Читаем без скачивания Екатерина Дашкова - Ольга Елисеева

На протяжении веков многие дамы из августейших семей надевали корону, что вызывало споры, даже войны. При дворах монархов всегда существовал штат сугубо женских должностей от статс-дам до горничных. Но никогда прежде представительница слабого пола не получала повеления стать чиновником. Принести присягу и служить. Как служили мужчины. Как работала сама Екатерина Великая.

Императрица была свободна от господствовавших стереотипов. А общество? И тут нас ожидает сюрприз. Среди русских известий, далеко не всегда доброжелательных к Дашковой, нет негативных отзывов на сам факт назначения ее директором. Ругали характер княгини, отдельные поступки, но, похоже, современникам не приходило в голову подвергать сомнению право Екатерины Романовны занять пост. В Европе, особенно во Франции, — наоборот. Возмущались именно несообразностью пола и должности. Шарль Массой рассуждал о «геникократии» в России. Даже признававший интеллект княгини парижский астроном Ж.Ж. Лаланд высказывал русским коллегам удивление{728}.

Мужи явно не стремились потесниться на ученом олимпе. Но в России за первую половину XVIII века привыкли к женщинам у власти. А в повседневной жизни — к широкой хозяйственной деятельности жен и матерей. Пока мужчины служили, дамы управляли поместьями с расположенными там предприятиями, заключали сделки, свободно распоряжались собственным приданым.

Мужчин-иностранцев подобное положение задевало: «В царствование Екатерины II женщины уже заняли первенствующее место при дворе, откуда первенство их распространилось на семью и на общество… Уважение и страх, внушаемый Екатериной вельможам, казалось, распространились на весь ее пол… В деревне мужеподобность женщин была еще заметнее. Вдовам и совершеннолетним девицам часто приходится управлять имениями… вдаваться в подробности, мало подходящие их полу. Покупка, продажа и мена рабов, распределение между ними работы, наконец, присутствие при сечении — все это претило бы женской чувствительности и стыдливости в стране, где мужчины не сведены до уровня домашних животных… Княгиня Дашкова не только усвоила мужские вкусы и манеры, но и обратилась совсем в мужчину, заняв должность директора Академии наук»{729}.

Блестящий образчик тендерного шовинизма. Не стоит преувеличивать и покладистость российских современников. Вот эпиграмма Державина, много конфликтовавшего с Дашковой: «Се лик/ И баба, и мужик». При этом Гавриил Романович шовинистом вовсе не был, передоверил управление имением и хозяйственные заботы второй супруге, а для себя оставил службу в Сенате и стихотворство. Однако подпись к портрету директора Академии наук весьма красноречива. Впрочем, как и сам портрет. Дашкова на нем — вылитый брат Александр Романович, только в платье. Существует даже теория, что оба изображения писал крепостной художник Воронцова, прекрасно уловивший семейное сходство{730}. И взгляд, и выражение лиц одно. Далеко не дамское. Перед нами государственный муж. Или государственная жена, если хотите.

Но в том-то и беда, что конец XVIII века отнюдь не походил на рассвет эпохи Просвещения, когда мыслители увидели в женщине творческое начало. В 1784 году в журнале «Собеседник» Дашкова поместила перевод статьи Генриха Корнелиуса Агриппы «О величии и превосходстве женского пола», написанной в начале XVI века{731}. Теперь, испугавшись «раскрепощенной Фимины», многие современники готовы были согласиться с Руссо: «Женщина, почитай твоего господина; это тот, кто работает для тебя, кто добывает твой хлеб, кто дает тебе пропитание: это мужчина»{732}. В моду вошли «чувствительное сердце» и «милый ум», о котором «ничего не скажешь, поскольку его находишь ни больше ни меньше, чем в себе самом».

Еще одна маска, надетая на женщину представителями сильного пола. Екатерина Романовна ее сняла. Как сняла и Екатерина II. Обе жестоко поплатились за отказ от стереотипа. Обе пошли до конца.

Но, прежде чем принять назначение в академию, княгиня все-таки заколебалась. Среди русских современников она одна гласно выразила то, что у многих было на уме: «Сам Господь Бог, создавая меня женщиной, избавил от должности директора Академии наук»{733}.

Почему так? Долгие годы княгиня стремилась участвовать в государственных делах, сетовала на то, что ее таланты не востребованы дома. Либо отказ был сугубо дипломатическим, либо Дашкова мечтала о другой роли. Вопросы пола не беспокоили Екатерину Романовну, ни когда в 1762 году она скакала на коне в гвардейском мундире, ни когда после переворота добивалась участья в управлении страной. Но давать советы и указания — одно, а реально руководить учреждением — другое. В январе 1783 года княгине предложили дело, за которое пришлось бы отвечать.

Показав всем заинтересованным лицам, что она в ужасе от случившегося, княгиня приняла вызов.

Мадам директор

Попробуем понять Екатерину II. Почему она решила поставить Дашкову во главе Академии наук? Ответ Потемкина: государыне «надоели дураки» — лишь желанная для самой княгини формулировка. Были тысячи причин. Среди которых ум, образованность, широкая известность в европейских научных кругах — важные, но не единственные. Дашкову следовало занять. Причем так, чтобы у нее не оставалось времени на участие в политике. Сообразно дарованиям и весу нашей героини требовалось подыскать важное, но совершенно безопасное для государства дело.

Академия настолько же приближала, насколько и отдаляла старую подругу от императрицы. Это был целый мир, особое царство, которое Екатерина II щедро подарила княгине. Здесь Дашкова могла чувствовать себя относительно независимо. Не стоять у трона, а сама сесть в кресло правителя. Так и случилось. Но путь директора, как и путь монарха, вовсе не усыпан розами. Нет лучшего способа понять, где кончаются благие пожелания и начинаются реальные возможности, чем взвалив на себя административную ношу. «Я оказалась запряжена в воз, совершенно развалившийся», — констатировала Дашкова.

Екатерина II знала это давно. При сохранении за старым другом и сподвижником К.Г. Разумовским номинального поста президента Академии наук, императрица еще в 1766 году ввела должность директора, которую занял младший из братьев Орловых — Владимир. Когда Орловы пали, Владимир Григорьевич вышел в отставку, порекомендовав на свое место поэта и переводчика С.Г. Домашнева, человека, без сомнения, способного к литературному труду, но слабого администратора, перессорившегося со многими академиками. За время своего директорства, с 1775 по 1783 год, он так запутал финансовые дела, что императрице пришлось назначить специальное расследование. В состав сенатской комиссии вошли А.Р. Воронцов и П.В. Завадовский, а от академии — Ф.У. Т. Эпинус{734}.