Читаем без скачивания Встречи на перекрестках - Евгений Примаков

Помню наше совместное с американской делегацией выступление в Маниле в июле 1998 года после окончания АРФ – Асеановского регионального форума по безопасности, ежегодное участие в котором принимают страны АСЕАН и так называемые полноправные партнеры по диалогу, в число которых входят США, Россия, Китай, Индия, Япония, Канада, Австралия, Новая Зеландия, Южная Корея, Европейский союз и другие. Я уже писал о том, что по традиции во время последнего обеда каждая делегация во главе с министром иностранных дел представляет свой художественный «номер». На этот раз решили выступить вместе с делегацией США, о чем в принципе договорились чуть ли не за год до этого, переписывались, «утрясали» текст, но репетировали только раз незадолго до выхода на публику в Маниле.

– НАТО включило в себя Венгрию, – пропела Мадлен Олбрайт на музыку Бернстайна «Вестсайдская история».

– Это самая большая ошибка, – пропел я в ответ на ту же музыку.

Зал, в котором присутствовали все делегаты, «одобрительно неистовствовал».

Два сценария

С подписания основополагающего акта произошли беспрецедентные события. НАТО осуществило многодневные бомбардировки Югославии.

Впервые в истории Североатлантический альянс применил силу не для обороны своих союзников, ради чего он, как неоднократно объявлялось, и создавался. Впервые военную машину НАТО использовали за пределами входящих в союз государств. Впервые НАТО применило военную силу без согласия Совета Безопасности ООН, и ракетные обстрелы и бомбовые удары наносились не только по военным, но и по гражданским объектам. Такая «неразборчивость», напоминавшая практику Второй мировой войны, служила одной цели – запугать Югославию, подтолкнуть ее к капитуляции.

И все это, вместе взятое, выдавалось за необходимость действовать так в условиях этнических чисток, проводимых С. Милошевичем в Косове. Не намерен оправдывать антиалбанские действия в этом югославском крае. Более того, российские представители, и я в том числе, многократно говорили президенту Югославии о необходимости предоставления Косову широкой автономии. Наши призывы оставались без внимания.

Но все же: приблизительно два-полтора года назад именно американские официальные представители считали так называемую Армию освобождения Косова террористической организацией.

Только за первые две недели натовских бомбардировок беженцами стало по меньшей мере в семь раз больше косоваров, чем за все время «этнических чисток», которые, как было заявлено, вызвали эти бомбардировки.

После начала «миротворческой» операции Косово стали покидать, спасаясь от террористов, десятки тысяч сербов.

Бомбардировки Югославии нанесли серьезнейший удар по отношениям России с НАТО. Может быть, в таких условиях следовало бы признать ошибкой те огромные усилия, которые были предприняты нами, чтобы добиться конструктивного взаимопонимания с Североатлантическим союзом? Я однозначно отвечаю на этот вопрос отрицательно. Прежде всего потому, что кровавая операция НАТО была прервана в решающей степени благодаря той роли, которую сыграла Россия. И смею утверждать, что Россия не могла бы с такой силой и так эффективно заявить о себе на миротворческом поприще, если б не было в истории ее дипломатии изнурительных, но в конечном счете полностью оправданных переговоров с целью подготовки и подписания Основополагающего акта.

Возможность достижения компромисса России с НАТО, доказанная подписанием этого акта, безусловно прибавила число тех, кто посчитал натовскую операцию против Югославии грубейшей ошибкой. А неизбежность перспективы резкого ухудшения отношений с Россией, в частности прекращения деятельности Совета постоянного сотрудничества (СПС), как представляется, способствовала сдерживанию эскалации военных действий, предотвратила сухопутную операцию НАТО против Югославии.

Региональная дилемма: сила или другие методы

Становится все яснее, что это – один из центральных вопросов международных отношений после окончания холодной войны. Жизнь убеждает в этом. Речь, по сути, идет о возможных мерах, направленных на нейтрализацию негативной политики некоторых государств.

В период холодной войны применение силы практически исключалось только между двумя супердержавами, так как это грозило всеобщим ядерным столкновением. Вместе с тем сила использовалась как способ решения тех или иных задач и Соединенными Штатами, и Советским Союзом (война в Корее, война во Вьетнаме, бомбардировки Камбоджи, подавление восстания в Венгрии, ввод танков в Прагу, войск в Афганистан). СССР и США резко критиковали друг друга. Можно сказать, вели друг против друга пропагандистские войны. Помогали или пытались помочь тем, против кого применяла силу другая супердержава. Хотя прямого вовлечения в конфликты не происходило, международная обстановка обострялась. Могут ли себе позволить США и Россия и в новых условиях действовать по той же схеме – с «развязанными руками», уповая на то, что наличие оружия массового уничтожения удержит противоположную сторону от прямого столкновения?

К силе прибегали во время холодной войны и другие государства, относящиеся к западному лагерю, действуя иногда без США или даже вопреки им. Примером могут служить англо-франко-израильское нападение на Египет в 1956 году, война Англии против Аргентины из-за Фолклендских островов в 1982 году. Но как быть сейчас, когда продолжаются локальные конфликты и нередко их участники скатываются к курсу, идущему вразрез с общепризнанными нормами международного права? Уповать на военную силу или проходить мимо этих явлений в международной жизни? И не то и не другое.

Нет ни одного исторического примера, когда даже при массированном применении силы, используя самые современные электронные способы ведения военных действий, удавалось бы заменить те или иные «неугодные режимы». Вместе с тем новые условия, возникшие после окончания эры глобальной конфронтации, делают возможными скоординированные меры на политическом поле – решительные, подчас жесткие, которые позволяют добиваться, чтобы любое государство придерживалось общепризнанных цивилизованных норм поведения.

Реальность решения этой задачи политическими приемами доказывает развитие событий в связи с иракским и косовским кризисами, прерванное и в одном и в другом случае силовыми мерами, инспирированными США. Находясь на посту министра иностранных дел России, я описываю все это не как сторонний наблюдатель или человек, почерпнувший информацию из вторых или третьих рук.

Во время холодной войны любую позицию нашей страны в конфликтных ситуациях связывали с противоборством СССР и США. После окончания холодной войны этот аргумент потерял смысл, равно как и попытки представить дело так, будто российская позиция продиктована в иракском случае стремлением получить дивиденды в экономической области после снятия санкций с Багдада, а в югославском – историческими симпатиями к сербам. В действительности главная причина, по которой Россия действовала именно так, а не иначе, заключалась в стратегической ставке на политические приемы урегулирования.