Читаем без скачивания Контрразведка Future (сборник) - Василий Головачев

– Наши парни уже занимаются этим. Кого ещё ты можешь назвать кандидатом в резиденты Знающих?

Горюнов помолчал.

– Из тех, с кем я встречался? В первую очередь это Гюнтер Продль, исполнительный директор концерна «ОЭ», непосредственный начальник Гастона. Стэнли Цирулис, доктор наук из Европейского института нестандартных физических проблем. Он присутствовал на испытании слим-модулятора на третьем Кеплере. Универсалист Тимошенко, он тоже там был. Вот, пожалуй, и все пока.

– А твой начальник Леблан?

Горюнов заколебался, выдержал паузу.

– Он… странный… но ваш «эол» не даёт ему однозначной оценки, по его версии, вероятность того, что Леблан – агент Знающих, равна всего двадцати процентам.

– Однако это не статистическая погрешность, это весьма и весьма настораживающая цифра. То есть число.

– Я же говорю – он странный, ведь это он дал мне задание проверить письмо коллектива «Сферы», а резидент Вируса едва ли рискнул бы послать инспектора на объект, где готовится диверсия.

– Чтобы убедиться в твоей несостоятельности.

– Вряд ли, да и после испытаний слим-модулятора на Кеплере он вдруг посоветовал мне быть осторожнее. До сих пор не знаю, как к этому относиться.

Воеводин покачал головой.

– Действительно, странно.

Руслан помолчал.

– Хорошо. – Воеводин принял важный мыслевызов, заторопился. – Присматривайся к нему, встречайся почаще. У него большие связи в мировых элитах, хорошо бы привлечь его к нашей работе.

– Понял.

– Действуй.

Горюнов выпрямился, лицо его изменилось, стало привычно-деревянным, высокомерным, важным, ему нравилось носить эту маску самоуверенного чиновника, – и вышел.

Воеводин проводил его глазами, подумав, что театральная маска работает до поры до времени, пока более проницательные аналитики не раскусят игру человека. Но иногда характер деятельности накладывает на слабые натуры свои приоритеты, начальнические и равнодушные, и это надо вовремя заметить. Оставалось надеяться, что у парня сильная натура и крепкие нервы.

«Через час отправляем «Ра», – напомнил терафим.

Воеводин связался с Грымовым:

– Как экипаж?

– В порядке, – доложил Иван. – Шапиро рвётся в бой.

– Второй пассажир?

– Судя по отсутствию личных запросов, он вполне адекватен.

Вторым пассажиром спейсера был астрофизик и космолог, кандидат наук, сотрудник Азиатского Астрофизического института Исфандияр Бодха. Взять его в экспедицию к «дыре» между созвездиями Кентавра и Парусов, куда стремился «тёмный поток» галактик, посоветовал Шапиро.

– Мне понадобится консультант, – заявил он, – спец в области астрофизики космоса. Такой, чтобы от зубов отскакивало, фанат своего дела.

– Роза Линдсей не подойдёт? – предложил Грымов. – Она была консультантом экспедиции год назад.

– У неё не будет времени заниматься исследованиями.

– Но за два дня мы не успеем найти такого спеца.

Тогда Шапиро и предложил кандидатуру Бодхи.

– Он пакистанец, лет под сорок пять, но очень знающий, креативный, с самим Шпольским работал, создал теорию замкнутых суперструнных петель. Я с ним встречался пару раз, мужик очень целеустремлённый.

Думали недолго, рекомендации Всеволода Дмитриевича никогда не были голословными, и ровно через сутки после беседы с Шапиро Исфандияр Бодха вошёл в состав экспедиции.

– Буду на базе через полчаса, – закончил свои воспоминания Воеводин.

– Я уже на базе, – сказал Грымов, выключая линию.

Воеводин выключил аппаратуру кабинета, собираясь проследовать к метро, но его остановил ещё один вызов, по «красной» линии. Эту линию использовали только руководители тревожных служб или особо секретные сотрудники.

– Включи.

Инк развернул виом связи.

В глубине объёма сверкнул золотой кинжальчик – символ консорт-доступа, проявилась фигура абонента. Это был директор ФСБ Михал Вондлярский.

– Моё почтение, генерал.

– Добрый день, Михал.

– Что у вас происходит, Степан Фомич? У меня только что был Гицгер, жаловался на туман, который вы напустили вокруг внешней контрразведки.

Воеводин скупо улыбнулся.

– Без тумана в нашей работе никак.

– Тадеуш человек злопамятный, лучше его не раздражать. Он пойдёт выше, если я не предприму каких-нибудь дисциплинарных мер в отношении вас.

– Вы уже приняли.

– Не понял?

– Ваш меморандум о понижении статуса внешней службы уже внедряется в жизнь. Мне начинают совать палки в колёса.

– Я хотел вас предупредить…

– Но не предупредили.

– Это вынужденная мера, рождённая в недрах Совбеза. У вас там почему-то много недоброжелателей. Мне с трудом удалось избежать резких формулировок. Ограничение деятельности вашего филиала – самая мягкая.

– Поздравляю, – усмехнулся Воеводин.

Несколько мгновений глава ФСБ Земной Федерации смотрел на него изучающе и с сомнением, но продолжать тему не стал.

– Последний вопрос, генерал. Где «Ра»?

Воеводин выдержал паузу.

– «Ра» ещё не вернулся, господин директор.

– Не вернулся? А мне показалось…

– Вам показалось. Можете проверить базу на Умбриэле. Ждём вестей. Как только получим сообщение, я вам доложу.

Вондлярский тоже выдержал паузу.

– Хорошо, буду ждать.

Изображение главы ФСБ растаяло.

Воеводин, склонив голову к плечу, рассматривал пустой виом, и у него крепло убеждение, что директор знает о возвращении «Ра».

Глава 15. Преисподняя

Маккена никогда ещё не испытывал такого душевного подъёма, как нынче, после старта спейсера «к чёрту на кулички», по образному выражению Шапиро.

Провожали «Ра» только руководители «Сокола»: Воеводин, Грымов и Плетнёв, а также начальник третьей базы на Энцеладе Виссарион Петренко. Ни одного представителя из самой «конторы» (ФСБ) не было, что говорило о секретности старта больше, чем принятые меры безопасности.

Маккена ни разу не был на Энцеладе. Этот пятисоткилометровый ледяной спутник Сатурна его никогда не интересовал, несмотря на то, что внутри него существовал океан жидкой воды и присутствовала какая-то бактериальная жизнь.

Оказалось, что здесь, подо льдами Долины Гейзеров, прячется секретная база «Сокола», о существовании которой знали только ответственные лица контрразведки. В две тысячи двести восемнадцатом году в этом месте располагалась исследовательская станция, которая, как утверждали источники, утонула в результате подвижек верхнего слоя льда Энцелада. Но станция не утонула, её нашли контрразведчики (впрочем, тогда внешней контрразведки ещё не существовало, делом занимались безопасники), восстановили, накрыли «зеркалом», и она превратилась в базу, с которой мог стартовать даже такой гигант, как «Ра».

После возвращения из экспедиции к Омеге Кентавра отдых экипажа длился всего сутки. Затем он начал готовиться к новому походу, теперь уже за пределы не только родной галактики Млечный Путь, в точку пространства, которую отделяло от Солнца расстояние в три миллиарда световых лет.

Космолётчики готовились деятельно, для них не существовало неразрешимых задач, и новый поход они воспринимали как рутинно-естественное событие, несмотря на всю необычность столь дальнего броска.

Все сдружились. В кают-компании корабля всё чаще звучали голоса Вероники Солнышко и Артура Воеводина, и даже Роза Линдсей с удовольствием принимала участие в вечерних посиделках.

Шапиро и новый эксперт экспедиции Исфандияр Бодха кают-компанию навещали редко, зато каждый раз это вызывало оживлённые дискуссии – о прошлом и будущем Вселенной, о Теории Всего, о новом виде взаимодействий – «несимметричном хроноделении», развивающем теорию Хью Эверетта III, и о существовании иных метавселенных.

Маккена, олицетворявший собой гаранта безопасности экспедиции, не покидал рубки, но дискуссии слушал с интересом.

Шапиро был горяч в приведении доказательств, Исфандияр Бодха отвечал ему с убийственной меланхоличностью, несмотря на горячую пакистанскую кровь, и в кают-компании возникал коллоквиум, в котором участвовали почти все космолётчики.

C любопытством выслушал Маккена и спор о будущем звёзд, которому предшествовали разглагольствования Всеволода Дмитриевича о первоначальном Большом Бабахе, породившем Метавселенную человечества. Шапиро считал, что произошло частичное «перетекание» физических законов в наш «пузырёк»-домен из соседнего, что и породило взрыв.

Бодха вообще отвергал эту гипотезу, разработав свою идею «жидкой фазы» континуума, внутри которого «подтаял» фрагмент и развился в гигантский кипящий «пузырь». Затем Шапиро преподнёс увлечённым слушателям своё видение далёкого будущего Вселенной, и оказалось, что у его оппонента примерно такие же взгляды на эволюцию Мироздания. Вариантов того, чем всё закончится, мировая наука предлагала много, но и Шапиро, и Бодха склонялись к тому, что вероятны из них всего два.