Читаем без скачивания История германского фашизма - Конрад Гейден

Глава пятая

«Моя задача будет закончена, когда я доведу германский народ до восстания», — так заявил Гитлер в 1924 г. перед мюнхенским народным судом.

Была ли закончена его задача 30 января 1933 г.? «Мы победили, но это все же не служит основанием, чтобы мы потеряли мужество», — заявил вечером 30 января один руководящий национал-социалист якобинского направления. Весьма серьезные газеты, с мнением которых считался весь мир, объявили, что из борьбы подлинным победителем вышел Гугенберг. Считая империю и Пруссию, в его распоряжении находилось не менее четырех министерских постов. К тому же это были министерства хозяйства, в которых в эту прозаическую эпоху видели источник политических действий. Весьма далекий от национал-социалистов граф Шверин-Крозигк будет в качестве министра финансов оберегать кассу, в рейхсвере же, по-видимому, еще сильно влияние Шлейхера. Нет, приход этого правительства еще не означал великого национал-социалистского восстания. Это восстание теперь только начиналось. Наступал период не самой тяжелой, но самой великой и жестокой борьбы, которую когда-либо вел Гитлер.

В этой борьбе он преследовал две цели, которым соответствовали два метода борьбы. Путем грандиозной пропаганды нужно было собрать вокруг Гитлера большинство народа. Кстати сказать, лишь вокруг него, а не вокруг пестрых по составу союзников Гитлера. Самым сильным оружием в этой пропаганде был тот факт, что Гитлер стал канцлером. Успех помогал привлечению сторонников. Второй целью борьбы являлось уничтожение всех врагов и конкурентов, начиная с коммунистов и кончая дейч-националами. Это было достигнуто самым грубым по форме, но в то же время весьма искусным использованием находящейся в его распоряжении власти. При этом Гитлер еще не располагал всей властью, которую могло бы предоставить ему государство.

Искусно разыгранная интермедия помогла Гитлеру справиться с последними затруднениями. Президент настоял на том, чтобы Гитлер строго придерживался конституции и сохранял внутренний мир. Точно так же как и в ноябре прошлого года, он должен был до роспуска рейхстага попытаться получить в существующем парламенте большинство для своего правительства. С этой целью Гитлер завязал переговоры с вождем центра прелатом Каасом. Задачей этих переговоров, как заявил он, являлась отсрочка сессии рейхстага на год. Каас, однако, отказался от переговоров и по поручению правления партии написал Гитлеру письмо, в котором поставил новому канцлеру не меньше десяти каверзных вопросов. Вопросы эти содержали целую правительственную программу с некоторыми далеко идущими требованиями. Все вместе это представляло собой отказ от консервативной реставрации и от национал-социалистской революции. Вдобавок предъявленные вопросы партии центра были опубликованы и явились чем-то вроде политического ига, под которым должен был пройти Гитлер. Последнему теперь было нетрудно с согласия своих коллег по кабинету отклонить требования центра. Он написал Каасу вежливое письмо, в котором в елейном тоне заявлял, что лучше прекратить переговоры, чтобы избежать излишнего и нежелательного ожесточения. Перед богом и своей совестью он не видит иного выхода, кроме роспуска рейхстага, что и собирается предложить президенту. Впрочем, он надеется, что личные отношения с Брюнингом и Каасом благодаря этому не будут прерваны. Последнее было, несомненно, выражением уважения, которое этот легко подпадающий под чужое влияние человек питал к мудрым вождям центра. Однако эти мудрецы против собственного желания, несомненно, помогли развязать руки Гитлеру, который затем прижал к стенке консервативные элементы своей коалиции.

С замечательной быстротой прогрызли себе национал-социалисты доступ в административный аппарат. Министерства, которые достались официальным членам немецкой национальной партии, представляли собой головы без туловищ. Напротив, из прусского министерства внутренних дел Геринг руководил самым крупным административным аппаратом в Германии. Он немедленно ввел в аппарат большое число так называемых почетных комиссаров, как, например, вождя особых отрядов Далюеге, далее, своего личного адъютанта Халля и Зомерфельда. В качестве юридического советника он привлек в прусское министерство внутренних дел адвоката Гитлера, доктора Лютгебруна. Директором отдела полиции Геринг назначил весьма своеобразного кандидата, а именно прокурора в отставке Грауерта, бывшего управляющего делами союза работодателей Северо-запада, самой непримиримой, однобокой и антисоциальной организации германской тяжелой промышленности. Грауерт уже давно был национал-социалистом и имел большие заслуги по части финансирования своей партии.

