Читаем без скачивания Garaf - Олег Верещагин

— В обмен на согласие наших князей на сказанное тобой — что пользы будет нам от вас сейчас? — спросил Эйнор на талиска, вызвав перешёптывание и удивлённые взгляды танов.

— Наши мечи для Руэты и Чёрного Короля — но не рукоятью, а остриём, — сказал тан. Трое его товарищей кивнули. — Наши мечи для Арвелега из Форноста — не остриём, а рукоятью.

— Рукояти ваших мечей — сейчас, в обмен на короля, который не будет указывать вам, как жить и отдаст вам землю, которую вы зовёте вашей — после падения Чёрного Короля, — сказал Эйнор и обнажил Бар. — Мои слова — слова князя Арвелега: да будет так, как сказали вы.

Холмовики обменялись возбуждёнными возгласами.

— Серый Старик говорил нам, что ты и твои князья честные люди, — сказал старший из танов. — Ну что ж, возьми и нашу клятву и донеси её своим правителям, юноша, говорящий голосом Арвелега…

…Когда Эйнор вернулся, оруженосцы — плечом к плечу, тихие и послушные, сидели на брёвнышке, сложив руки на коленях и преданно смотрели на рыцаря.

— Что? — подозрительно спросил он, останавливаясь возле кустов, из которых вышел.

Оруженосцы вздохнули. Вместе, в унисон.

— Что? — более нервно уточнил Эйнор.

— Вместе столько дорог прошли, — сказал Гарав со слезой в голосе. Фередир закивал и хлюпнул носом. — Плечом к плечу стояли, одним плащом укрывались, одним лопухом подтир… кгхмр… Все лишения делили, радости и беды… — тут его слегка заперло, мальчишка задумался, что же они могли делать с радостями и бедами. Вместо него включился Фередир:

— Ты мне как отец родной, — убеждённо сказал он, и Эйнор вытаращил глаза. — А я тебе — как сын…

— Храни Валары от такого блудливого щенка в сыновьях… — пробормотал Эйнор. Фредир затряс головой:

— Не спорь, я лучше знаю… Какие тайны у отца от верного сына?!

— И вот заехали мы в глушь глухую, — влючился Гарав, — и быв зверьми кусаны и людьми пуганы немилосердно, и виденицы злые нас терзали… и думали мы, что старший наш — вроде брата нам родного и справедливого…

— Так отца или брата? — уточнил Эйнор.

— А оно вон как вышло, — гнул своё Гарав. Мальчишки повесили головы. — Закрыл брат наш и отец от нас, глупых, своё сердце… — плечи Фередира вздрагивали. — Ходит окрест, а чего, куда — нам не сказывает… Что ж нам, доверия лишённым, делать?! Закинуть петельки на берёзоньку, да и… — Гарав сглотнул и выдавил слезу. — Чем жить в таком позорном недоверии — уж лучше живота лишиться…

— Верно, верно… — простонал Фередир подозрительно срывающимся (явно не от рыданий) голосом.

— Нет, ты, Фередир, раньше таким наглым определённо не был, — задумчиво сказал Эйнор, расстёгивая перевязи.

— А это зачем? — с неподдельным интересом спросил Гарав, чутко следивший за движениями рыцаря. Эйнор ласково улыбнулся. — Федька–а… — пропел Гарав, поднимаясь с места…

… — А как ты всё–таки вперёд нас через лес прошёл? — спросил Эйнор, жуя твёрдую полоску вяленого мяса. — Мы скакали полдня и всю ночь. А тебя вообще не видели, выезжаем — ты спишь на корне.

Гарав сердито зыркнул на рыцаря, натягивая левый сапог. Потёр по очереди плечи, по которым сильно досталось перевязью. Но потом хмыкнул и начал рассказывать, не замечая, что Эйнор с середины рассказа застыл, держа в руке мясо, а Фередир сел рядом прямо на землю и вытаращил глаза.

— КТО?! — с каким–то звоном выкрикнул Эйнор, когда Гарав назвал имя певца–эльфа, а Фередир обеими руками с отчётливым шлепком зажал себе рот и ещё более выпученными глазами повёл в сторону дальнего леса. — Мэглор Нъйэлло?!

— Ну… он так сказал… — Гарав даже немного испугался. — А что, вы его знаете, что ли? — он поочерёдно посмотрел на своих друзей.

— Macalaure Feanaro–hino! — выкрикнул Эйнор. Он был бледный и как будто даже Гарава не видел. — Помнишь, я как–то пел его песню… в самом начале! Макалаурэ сын Феанаро! Мэглор, иначе говоря! Мэглор сын Феанора! Мэглор Нъйэлло! Мэглор Певец!!! О Валар!!! Ты харадский длинношёрстный баран, Гарав! Ты не волчонок, ты слепой крот!

— Чего это я… — вяло бормотнул Гарав и спросил: — Это ТОТ САМЫЙ?! Из древних времён?!

— Древних… — Фередир не то икнул, не то хихикнул. — Когда он пропал без вести — Нуменора ещё не было… правда, Эйнор?

Рыцарь только рукой махнул. И с какой–то нелепой надеждой — или страхом ? — спросил:

— А тебе это не приснилось, Волчонок?

Гарав честно подумал над этим. И со вздохом пожал плечами:

— Не знаю.

Эйнор ещё какое–то время смотрел на него. Потом встал и скомандовал:

— Собираемся. И так задержались.

