромного осетра в апельсиновом соусе, или паштет — на поварню, разогревать, и обратно. Носы уставших воинов поневоле поворачивались вслед проносимым лакомствам. Вильгельм из Бара и другие французские рыцари провожали яства голодными и восторженными глазами, видимо, предвкушая, как вот сейчас, вот именно сейчас они вонзятся в них зубами.

Но Филипп-Август вылетел из покоев Ричарда злой, как оса, пышущий негодованием, заявил, что ужинать не останется, и махнул своим людям рукой, приказывая следовать за ним. Разочарованные, вытянувшиеся лица французов надо было видеть. Впрочем, Дик понимал Капетинга — кажется, в конце беседы речь вновь зашла о женитьбе, и теперь Плантагенет прямо и категорически отказался от брака с Алисой Французской.

Корнуоллец покачал головой — это не может способствовать упрочению союза и лучшим отношениям между двумя государями. Правда, уже не тайна, что Альенор Аквитанская подыскала сыну другую невесту. Ее величество после освобождения из замка, где несколько лет прожила в заключении, развила бурную активность. Видно, здорово соскучилась. Но это уже известно всей Европе: если задело берется королева Альенор — жди интриг, в которых сам черт ногу сломит. Недаром же один венценосный супруг с ней развелся, а другой заточил в крепость.

Но злословить о ее величестве избегали: Ричард по какой-то прихоти относился к матери очень нежно и частенько прислушивался к ее советам.

Выйдя из покоев вслед за Филиппом, английский король устало и сердито ткнул пальцем в сторону своей свиты:

— За стол, господа.

Слуги забегали, отодвинули от стола лавки, вынули из погреба кувшины с вином. Каждому из рыцарей поднесли тазик с водой для омовения пальцев, как на настоящем пиру. Дик, вытирая руки о предложенное ему полотенце, пытался припомнить, когда же в последний раз он обмывался целиком. По всему получалось, что после турнира.

Его величество хмуро оглядел Дика и показал ему на соседнее с собой кресло — то, которое предназначалось прежде для Филиппа-Августа. Граф Йоркский, подоспевший к королевской трапезе, которого корнуоллец заметил краем глаза, от злости стал малиновым. Задевать молодого рыцаря, так неожиданно вошедшего в фавор к королю, он опасался, но то, что ненависть его осталась прежней, не было сомнений. Хотя ничего более странного нельзя себе представить: с тех пор, как Дик позволил себе лишнее с Альенор Йоркской, она успела украсить мужа не одной парой развесистых рогов. С чего Бальдер злился именно на своего бывшего оруженосца — бог весть.

Ричард придвинул к себе пирог, разломил его и из одной половины пальцем принялся выковыривать начинку. Вторую половину он придвинул корнуоллцу.

— Налей мне вина… Так. Ты получил свои пятьдесят ливров?

— Нет еще, ваше величество. Мне не довелось столкнуться с казначеем.

Король взглянул на него с удивлением, но и не без благосклонности:

— Ну-ну. Хоть кому-то нужны не только деньги. Скажу Роже, пусть выплатит деньги завтра же… О чем говорят в Мессине?

— Не знаю, государь.

— В Мессине говорят о вас, сир, — ответил за Дика Роберт. — Сицилийцы именуют вас Coeur de lion, сир.