Немедленно во всей Пруссии посыпались отставки и новые назначения. Увольнялись или отпускались в длительный отпуск чиновники — от старшего председателя провинции до уголовных комиссаров, — которые были известны как сторонники левых партий. Их преемниками были большей частью национал-социалисты. Это происходило во всех без исключения ведомствах, имевших отношение к полиции. Многочисленные вожди штурмовиков либо национал-социалистские функционеры были назначены полицей-президентами и притом на посты, которые ранее были заняты весьма правыми чиновниками. Так, например, берлинский полицей-президент Мельхер, один из главных помощников Папена в день 20 июля 1932 г., во время переворота в Пруссии был заменен национал-социалистским контр-адмиралом в отставке фон Леветцовом.[133] Еще до перевыборов рейхстага 5 марта в Пруссии было смещено несколько сот политических чиновников. Лишь благодаря такому методу действий Геринг в течение каких-нибудь 4 недель укрепил свои позиции настолько, что дейч-националам трудно было бы овладеть ими даже в случае, если бы позднейшие события протекали медленнее и не носили такого резкого характера.

Для того чтобы этот аппарат мог эффективно работать, ему нужно было предоставить полномочия, которые окончательно устранили бы политические права граждан, сильно ограниченные уже при Папене. С этой целью президент должен был подписать 4 февраля чрезвычайный декрет под красиво звучащим названием: «В защиту германского народа».

Он представлял властям право запрещать собрания под открытым небом и ношение форменной одежды. О всяком политическом собрании необходимо было сообщать полиции за 48 часов. Она могла запретить любое собрание, если, по ее мнению, существовала угроза общественному спокойствию. Собрание могло быть распущено, если на нем были произнесены выражения, оскорбительные для высших государственных чиновников. На тех же основаниях могли быть закрыты газеты. Для этого достаточно было, чтобы они «возбуждали» к неповиновению властям или помещали ложные сведения (от чего не была гарантирована ни одна газета). Тем самым национал-социалистские полицей-президенты Геринга получили в свое распоряжение нужные им каучуковые постановления, которые давали им возможность по произволу запрещать любую газету противника и распускать любое избирательное собрание. Эту возможность они широко использовали. В первые недели нового режима, еще до пожара рейхстага, был дважды запрещен «Форвертс», центральный орган германской социал-демократии, причем имперский суд дважды отменил этот запрет. Пятое отделение имперского суда на одном лишь заседании объявило недействительными 7 запрещений газет.

В помощь террору сверху пришел террор снизу. Штурмовики, срывая собрания, не делали никакого различия между своими противниками. Так, в Крефельде штурмовики ворвались на избирательное собрание центра, разогнали собравшихся выстрелами в воздух и избили оратора, бывшего имперского министра труда Штегервальда. Был сорван ряд собраний центра, в том числе собрание, на котором выступал д-р Брюнинг. По официальным отчетам германских информационных бюро, лишь за время до 5 марта в подобных столкновениях был убит 51 противник национал-социалистов, между тем как, по данным самих национал-социалистов, они потеряли только 18 сторонников. Не надо думать, что министр полиции Геринг был особенно возмущен этими эксцессами своих политических друзей. Напротив, Гитлер благодаря протесту Папена и Гинденбурга оказался по меньшей мере в неловком положении. 22 февраля он опубликовал воззвание, в котором, не приводя никаких фактов, утверждал, что за эти эксцессы ответственны провокационные элементы из среды его противников, национал-социалисты должны выступить дисциплинированно против подобных намерений и, в частности, иметь в виду, что не центр, а марксисты являются врагом, который должен быть разбит. В историческом отношении воззвание это интересно тем, что оно является первым из многих десятков деклараций Гитлера, в которых вождь национал-социалистов пытался избавиться от им же вызванных духов.