Мальчишки стали ускоренно сворачивать маленький импровизированный лагерь. Что ни говори, а у двоих это получалось намного быстрей и слаженней, чем у одного. Наблюдая за их вознёй, Эйнор подумал: «Что ж, видимо, Волчонок теперь и правда от меня никуда не денется. Ну и к лучшему, хороший он парень. И будет хорошим рыцарем.»

— Мы едем в Зимру, — сказал Эйнор, затягивая подпругу Фиона. Фередир поднял голову от щита, который крепил в чехле на конском боку. Гарав спросил равнодушно:

— В Раздол не поедем?

— Нет, — покачал головой Эйнор. — Прости, Волчонок. В Зимру.

— Мне–то что, — так же равнодушно сказал Гарав, вскакивая в седло. Разобрал поводья. — В Зимру — так в Зимру… — и закончил по–русски: — Нны, холера!

— Лето, ты где шлялся?— Считал, сколько есть шансов,Что наша река высохнет.— Ты что, надо мной издеваешься?Садись, а то суп выстынет.…Мальчика звали Летом.Дали в детстве такую кличку,Потому что на лицо — все приметы:Температура — сорок с лишним,Голова горяча: хоть котлетыНа лобешнике жарь, хоть блинчик,Удивлялись родители: «Как это?И в кого он такой вышел?»(Вся семья — как посыпана снегом).Папа зуб точил на соседа,Но сосед был до одури честным,Ходил в церковь, носил крестик,И, к тому же, весной стал птицей,Так что папа утихомирился,И забыл о своей версии……Мальчика звали ЛетомИ он откликался, как правило.Он говорил — словно бредил,Смышленый — что взрослым завидно,Веселый — не нахохочешься,Но шутки стали, как ежики —Сказал, губки сделал бантиком,Играться ушел с приятелем,Кататься на велосипеде,А у тетенек и дяденекМурашки ползут по кожице —Чешутся, словно йети,Блохастые от неухожености:«Вот это пошли дети,Вот это растут сложности».— О чем ты задумался, Лето?— О космосе.— Подумать, все дети, как дети,А этот… Господи!..…13 лет длилось лето.Мальчик вырос неправильным,И понял, что на планетеЕму места не оставлено,Что он — как бобовое зернышкоИз сказки —Среди горошин.Что небо рукой достать может онНо небо его —Не может.Бог любит горох,Что БогуКакой–то боб.Что прокуОт этого переростка?Он даже сказать простоНе может. Мымрит стихами.И ангел, который хвостикСкрывал, под бельё пихая,Шепнул Богу: «Пап, дай мне»Бог сказал: «Нет вопросов!»И отдал его. С потрохами…— Доктор, что с нашим мальчиком?— Мальчик Ваш неудачливый.Пару годков, не иначе какОтправите ваше ЛетоВ милом таком ящичкеПлыть по реке Лете……Осталась горячка от лета,Мальчик, в пальто кутаясьДержался за сигаретуИ за вбитую в голову глупость,Что вертится он на вертелеКебабом у адского пламени,Какая–то хворь жалила:Это чертенок шарикиКатал по крови детской,Мальчик решил: «Бог — жадина,Ему в падло содержать меня,Украл у меня детство:Волосы вон лезут,Как глобус башка гладкая».Бог занят был интереснымЧем–то и содержательным,Не поспешил слезть иМальчишку к груди прижать своей.А зов со словом ругательнымПо почте ушел небеснойК самому главному бесу,И тот решил настоятельноМальчику отвеситьБоли, убить заразоюМысли о небе, и взять себеВ ад его.Председателем.«Иди ко мне, мой сладенькийЯсный мой…»…— Мне больно. Уйми боль мою.— Ложись на подушку.— А можно, я проснусь в раю?Я почти свят, не вру,Не целованный, непьющий.— Окей. Отстегни душу.В чистилище простирнуИ вечный тебе уютВ будущем……Мальчик совсем сбрендил:Метался меж Богом и Бесом.И тот ведь на «Бэ» и этот,По три буквы каждый весом.Кому отдать предпочтение?Он таял песочным печеньем,В чьей–то доброй руке над чашкойЧая крепкого — вверх тормашками…… — Боже, пусти, так тяжко мне…В ответ слышен хохот бесов.Мальчик хрипит и кашляет:Глаза, как июль, горячие,И не кислород, а лезвияВокруг, и дышать — мочи нет……Млея в массажном кресле,Бес ему: «Что ж не весел?Кривишь лицо и корчишься?Счастливо быль закончится.Молись и целуй мне перстень».Он целовал, брезгуя.То перстень,То на шнурке крестик……Проснулся утром: «Где я?Нигде не болит. Я умер?»Рядом сидит феяИ пейзаж на холсте рисует.Фея:— Тебя не добудишься!Во сне говоришь, крутишься,Хныкаешь, капризуля.Смотри: на щеке пуговицыОставили штампы–оттиски.— Я спал?— Все четыре осени!Бог возвратился из отпускаИ спрашивал: «Где горошина,Та, что самая крупная,Любимая моя клумбная?»— Чтобы скорей в суп ее?— Глупенький ты, глупенький,Разве Бог суп кушает?Вставай, иди чисть зубики.На кухне, как погремушкамиЗвенеть начала посудою.Мальчик потер макушку:«Ого, как запутались кудри!» [90]

Эйнор и Фередир слушали негромко читающего Гарава задумчиво, покачиваясь в сёдлах. Потом Фередир сказал: