Читаем без скачивания Черный человек. Книга 2 - Василий Головачев

— Где он сейчас? — Власта имела в виду Шаламова.

— Пока неизвестно. Вероятнее всего, где-то сел, был бы в пространстве, мы бы давно его засекли. Никуда не денется, будь уверена.

— А кто те двое, спровоцировавшие его ответить ударом на удар?

— Идентификация не закончена, потребуется еще час по расчетам Умника.

— Не пора включать «экстра»? Если «хирурги» начнут первыми…

— Подождем результатов поиска вертикальных связей, горизонтальная сеть не выведет нас ни на руководителей «хирургов», ни на контролеров Ордена, а большинство исполнителей мы и так знаем.

— Хорошо, — согласилась Боянова. — И все же не пропустить бы момент основной их атаки. Богоид все еще здесь? Я имею в виду этого «тысячеглазого» монстра, друга Шаламова.

Шевчук усмехнулся в бороду на «друга».

— Уследить за ним даже с нашей техникой невозможно. Он появляется на несколько минут у «сферы» и пропадает в никуда.

— Что же тянет его к человеку, что? Почему он появился у дома Железовского? И не его ли вмешательство предотвратило трагедию с тысячами жертв? — Глаза Бояновой загорелись. — Алекс, вдруг это нечто вроде спасательной службы Вершителей?! Какой-нибудь их киб-интеллект с неограниченными возможностями, призванный обеспечивать безопасность функционирования орилоунского метро и всего, что с ним связано? Вспомни появление «многоглазого»!

Шевчук погладил бороду, потом усы, снова бороду, хмыкнул и наконец изрек:

— Не лишено остроумия. И правдоподобия. Пусть ксенологи проанализируют, может быть, это поможет нам в будущем.

— Информацию получил, — доложил Умник, незримо присутствующий через сеть «спрута» во всех разговорах. — Мой личный вывод: вероятность истинности — ноль семь. Коллегам ИВК я доложил, приступили к анализу.

— Я к себе, — помолчав, сказала Боянова, настроение которой слегка поднялось.

— Один момент, — вмешался Умник. — Ваша сестра просит связи. По ее словам, она знает, где находится Аристарх Железовский. Туда уже направились Ромашин и Джума Хан.

— Найди Столбова, — приказала Боянова, переглядываясь с заместителем. — Сестру на «трек». Уровню два — общая готовность. — Комиссар вскинула руку с двумя пальцами в виде латинской буквы «V». — Пока, Алекс, не упусти Шаламова.

— Не лезь на рожон, — проворчал Шевчук ей вслед, но Бояновой уже не было в рубке.

Глава 4

Он мчался с невероятной скоростью по «суперструне» и сам был струной. А также сгустком информации, волной, математическим символом, пакетом смысла, измерением пространства, обладающего свойствами намного более сложными, чем масса, инерция, энергия и другие свойства Вселенной, в которой он родился.

Он пронизывал пространства, где время было прямо пропорционально геометрии континуума и вектору прилагаемой силы, где время носилось по замысловатым кривым и где совсем не было времени.

Он тонул в океане бесконечномерности и вязком болоте точки, выбирался на просторы светлых объемов Запределья, пробивался сквозь пресловутую пустую длительность — повторение набора одинаковых галактических скоплений и пустот, преодолевал судороги стремительного ветвления Метавселенной, плыл сквозь вечное Молчание, описываемое формулой: ubi nihil — nihil[71]; нырял в бездонные ямы по ту сторону завтра, падал в горловину стремительно разбегающейся во все стороны сразу реликтовой «суперструны» и наконец упал в самое начало эры хаотической инфляции.

Пространство вне тонкой пленки кожи, обтягивающей объем чудом сохранившегося «я», изменилось в три мгновенных скачка: бесконечное количество измерений — двадцать шесть измерений — двенадцать — три…

Свет!

Боль!

Блаженство уходящей муки невыразимости!

Мальгин очнулся.

Впечатление было такое, будто глазные яблоки повернулись на сто восемьдесят градусов и смотрят внутрь черепа. Мальгин видел медленную пульсацию крови в голове, хаос нервных связей, электрический бег импульсов по нервам и наслаивавшуюся на «грубую» материю цветовую объемную картину рождающихся мысленных образов.

Всплеск голубого свечения, укол холода в сердце, звон в голове — заработало поле сознания, общего для человека-интрасенса и «черного человека». Мальгин стал видеть практически во всех диапазонах спектра и чувствовать пространство во всех его проявлениях. Огляделся.

Он лежал на гладкой черной плите внутри помещения, имевшего форму многолучевой звезды. Следующий уровень зрения позволял оценить объект, в недрах которого располагалось данное помещение: Мальгин невольно цокнул языком — это был не просто объект, здание, строение или гора с пещерой, это был живой объект диаметром в семьсот семьдесят семь километров! И парил этот живой астероид в странной кипящей жидкости, постоянно меняющей плотность, температуру, спектр излучаемых энергий, размеры кипящих вихрей и пузырей и прочие не выразимые словами свойства. Космосом, каким его знал Мальгин, назвать эту «жидкость» было нельзя, но спустя несколько мгновений пришло озарение — это был тот самый «ложный вакуум», по определению земных ученых, соответствующий началу расширения Метавселенной, выделению ее и обособлению внутри Большой Вселенной, и «живой» объект был первым «газовым пузырьком» в толще «кипящей жидкости» Вселенной.

По расчетам тех же ученых, Мальгин попал к началу Большого Взрыва в момент, отстоящий от самого начала всего лишь на исчезающе малую величину временного интервала — десять в минус сорок четвертой степени секунды, однако процессы, формирующие законы физики данного континуума, задавали совершенно иные параметры, как времени, так и пространства, и действовали на органы чувств таким образом, что Мальгин не только оценивал окружавший его мир в соответствии с темпами здешней жизни, но и сам жил по тем же законам. До начала инфляционной эры в истории Метавселенной оставался по земным часам всего лишь невообразимо краткий миг — десять в минус сорок шестой степени секунды, но для тех, кто уже жил здесь и видел-чувствовал окружающий мир, время текло так же неторопливо, как оно текло для людей на Земле в их эпоху.

Вероятно, для жителей данного континуума, родившихся почти одновременно со своим домом — вселенной, их мир выглядел иначе, не так, как видел его Мальгин, но даже его «сверхчувств» не хватало для того, чтобы оценить, понять и описать этот мир, плывущий то в прошлое, то в будущее, вздрагивающий от судорог фазовых перестроек, проходящий множество этапов, дробящийся на домены-микровселенные, готовые начать свой путь взрывного расширения; в одном из таких доменов через миллиарды лет должна была родиться Галактика, Солнечная система и Земля.