Читаем без скачивания Последний царь - Эдвард Радзинский

Оказывается, Яковлев благополучно проживал в двадцатых годах в Китае под фамилией Стоянович. Никакого расстрела не было – в 1919 году Яковлев попросту бежал в Харбин из России. Но в 1927 году он решил вернуться из Китая в СССР. Разумеется, он попадает в руки соответствующей организации, которую сам же когда-то основал. После длительного следствия он был осужден. Только революционные заслуги спасли его от расстрела. Его отправляют в знаменитый Соловецкий лагерь и впоследствии – на Беломорско-Балтийский канал.

Но в своей статье следователь Н. Лешкин приводит показания одного из старых чекистов, который в 1929 году, «когда Мячина судили, как Стояновича», был на Высших курсах в Москве.

И слышал следующий рассказ Артура Артузова, руководителя советской разведки:

«В гражданскую войну были жертвы, которые на пользу дела порочили свое имя изменой… К примеру, Костя Мячин ушел на сторону Колчака с согласия ЧК. Он отступил в Китай, где много сделал, как Стоянович. Об этом пока говорить не время, это засветит нашу агентуру. Он был образцовым резидентом. К нему стали подбираться. Стоянович был вынужден вернуться. Сейчас он осужден, но так надо. Мы его вскоре оправдаем и наградим».

Действительно, уже через два года Яковлева досрочно освобождают – за «самоотверженный труд на Беломорско-Балтийском канале…».

Итак, оказывается, измены не было? Преступления не было? Был истинный большевик, верный чекист Костя Мячин? Но в страшном 1937 году, в разгар сталинских репрессий, когда Яковлева выгонят со всех работ, он напишет отчаянное письмо Сталину, где будет такая фраза: «Нельзя же допустить, чтобы за одно и то же преступление я снова нес наказание?»

Значит, преступление все-таки было? И за него было наказание? О преступлении пишет в своих «Воспоминаниях» и его жена Ольга.

Опять все запутал этот загадочный человек с тремя фамилиями. Так кто же все-таки он был?

Верный большевик, образцовый чекист? Или?..

Или азартный игрок, всю жизнь игравший в сложные двойные игры, шедший навстречу самым невероятным приключениям, который после своей секретной миссии окончательно разочаровался в большевиках. Он понял: высокие идеалы уже сменились бесстыдной борьбой за власть…

Но, уйдя к белым, он вскоре увидел: они не верят бывшему красному комиссару, ненавидят его. Его жена рассказывает в своих «Воспоминаниях», как часто он не спал ночами, как мучился и постоянно восклицал: «Что же я наделал!»

И тогда этот фантастический человек придумал новый поворот в своей судьбе: он бежит от белых в Китай. В Китае он становится советником знаменитого китайского революционера Сун Ятсена и, видимо, входит в контакт с советской разведкой.

Так он попытался заработать право вернуться в Россию. Но он ошибся: слишком заметной он был фигурой прежде, слишком много осталось у него недругов на родине…

Измены ему не простили. Очутившись в лагерях, он пишет бесконечные просьбы в правительство об освобождении, вспоминает свои заслуги перед революцией. Именно тогда он создает свои воспоминания – «Последний рейс Романовых». Написанные в лагере, они были всего лишь еще одной попыткой напомнить о своих заслугах. Но в это время Троцкий уже был выслан из страны, троцкизм разгромлен… И Яковлев, конечно же, боится написать, что главной целью его миссии было привезти Царскую Семью в Москву – на суд, о котором мечтал Лев Троцкий. Вместо этого он повторяет ложь, которой когда-то запутывал уральцев: он-де с самого начала вез царя в Екатеринбург. Что ж, Свердлов давно в могиле, опровергать Яковлева некому. Но он не знает, что на Урале его бывший попутчик Матвеев напишет в своих «Записках»: «Яковлев… вызывает меня к себе и задает вопрос: приходилось ли мне выполнять военные секретные поручения. Получив от меня утвердительный ответ, Яковлев сообщает, что ему дано задание перевезти бывшего царя в Москву» (курсив мой. – Э. Р.).

И, конечно же, в яковлевских воспоминаниях нет ответа и на самый важный вопрос: когда он «изжил идею большевизма». Если это произошло после его поездки за царем – тогда все понятно. Но если – до?

Тогда уже совсем в новом свете предстает все его путешествие. Его мягкость, задушевные разговоры… И, наконец, загадочная телеграмма, которую получили за его подписью в Тобольске великие княжны: «Едем благополучно. Христос с вами. Как здоровье маленького? Яковлев». Какая неожиданная лексика для большевика!

Конечно же, это – телеграмма царя! Последняя телеграмма Николая II, которую Яковлев отправил за своей подписью. За своей подписью большевистский комиссар отправляет телеграмму Николая Кровавого?!

Революция – время маленьких Наполеонов. И, может быть, этот человек с тремя фамилиями вел свою – третью Игру. Была Игра Свердлова, Игра Голощекина, но была и его отчаянная Игра. Возможно, совсем не в Москву он собирался повезти свой поезд после Омска. Интересная запись проскользнула в дневнике царицы: «16(29) апреля в поезде… Омский сов[ет] деп[утатов] не разрешает нам проехать через Омск, так как боятся, что нас захотят увезти в Японию».

Может быть, истина – в этом полунамеке? Может, только ей – подлинному главе семейства – намекнул таинственный Уполномоченный о своей цели? И отсюда – все его поведение с Царской Семьей?..

Но неминуемый конец ждал тех, кто свершил революцию. 16 сентября 1938 года загадочный спутник последнего царя Яковлев-Мячин-Стоянович был арестован и навсегда исчез в сталинском лагере. Так и унес он с собой свою тайну.

Часть третья

Ипатьевская ночь

Глава 12

Последний дом

Над городом на самом высоком холме возвышалась (возносилась) Вознесенская церковь. Рядом с церковью несколько домов образовали Вознесенскую площадь.

Один из них стоял прямо против церкви: приземистый, белый, с толстыми стенами и каменной резьбой по всему фасаду. Лицом – приземистым фасадом – дом был обращен к проспекту и храму, а толстым боком спускался по косогору вдоль глухого Вознесенского переулка. И здесь окна первого, полуподвального этажа с трудом выглядывали из-под земли.

Одно из этих полуподвальных окон было между двумя деревьями. Это и было окно той самой комнаты…

Но, подъезжая к дому, они ничего этого не увидели. Дом был почти до крыши закрыт очень высоким забором. Чуть-чуть выглядывала лишь верхняя часть окон второго этажа. Вокруг дома стояла охрана.

Прежнему хозяину дома, инженеру Ипатьеву, не повезло. Один из влиятельнейших членов Совета, Петр Войков, был сыном горного инженера, хорошо знал Ипатьева и не раз бывал в этом доме с толстыми стенами, очень удобно расположенном (удобно, чтобы охранять).