Читаем без скачивания Святополк Окаянный - Александр Майборода

Вслед за командой князя на дворе поднялась шумная суета. Дружинники с криками побежали искать коней. Конюхи загикали на непослушных лошадей.

Но вскоре к князю подвели оседланного черного коня, а у ворот уже строился отряд закованных в броню всадников.

Дружинники понимали, насколько опасна затея князя, однако готовы были следовать за ним.

Сев на коня, Ярослав подъехал к воротам и с циничной небрежностью приказал:

— Открывайте ворота и пускайте вперед телеги с дохляками.

Глава 28

Коротка летняя ночь. И вот уже робкие ночные тени тают под лучами утреннего солнца. Еще не отпели песни соловьи, а ранние путники, ежась под свежим ветерком, торопятся отправиться в путь.

Но что за диво? Как ночной бред, как видение, — по широкому тракту движется странная процессия. Впереди телеги, покрытые серой рогожей, а за ними сам князь Ярослав, а следом княжеская дружина. Все одеты в черное — все, как вороны, собирающиеся над падалью.

Путники привычно съезжают с дороги, чтобы пропустить дружину и оказать уважение князю. Но когда процессия приближается, путники с ужасом видят свисающие с телег мертвые руки и ноги и щедро пропитанные кровью грязные рогожи. Страшная процессия медленно подъезжает к городским воротам. И кажется, что плохо смазанные колеса телег плачут по загубленным душам.

Сторожа, знающие о произошедшей ночью драме, с удивленными взглядами захлопывают ворота, преграждая процессии путь.

Они смотрят с башен вниз. Как посмел проклятый князь вернуться в вольный Новгород?

Процессия останавливается. Но вперед выезжает на черном коне сам князь — лицо чернее ненастной осенней ночи. Не глядя на сторожей, он говорит возчикам, чтобы те открыли телеги. Возчики послушно сдирают рогожи, и сторожа немеют при виде груды мертвых тел.

Князь крестится на небо и громко рыдает:

— Господи, прости мой грех! Как мне замолить его?

Он обращается к сторожам:

— Позвольте мне хотя бы вернуть вам тела ваших братьев!

Обескураженные сторожа открывают ворота, и процессия медленно двигается по городу к вечевой площади.

Но впереди мрачной процессии уже летит страшная молва. И когда Ярослав въезжает на вечевую площадь, она уже полна горожан. Они стоят хмурые и крепко стискивают оружие: копья, топоры, мечи.

Увидев плачущего Ярослава, молча расступаются, образуя узкий проход. Над площадью висит зловещая тишина. Ярослав знает, что достаточно одного вскрика, чтобы враждебная толпа бросилась на него и растерзала на мелкие клочки. Но он смело правит к помосту с вечевым колоколом, где видны оставшиеся в живых старшины и их родственники. За ним с мертвым воем движутся телеги со страшным грузом.

На вечевой площади Ярослав сходит с коня и поднимается на помост. Взойдя на помост, низко кланяется на четыре стороны и исступленно крестится, и громко, размазывая обильные слезы на щеках, стонет:

— Господи, грешник я! Господи! За что умножились враги мои! Многие восстают на меня. Стрелы твои вонзились в меня. И готов я к бедам, и скорбь моя предо мною. Господи! Услышь молитву мою и не входи в суд с рабом твоим, потому что не оправдается пред тобой никто из живущих, так как преследует враг душу мою. Обступили меня тельцы тучные... Скопище злых обступило меня. Господи, Боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонителей моих избавь меня. Господи Иисусе Христе! Как ты в этом образе явился на землю ради нашего спасения, собственною волею дав пригвоздить руки свои на кресте, и принял страдание за наши грехи, так и меня сподобь принять страдание. Я же не от врагов принимаю это страдание, но от своего же брата, и не вмени ему, Господи, это в грех.

Наблюдавшие за этой картиной новгородцы настолько поражены поведением князя, что совершенно забыли о недавнем намерении отомстить князю. Еще больше их заинтриговали непонятные намеки князя о страдании, которое он принимает от своего брата.

Ярослав так жалобно сетовал на свои беды, что многих растрогал. Вот кто-то громко всхлипнул. А вот плач пронесся над толпой.

Это послужило Ярославу сигналом, что пора пояснять картину. Он уронил дорогую шапку на землю:

— Виноват я, что сгоряча перебил ваших братьев. За это мне горе — отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев. Грозится скоро идти на Новгород.

Старшины еще не верят.

— Не может быть.

