Читаем без скачивания Цивилизация рассказчиков: как истории становятся Историей - Тамим Ансари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мне довелось быть «своим» в двух разных культурах с двумя разными нарративами, и меня неизменно поражало, как кардинально отличается мир под этими двумя куполами, пусть даже отличия зачастую касаются малозаметных мелочей. Однажды я сидел в баре в Сан-Франциско и вместе с другими посетителями смотрел телевизор, где спортивный комментатор брал интервью у бывшего квотербека НФЛ Колина Каперника. На протяжении всего интервью Колин не снимал бейсболку. В какой-то момент сидевший рядом со мной мужчина недовольно заметил:
«Почему он все время в кепке? Никакого уважения к людям!»
Его комментарий меня озадачил.
«Кепка на голове – признак неуважения?» – переспросил я.
«Конечно, – сказал он, – это всем известно».
А вот в исламском мире всем известно, что в присутствии незнакомых людей ваша голова должна быть чем-нибудь покрыта. Обнажить голову? Да тебя что, коровы воспитывали?! Я к тому времени прожил в Америке уже много лет, но не знал, что общение в головном уборе считается здесь признаком невоспитанности. Я просто никогда об этом не задумывался.
В прошлом люди, существующие в разных мирах, и территориально жили в разных местах. Сегодня они могут жить бок о бок. Они встречаются друг с другом на улицах, сталкиваются в магазинах. Между тем два человека, которые видят одну и ту же картину или слышат одну и ту же музыку, испытывают совершенно разные чувства, потому что у каждого из них эти образы и звуки активируют свое созвездие воспоминаний, идей и убеждений, свою паутину смыслов. Реагировать только на кажущиеся, поверхностные сходства без осмысления глубокого контекста – путь к непониманию и конфликтам, которые неразрешимы по определению. Благородное утверждение «все люди одинаковы» легко превращается в идею «все люди должны быть похожи на меня», так что не забывайте: контекст значит очень много.
Каждое мировоззрение представляет собой модель, которая определяет, как устроен мир – весь мир. Каждая такая модель имеет механизмы, обеспечивающие его выживание. Как у любого организма, у него есть воля к жизни. Чтобы избежать смерти, он естественным образом стремится впитывать идеи, которые подтверждают и усиливают его, и отвергать те, что ему противоречат. Любое стабильное, здоровое общество осуществляет такую фильтрацию идей, чтобы поддерживать ядро нарратива и его общую связность, но в целом его созвездие идей организовано довольно свободно и динамично: оно включает большое разнообразие элементов, многие из которых являются негласными и произвольными, а также имеет границы, вполне открытые для новой информации, и оставляет достаточно свободного пространства для появления новых звезд. Сравните это с мировоззрением, которое скрепляет культ: в его модели все идеи четко сформулированы и жестко связаны между собой, нет никаких серых зон, а мощный механизм предупреждает проникновение внутрь любой информации, которая может дискредитировать модель или лишить ее актуальности. Такое мировоззрение не просто целостно – оно чрезмерно целостно, сцементировано. Это и называется социальным пузырем. Социальный пузырь не способен адаптироваться к изменениям окружающего мира.
Но модель мира должна трансформироваться, чтобы оставаться жизнеспособной в постоянно меняющейся реальности. Мир вокруг нас существует; он такой, какой есть, и он делает то, что делает. Да, сегодня мы стали «хозяевами мира», но от него продолжают исходить угрозы, а еще он таит возможности, и мы, как и люди каменного века, должны реагировать на первые и использовать вторые. Если мы не будем этого делать, мы обречены. Но поскольку «реальность» сегодня – в значительной мере творение наших рук, от того, как мы отвечаем на исходящие от него вызовы, зависит то, с какими вызовами мы столкнемся в будущем.