Ярослав плачет:

— Со мной приехали гонцы от киевского боярина Блуда и от моей сестры, которые могут подтвердить все, что я говорю. Вот крест мой. Вот что они рассказывают. Напали на Бориса убийцы, посланные Святополком, как звери дикие. Обступив шатер, они проткнули его копьями и пронзили Бориса и слугу его Георгия, прикрывшего его своим телом.

Ярослав объясняет:

— Этот отрок по имени Георгий родом венгр. Борис его сильно любил, и возложил он на него гривну золотую большую, в которой он и служил ему. Убили Святополковы убийцы и многих других отроков Бориса. С Георгия же с этого не могли они быстро снять гривну с шеи, и отсекли голову его, и только тогда сняли гривну, а голову отбросили прочь. Убив Бориса, окаянные завернули его в шатер, положив на телегу, повезли, еще дышавшего. Святополк же окаянный, узнав, что Борис еще дышит, послал двух варягов прикончить его. Когда те пришли и увидели, что он еще жив, то один из них извлек меч и пронзил его в сердце.

Прервав свою жалобу, Ярослав широко трижды перекрестился на небо и продолжил:

— И так скончался блаженный Борис, приняв с другими праведниками венец вечной жизни от Христа Бога, сравнявшись с пророками и апостолами, пребывая с сонмом мучеников, почивая на лоне Авраама, видя неизреченную радость, распевая с ангелами и в веселии пребывая со всеми святыми. И положили тело его в церкви Василия, тайно принеся его в Вышгород. Окаянные же те убийцы пришли к Святополку, точно хвал)' заслужившие, беззаконники, Отец им всем сатана. Ибо такие слуги подобны бесам: бесы ведь посылаются на злое, ангелы же посылаются для добрых дел. Ангелы ведь не творят человеку зла, но добра ему желают постоянно, особенно же помогают христианам и защищают их от супостата-дьявола; а бесы побуждают человека на зле, завидуя ему; и так как видят, что человек от Бога в чести, — потому и завидуют и скоры на совершение зла. Злой человек, усердствуя злому делу, хуже беса, ибо бесы

Бога боятся, а злой человек ни Бога не боится, ни людей не стыдится; бесы ведь и креста Господня боятся, а человек злой и креста не боится.

В результате княжеской молитвы новгородские мужи рыдали, словно малые дети.

Заканчивая прочувственную речь, Ярослав добавил:

— И получил я известие, что Святополк с войском идет на Новгород, чтобы меня убить, а город сжечь, потому что он говорит, что Новгород подобен Содому и Гоморре. И ненавидит он вашу вольность, и поклялся он ее изничтожить.

Новгородские старшины, вытирая ручьи слез с седых усов, закричали:

— Грешен, князь, ты перед нами. Ты убил наших братьев. Но если Святополк окаянный идет на Новгород, то мы должны забыть наши обиды и встать вместе. Мы обязуемся выставить сорок тысяч воинов.

Ярослав чуть не задохнулся от охватившей его радости. Однако, вспомнив, как переменчивы люди, чтобы закрепить договоренность, он пообещал:

— Старшинам я ставлю две бочки золота. А если сяду на киевский стол, то Новгород освобожу от дани на десять лет.

Над телегами с мертвыми понеслись радостные крики. А еще радостнее стало, когда с других телег сняли рогожи, и под ними оказались бочки с медом. И мгновенно зашипели пенистые струи.

Несмотря на то, что новгородцы теперь были готовы носить его на руках, Ярослав все же остерегся ночевать на своем дворе в Новгороде и вернулся в село Ракомо.

У ворот его встретил испуганный рыцарь Харальд. По его изумленному лицу было видно, что он уже и не надеялся увидеть Ярослава в живых. Увидев живого и невредимого Ярослава, еще не веря своим глазам, он только смог выдавить короткий вопрос, по своей краткости достойный жителей древней Лаконики — суровых спартанцев:

— И как?

Ярослав самодовольно усмехнулся.

— Вам, варягам, все бы мечом махать. А как сказано в Священном Писании, в начале было слово. И нет силы сильнее слова, ибо мир сотворен словом и сотворен из слова.

Заметив остекленевшие глаза рыцаря, Ярослав пояснил проще:

— Я пролил перед ними такие огромные слезы и так жалобно каялся, что эти бараны теперь будут воевать за то, чтобы я сел на киевский стол.

Рыцарь не поверил:

— И они после той кровавой бойни, что мы устроили им, выставят войско?

— Сорок тысяч воинов, — сказал Ярослав, с удовольствием наслаждаясь изумлением рыцаря Харальда.

А киевские дружинники, Талец и его компания, были довольны не меньше. Ярослав приказал удобно разместить их и давать им все, что они пожелают.