Сегодня мы переживаем период быстрых, радикальных изменений, на нас обрушиваются колоссальные, невообразимые ранее объемы информации. Нарративы, наполнявшие наши миры смыслом всего столетие или даже всего год назад, теряют актуальность. Ничто из того, что мы знаем, не помогает нам осмыслить тот мир, что окружает нас сегодня. Но с ослаблением доминирующего нарратива созвездия идей теряют связность. От них, как айсберги от ледника, начинают откалываться отдельные идеи и отправляться в свободное плавание в виде культурной взвеси, которая дрейфует в глобальном океане, перемешиваясь и соединяясь с обломками других культур. Некогда казавшиеся абсолютно несовместимыми идеи, будучи вырванными из своих ныне распавшихся созвездий, начинают слипаться неожиданным образом.
В 1964 г. студенты Калифорнийского университета в Беркли развернули массовые протесты, отстаивая право свободно выражать свое политическое мнение. Выросшее из этого движение «Свободное слово» слилось с зародившимся тогда же антивоенным движением, к ним присоединилось множество других течений, в основном левого толка, породив мощную волну левого политического активизма.
В 2017 г. тот же университет стал ареной столкновения левых либералов и крайне правых, где первые пытались лишить вторых возможности открыто высказывать свое мнение на публичной площадке. Свобода слова перестала быть неотъемлемой частью левого созвездия идей, к которому она принадлежала в 1964 г., и стала свободно дрейфующей идеей, которую теперь мог присвоить себе кто угодно – и в 2017 г. это сделали правые радикалы.
В 1962 г. философ Томас Кун опубликовал знаменитый труд «Структура научных революций»[43], где ввел концепцию смены парадигмы. Под парадигмой Кун подразумевал доминирующую теоретическую модель, принятую в какой-либо области науки. Парадигма говорит ученым, как следует объяснять известные факты и на какие вопросы необходимо дать ответы. Согласно Куну, развитие науки происходит не в виде плавного, пошагового прогресса, когда ученые открывают все новые факты и каждым таким открытием двигают науку вперед. Она развивается скачкообразно, от одной парадигмы к другой. Ученые делают предсказания в рамках общепринятой парадигмы и проводят исследования и эксперименты, чтобы узнать, верны их гипотезы или нет. Многие предсказания подтверждаются экспериментально и тем самым позволяют уточнить или расширить существующую модель. Но так происходит не всегда.
Ученые регулярно сталкиваются с данными, которые не поддаются объяснению в рамках доминирующей парадигмы. Кун назвал такие данные аномалиями. Научные исследования высшего уровня сосредоточены на объяснении именно аномалий. Тем не менее остаются особо крепкие орешки, которые не укладываются в рамки существующей модели, как ее ни корректируй. Когда таких аномалий накапливается слишком много, доминирующая модель теряет объяснительную силу. Тогда происходит научная революция: кто-то предлагает новую фундаментальную идею, и старая парадигма заменяется новой. В ее рамках все снова обретает смысл, и ученые опять могут заниматься «нормальной наукой», объясняющей частные наблюдения[44].
Кун писал о науке, но концепция смены парадигмы позволяет объяснить и многое из того, что происходит в человеческой истории. На мой взгляд, каждое стабильное общество формирует свою социальную парадигму, которая организует человеческие взаимодействия, придает смысл жизни людей и делает значимыми те или иные события. Но, как и в науке, всегда есть что-то, выходящее за рамки общепринятой парадигмы: социальные завихрения, идущие в противоток основному течению; группы людей, которые не могут найти себе места в общей структуре; нонконформисты, кричащие, что король голый; работники, требующие особых условий; сумасшедшие, утверждающие, что контактируют с внеземным разумом; тайные движения недовольных, которые копят обиды и оружие в надежде на то, что однажды им удастся свергнуть существующее правительство и построить новое общество по своему образцу.
Все эти явления воспринимаются как аномалии – проблемы, требующие решения, складки на социальной ткани, которые нужно разгладить. Пока большинство людей поддерживают существующую парадигму, общество может эффективно управлять этими выпадающими из нее группами и идеями. Созвездие остается здоровым и жизнеспособным; существование людей – наполненным смыслом. Но мир постоянно обрушивает на нас все новую информацию, с которой мы не сталкивались никогда раньше. Если упрямо игнорировать или отрицать эти новые материальные факты, наша модель вселенной в конце концов перестанет соответствовать той реальности, в которой мы живем. С другой стороны, если новых фактов становится очень много и нам приходится слишком сильно
